Антология саратовской поэзии. Глава 18

Информационное поле о поэзии и поэтах Саратова неожиданно для меня начало разрастаться со скоростью, которую трудно попутно успеть обработать. На страницах «ОМ» Юрий Никитин в рецензии на статью Александра Никитина публикует роскошное стихотворение покойного Олега Молоткова, утверждая, что тот «самый выдающийся саратовский писатель». Вот мой школьный товарищ передает первую поэтическую книгу дочери – 22-летней Камиллы Лысенко. Там есть что читать! Там (в книге-«комнате») восторженные рецензии Вишневского, Макаревича, Маргулиса… Камилла с ее «Маленькой комнатой», право, может наделать в этом году в столице и за ее окрестностями приличного шороха!
Каждый раз, когда сажусь за новую главку Антологии, слегка задумываюсь: «Ну, с какой, кстати, именно я за это все взялся?» И отвечаю вопросами на вопрос примерно так: «А почему до сих пор нет под рукой сборника, позволяющего представить, хотя бы приблизительно, кто работал с поэтическим словом на пространстве нашей губернии? Если Вы знаете такую книгу, то подскажите. Не знаете?! Тогда Вы легко можете в данную Антологию кого-то порекомендовать?» При наличии стихов у автора, очень даже буду рад быть Вам полезен.

Антология саратовской поэзии. Глава 18
Рогов Олег Геннадьевич
(род. 12.12.64 г.)
Так случилось, что я большой период времени жил рядом с информацией о присутствии Олега Рогова в городе С., прежде, чем лет пятнадцать назад не познакомился с жилистым седым мужчиной средних лет. Надеюсь и сейчас у Олега все хорошо - полтинник разменян совсем недавно. Он из тех, кто знает о поэзии и поэтах в нашем городе очень много, и мог бы при желании быть невероятно полезным для составления представления о них. Хотя горизонты отдельно стоящего города на Волге ему были изначально маленькими. Ведь еще восемнадцатилетним юношей Рогов, ускользал в поездах из закрытого города Саратова в советские столицы – Москву и Ленинград. Он привозил домой сборники андеграундной литературы, отправляя обратно вирши - свои и своих близких друзей. Питерские самиздатовские «Часы» опубликовали его вещи в 1985 году! Далее был «Обводной канал», «Сумерки»...
В восемьдесят шестом Сергей Рыженков пригласил Рогова и его друзей вступить в созданное им литературное объединение «Контрапункт» (см. глава 16). В его рамках он принял активнейшее участие в создании в 1988-1989 несколько номеров не подцензурного журнала и поэтических сборников, оформленных в виде приложения к нему с тем же названием. И только в 1998 году в Москве под редакцией Дмитрия Кузьмина («Арго-Риск», 300 экз.) появился первый и, как мне известно, единственный авторский сборник Олега - «Свойства розовой глины». Стихи из него послужили основой подборки в юбилейном сборнике «Контрапункта» (2006 г., 300 экз., под ред. В.К.Семенюка) и данной подборки. Из иного добавлено «Рашн Мидл» и «Дягилев-окраина…».
Для читающих в первый раз произведения Олега Рогова, рекомендую не пытаться сходу разложить стихи автора по смысловым полочкам. Не тот случай! Не торопитесь, прочтите каждое произведение несколько раз, вернитесь обратно, подумайте, остановитесь. «И себя не запомнить, и вас не забыть…» Возможно, что с какого-то момента к вам перейдет понятийная радость соприсутствия. «Эти гады…» «с паленым человеческим мясом» написаны десятки лет назад! Если научитесь не бояться слов с «риторической заумью» (представляете – я уже два предложения цитирую одну только строфу автора!), то вы может быть, несколько неожиданно для себя выйдите в открытый космос нового пространства. Если конечно желать туда выйти. А иначе, зачем читать?
***


и гад морских подводный ход

А. П.

—Эти гады, — начнешь, ну а дальше само понесет
риторической заумью, пасом клубочка Алены
в мировое пространство, которое пахнет паленым
человеческим мясом, и все остальное не в счет.

Лучше не продолжать, а споткнуться на первой строке,
затеряться, как в смерти, в тупых лабиринтах отточий.
Мне дороже цитата, чем собственный оттиск в реке
и в скопленьях воздушных, которые всех нас морочат.

Разбредается жизнь по гостям да по книгам чужим,
на бухое ау отвечает звонок телефона.
Если в нашей стране установят военный режим,
мы уедем в деревню и будем читать Ричардсона.

Но бормочешь опять — или кровь, шелестящая вне,
или адрес размытый на сером прозрачном конверте?
—Знаешь, там, далеко в жидком море на круглой волне
эти гады играют и гладкими спинами вертят






***


Михаилу Воробьёву

Здесь я жив еще — в мокрых провалах дворов,
телефонных кабинках, на дне слишком низкого неба,
где, на цыпочки встав, упираешься в хрупкий покров
по скончании лета.

Если мысли — евреи в рассеянье, — память, Израиль, магнит
так опилки сожмет — вместо них разрывается сердце
и в свистящий зазор меж душою и телом сквозит
не дыхание смерти, —

заживляющий свет, тонкий лучик зеркальной иглы.
В сердце сладкая боль, и покачивается дыханье.
Если что-то не так, значит, лучшего мы не смогли
в нашем скудном старанье.

И тогда, оглядевшись, в себе изумленно скажи:
Это внешний притвор, где свое преломление хлеба,
— и, теряясь уже, — здесь я, жив еще, жив
средь осеннего неба.



***


Ю.Проскурякову

Долго я изучал в толстой книге список сокращений
все эти бесконечные соб.соч., лп, гихл, бк, -
А как может горстью букв сказать себе гений,
что в изумрудной траве серебрится река?

То ли роща киноварной вязи взгляд двигает вправо,
то ли смотришь на воздух перед иероглифом жизнь,
и темнеет. Уже репетируют переправу –
хорда или дуга, пропасть или ступень –

и что берега? Один в справочнике для туристов подробно расписан,
другой ты сам. И остается лишь ветер встречные,
лишь фокус дороги воздушной, неверный список
аббревиатур, где порядок букв перепутан навечно.



***


Р.М.

Идешь, сам себе мерещишься
в последнем нижнем льду,
в январском ветре плещешься,
словно лимон в аду,

по поводу чьих-то проводов
на западный восток
вливаешь рюмку холода
в астральный посошок.

И к ночи опорожнен
рождественский хрусталь,
воздушный путь проложен
компанией "Эль-Аль".

Но как ни старайся, друже,
как глаза ни три —
Хренландия снаружи
и Колыма внутри.

Выбрал бы жизнь другую
сердцу и уму,
но я еще не рискую
замерить эту тьму.





Рашн Мидл

(Бродский Бродский)

Левой просить копеечку, правой рубить башку,
иметь в десятом колене боярина-еврея,
плакать раз в жизни, говорить про кун-фу,
к тридцати не помнить что значит «робея»,
слушать фолк-рок, проигрывать в шашки
кататься на море и по дивану,
расталкивая ангелов прыгнуть со Спасской башни.
постреляв перед тем самого и охрану,
в полете кончить, проснуться, пойти на работу
потом пельмени, пелевин, вино, кино,
к лету купить ноут-бук, поменять тойоту
закрыть окно, открыть окно.





***


Как сообщает корреспондент "Голоса Америки"* из Вифлеема,
в этом году ожидается рекордно малое число паломников.
Эта тема вряд ли займет центральное место в газетной хронике.

На глушилке спят. Сквозь дремоту пьяную
мерещится табличка "свободных мест нет"
в пригородной гостинице. Радиолампы свет
зеленой букашкой мерцает в кустах бурьяна.

Где Христос рождается? Утром придет полковник,
ударом ноги распахнет железную дверь:
"Дрыхнете,...!" — И сердце в местечко укромное
прячет дары, как детенышей дикий зверь.








***

Заоконным стереокино
сыт по горло внутренний Люмьер.
Мир, словно предсмертное письмо,
вложен в неотправленный конверт.

Времени слежавшаяся ткань
на просвет — но лучше не смотреть.
Плещется сквозь пыльную герань
мелкой сетью пойманная твердь.

Тела неоплаченный заем
вспять разматывает кайнозой,
и душа, что твой микрорайон,
высвечена, как перед грозой,

и слова уже с дыханьем врозь.
Мы достались веку на десерт,
но алмазный ступится ланцет,
рассекающий состава ось.

Господи, мне пусто в тесноте,
посмотри, не выключай, я здесь, —
потому что в новой темноте
невесомая осядет взвесь.




***


Кто в темной комнате остался
свой страх тестировать, кто вышел
в столь неизвестные пространства,
что, промолчав, не был услышан,

то петухом кричал над бесами,
то обжирался разрешенным...
Кто мерил крутизну отвесами,
сам оказался невесомым

и мне зрачки сфотографировал,
покорно воздух отразившие
и дальше то же отражавшие,
пока не отобрали лишнее.




* * *
Дягилев-окраина, перебирая лапками,
помесь скорпиона и це-це,
роняет колечко, затканное
морским пейзажем в невский свинец.
Вот, оно размыкается, и почетный насельник
предвкушает главный трофей –
после битвы смертельной
с пространством нательным
петербургеры с пивом в запредельном кафе.
А когда подводный поезд
сплюнет его на серый вокзал,
он вползает в себя по пояс,
увидев Авроры ежеутренний залп.
Но она не находит предметов, означенных в описи,
только пепел скользит в луче
и выводит новые прописи,
оседающие в ручей.
...Просто ты опоздал на экзамен
и вытянул единственный билет:
"Стихи на языке глухонемых. Руническая заумь.
Бхагавадгита как ее нет".


***
Сколько еще изучать свойства розовой глины?
Ты говоришь: после нескольких дней и ночей
выдох крылатый, вернувшийся с веткой оливы,
свой не находит ковчег.

Что остается нам после вопроса "что остается?"
Нам, говоришь, светит новое пламя сквозь мир,
пущен станок, на котором стремительно ткется
кожа воздуха, зрение камня и память воды.

Это только обмен — не свободен еще, не спасен,
продан, куплен, заложен и выкуплен снова,
найден, обманут, утешен, убит, воскрешен,
взвешен, разъят, отражен, запрещен, арестован, —

в мелкой дырявой ночи щелкнет Млечная плеть,
все совпадет еще раз в отражении внешнем.
Сколько еще колыхаться, расти и теплеть —
знаешь, наверное. Я отвечаю: конечно.


___________________________________________________________________________
Реклама
В наше время существует множество различных организаций по предоставлению тех или иных услуг. В этом случае учреждения используют различные виды рекламы для повышения своего рейтинга. Так, например, Вашему вниманию предлагается печать на сигнальных жилетах. Более детально ознакомиться с параметрами и ценами Вы можете на сайте spets-odezhda.ru.

* СМИ, выполняющее функцию иноагента


Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями