Алексей Колобродов предложил мне начать потихоньку переносить мою антологию поэзии Саратовской области на ОМ. Думаю, что это отличный способ не только добавить ей (антологии) определенную публичность, но и познакомится с новыми авторами. Надо сказать, что такая работа с подборкой и сортировкой по каким-то причинам достойных и интересных Стихотворов, дело очень субъективное и по отношению к внешним разговорам вокруг нее – неблагодарное. Личное представление о том, что нужно и можно считать поэзией не может ни привести к появлению тайных врагов и явных злопыхателей. Скажу так – я готов рассматривать в будущем в рамках данного проекта любого автора-земляка, у которого есть подборка и даже одно, но очень достойное произведение. Важно, чтобы стихи имели авторскую узнаваемость, вкус, глубину… Были текстами, которые можно назвать стихами! Чтобы слова хотелось перечитывать, наговаривать, петь, заучивать наизусть и даже ими гордиться.
Однозначно, что в красивом городе на берегу большой реки, в которой параллельно развивались и набирали историческую вес и память, различные школы искусств – ремесленников, художников, музыкантов, артистов, не могли параллельно не появиться гордые и свободные Стихотворы. В моем понимании, звучный отсчет тех, кого можно называть поэтом здесь – на саратовщине, начал фронтовик Валентин Акимович Ярыгин. Пройдя от и до в сороковые, Ярыгин успел по возвращению с Великой Отечественной окунуться в духовный круг друзей художника Николая Гущина. Наследие Ярыгина большое и до сих пор не до конца изученное. Не менее важно, что он передал этакую эстафету молодому тогда местному советскому диссиденту Александру Ханьжову. Ханьжов входил в поэт-клуб конца советского безвременья «Контрапункт» Сергея Рыженкова, Олега Рогова, Игоря Сорокина и еще более полутора десятка достойных авторов. Литературные группы «Контрапункт», «Просодия», «Окраинные поэты», поэт-студии «Молодые голоса» Ивана Корнилова, «Азъ» Николая Байбузы, театр «Балаганчик» Игоря Гладырева, клуб «Дебют» Михаила Богатова, литературные журналы с именем Волги и поэтический альманах «Василиск» Алексея Александрова и Дмитрия Голина, «Впечатления», «Арт-кафе Натальи Шиндиной» – далеко не полный перечень отвоеванного для слова пространства в нашем городе.
В своей антологии я попытаюсь постепенно охватить всех тех поэтов, кого какими либо ветрами заносило в город С. и его окрестности. Всех тех, кто родился и проживал, или проживает, здесь по-прежнему. Всех тех, кто возвращающихся время от времени в родные пенаты, или пролетел по городу, излучая и фиксируя связки русских слов, превращая их в нежные или крутые тексты. В российских просторах часто принято считать – жизнь настоящего поэта должна быть коротка. И таких личностей, увы, в этой антологии наберется уже достаточно: Алексей Машенцев и Александр Мураховский, Владимир Чванов и Александр Поляков, Игорь Алексеев – все эти поэты ушли, не дожив до пятидесяти.
Слава Богу, бывают и другие истории. В последние десятилетия во многом справедливо поэтический Саратов отожествляется с именем Светланы Васильевной Кековой. Проблема включения ее в антологию для меня только одна – в трудностях отбора из десятка книг самого достойного... Однозначно ее стихам найдется в ней заветное место. Как и для таких разных по времени и подходу к слову авторам: Юрий Проскуряков и Сергей Наровчатов, Дина Гатина и Валерий Кремер, Владимир Ланцберг и Елена Иванова, Исай Тобольский и Евгений Заугаров, Александр Суханов и Марина Карачаровская, Павел Шаров и Екатерина Решетникова… Представляете все они каким-то образом связаны с Саратовом! Это ли не фантастика!
Не извиняюсь перед теми, кого пока не перечислил. Моя антология – абсолютно открытая. Но, чтобы как-то поточнее очертить свою позицию скажу: у обласканного при жизни властями (одной и другой) Николая Палькина, я стихов не нашел. Ничего лично, как говорят, но у меня не случилось. И песни его, якобы народные, на всех возможных частотах без понуждения не поют – не встречал. Но может я такой не внимательный – может вы, что-то подскажите?
Хотя мне абсолютно не важно, как записывает поэт свои душевные терзания – ямбом, хореем, либо совсем не соблюдая строй. Единственным мерилом поэзии, как ни странно это звучит, является наличие самой поэзии. Не длительное изматывающее сладкое стихописание, не наличие банальной рифмы, не причастности к какой-либо группе, или присутствие в советских и ангажированных антологиях, а наличие самого автора и его потайных строк. И таких Стихотворов, пытавшихся и сумевших найти свое место в уютных парках и каменных джунглях Пылевограда, Санкт-Саратовбурга, города С. и его окрестностях, было, есть и, уверен, будет много.
1. Ярыгин Валентин Акимович (13.08.1920 – 30.08.1970)
Если кого и считать этаким отцом-основателем саратовской поэтической школы, то думаю – именно Валентина Акимовича. Заметили, что даже даты жизни у него на земле – как осенние выстрелы.
Стихов и воспоминаний, любезно в свое время были предоставлены мне художником Вячеславом Владимировичем Лопатиным (одного из последних могиканов той россыпи вокруг круга художника Николая Гущина, в которой успел «повариться» Валентин Ярыгин) и филологом Геннадием Владимировичем Аникеевым, хватит на создание приличного многотомного издания.
Эдакий местный Вийон, не разу при жизни (кроме фронтовой газеты) не изданный. Личность, которая «перевешивает» свое поэтическое наследие. Фигура до сих пор плохо изученная, но при этом уверен культовая, открывающая ряд поэтов советской эпохи саратовского андеграунда, хотя бы будучи учителем Александра Ханьжова.
На примере основных вех биографии Ярыгина можно писать учебник советской России середины двадцатого века. Вот они в тезисном виде:
– отец и мать Валентина, сельские учителя попали под «антоновщину»: отца большевики целые сутки убивали на их глазах, а они с матерью остались целыми только по причине, что их тоже приняли за убитых;
– семья переехала в Саратов, где с первого курса юридического института Ярыгин добровольцем ушел на финскую войну;
– не миновал он и войны с Германией и Японией: на первой был тяжело ранен, в Монголии – боевой кавалерийский батальонный комиссар, а «закончил поход» в 46-м на японском острове Итуруп;
– после возвращения в Саратов Валентин заканчивает юридический институт, будучи сталинским стипендиатом, но прокурор из Ярыгина не получился – он быстро запил и пошел слесарничать;
– не миновал поэт и психушки на Алтынке, куда неоднократно его брал, спасая от запоев, врач и школьный друг Николай Григорьев; там они умудрялись слушать на магнитофонных записях подпольного Галича и Окуджаву;
– знал и любил декларивать наизусть огромное количество стихов; любил Петрарку, Рембо, Пастернака, Цветаеву (он учился в одно с ней время на лейтенанта в Елабуге, но узнал об этом совпадении намного позже); очень любил Есенина, увлекался Хлебниковым и Достоевским, был не лишен оккультных и теософских устремлений;
– был ярким представителем саратовского подпольного бомонда; был знаком со многими художниками: с Гущиным (но не глубоко – тот не терпел спиртного), Виктором Матко, Михаилом Аржановым, дружил с Виктором Чудиным, Вячеславом Лопатиным, Анатолием Чащиным;
– любил ночью бродить по Саратову, но однажды был покалечен отпрысками высокопоставленных семейств; в суд на них не подал, за что получил в благодарность лечение по высшим тогдашним стандартам;
– умер в одиночестве пятидесяти лет отроду от сердечной недостаточности, постелив газетку у себя дома за круглой печкой...
Первая публикация стихов Ярыгина увидела свет спустя четверть века, после его смерти в журнале «Волга» №5-6 (1995г.). Дальше были: «Волга» №3 (1999г.), №413 (2000г.), №1-2(418) и №11-12(423) за 2009г. и журнал «Дети Ра» №9(47) за 2008 г. Воспоминания В.Лопатина опубликованы в той же »Волге» №1(414) 2008 г.
Лучшие стихи его не сгибаемые, густые и мощные. Почему я поставил первым в подборке «Черный переулок»? Он там просто был, он его видел, он имел право о нем рассказать… Инвалид войны Ярыгин, отказавшийся от мирской жизни прокурора сталинского послевоенного времени пишет: «…облик русского интеллигента
из погибших, восстав за народ» и «…он меня равнодушьем к России,
Слава Господу, не наказал»!
С Ярыгиным у меня есть и своя связь – стихи «Мне все равно…» и «Сумасшедший дом» написаны в месяц и год моего рождения. Так сложилось во времени.
Черный переулок
Я помню кладбищенский тот переулок.
Тяжёлой флотилией плыли гроба,
И плакал Шопен, безутешен и гулок,
И жуткую дверь открывала судьба.
Угрюмой толпой, как невольники-негры,
Мы шли, провожая зловещий кортеж.
Чернее, чем та, расщеперивши недра,
Ждала нас земля в ненасытную брешь.
Мы тяжко брели в отупенье упорном
До той роковой, неизбежной черты –
И всё потемнело и всё было чёрным:
Деревья и небо, трава и цветы.
А может, мы все – лишь обычное семя
Из этих вот жёлтых раздавленных гнид?
Великая мать – бесконечное время
Создания краше античных родит.
Я знаю кладбищенский тот переулок,
Где в чёрную даль уплывают гроба.
Пусть стонет Шопен, безутешен и гулок:
Как сфинкс, распахнула ворота судьба.
22.03.1962г., Саратов
***
Уходят рельсы в злую даль.
Холодный хмурый блеск.
И, кажется, я на года
В тоску железа влез.
И, кажется, мне не уйти!
Скрипит угрозой сталь.
Тяжёлый, поперёк пути
Я неподвижно встал.
Щемящая стальная грусть,
Проникшая везде.
Не страшен мне зловещий хруст
Ломаемых костей.
Меня сгибают, режут, мнут,
Не изменясь в лице,
Стою, стою года минут
Невозмутимо цел.
Колёса плачут, страшен рыд
Рыдающих колёс!
«Уйди с дороги!» – говорит
Грохочущий колосс.
Я рад уйти, но не уйду:
Мне некуда идти.
Стою в тоске железных дум
Я поперёк пути.
15.04.1939г., Саратов
***
Свисток прощальный засвистит,
И на оставленном перроне
Никто о мне не загрустит,
Слезы прощальной не уронит.
Никто не сникнет головой,
Моей судьбою беспокоясь,
И торопливо-деловой
Меня помчит куда-то поезд.
Куда? Неведомо куда.
До очередной пересадки,
Где кипячёная вода,
Билет – и снова всё в порядке.
Опять угрюмый стук колёс
Да паровоза свист капризный.
И, не жалея папирос,
Я философствую о жизни.
1943г.
***
И когда, о когда уходить мне придётся навеки
Что мне ваше ничто! Если рая не стою, то – в ад,
Где, хотя из смолы, но струятся и плещутся реки,
Где, хотя для костров, но тяжёлые сосны шумят.
20.06.1954г., Саратов.
***
Он не дружил с громами славы,
Предпочитая тот приют,
Где слушать мог, как всходят травы,
Лесные сумерки поют,
И про весенний птичий гомон,
И, как по льдинкам разлито,
Искрится солнце – обо всём он
Умел поведать, как никто.
Не доверяя правде куцей,
Он, грешен, так и не успел,
Ничьих прославить конституций:
Три революции воспел!
Про злополучного Живаго
Мы не прочли его роман:
К нему ни хитрость, ни отвага
Не проберутся сквозь туман!
Но и в тумане этом видно,
Каких прекрасных самых благ
Создатель дивный, так постыдно
Глупцами распят Пастернак!
Им наплевать, что после бомбы,
Сверши она последний суд,
Его и Гёте в катакомбы
Безумцы вместе понесут.
Уж тем, что Китса и Верлена
Упомянули рядом с ним
Париж и Рим, Брюссель и Вена –
Он несомненный сукин сын.
Но, как у Пушкина, простые
Слова ответили дворцу:
«Мне невозможно без России –
Ни человеку, ни творцу».
И поклонившись тихо, словно
Всех извинив, как он привык,
Прошёл трагически-безмолвно
Через хуленья, лай и рык.
Иного ждавшие ответа,
Забыли вы, что не утих,
Не отзвенел «На смерть поэта»
Железный лермонтовский стих!
Облитый горечью и злостью,
Всему кагалу наглецов –
И заправилам и охвостью
Ударит в злобное лицо.
17.03.1962г., Саратов.
***
Который год душе неможется
Как василёк в долине снежной,
Она, иззябшая, кукожится,
Теряет цвет и запах нежный.
Лютует ветер, злее демона:
То сыплет снег, то дождик сеет.
Жду день, жду миг, когда совсем она
Доникнет и окоченеет.
Который год душе неможется.
В теснине слякотной и снежной
Она, продрогшая, кукожится.
Поняв свой жребий неизбежный.
24.03.1962г., Саратов.
***
Шумела жизнь, и были искренни
Очеловечиться потуги.
Я твёрдым шагом вышел к пристани,
Куда причаливали струги.
Но голубая плоскость пенила
Узоры самых дивных кружев,
И я почувствовал сомнение,
Такое дело обнаружив.
Я осмотрел красу окрестную:
Рельеф, растительность, строения –
И покраснел за неуместную
Приподнятость настроения.
Сияли матери цветущие,
Кормя румяных мальчуганов.
А я стоял уже под тучею,
А я темнел, на это глянув.
И, как открытое насилие
Над всем возвышенным и светлым,
Промчались девушки красивые
В коротких юбках, взвитых ветром.
И как ни лаялся приятель мой,
Но плод его могучих мыслей
Свис, без окраски припечатанный,
Обрёл свой привкус очень кислый.
Дорисовала криво-нежная
Улыбка звавшей проститутки,
Что жизнь была и будет прежняя
Через века и через сутки.
Она ни в чём не переменится,
Проказу, рак обезоружив,
Вот так же пошло будет пениться
Среди узорящихся кружев.
Дворцы и храмы снова выстроит,
Воздвигнет стройные колонны.
Мои стремленья были искренни.
Будь проклят, карлик из Болоньи!
С тобою трудно будет драться мне:
В твоей руке, мне в сердце целя,
Под бис и браво юной грации
Заблещет шпага Рафаэля.
Пускай заколотый, зарубленный,
Я упаду, сжимая рану, –
Я всё равно твоей возлюбленной
Плевать в лицо не перестану!
И сердце молкнущее выстонет:
«Ты снисхожденья не просила.
Твои стремленья были искренни.
Умри воистину красиво!»
Но ликованья преждевременны:
Она со многими блудила.
Твоя наложница беременна
От гения простолюдина.
10.05.1962г., Саратов.
Сумасшедший дом
Я не вздрогну – картина знакома:
Предо мною опять расцвели
Корпуса сумасшедшего дома
На холмах, словно чайки, белы.
Частоколы опять, где стадами
Неизбывное, точно по гроб,
Бритолобое бродит страданье,
То хохочет, то плачет взахлёб.
Здесь Офелий и Гамлетов наших
Обречённый, тоскующий мир.
Леди Макбет под «яблочко» пляшет,
Седовласый кривляется Лир.
Эта драма не сходит со сцены.
Пусть красуясь, как чайки, стоят.
Загляни он за белые стены,
Позавидует дантовский ад.
Сам здесь фюрер кричит без умолку,
Рядом яростно чешет висок
Наш Иосиф, считающий, сколько
Он прекрасных голов пересёк.
Высоко меня, жизнь, подняла ты.
В чёрный день содрогающих мук
Водворяюсь я в эти палаты,
Череды алкоголиков внук.
Ко всему привыкаю опять я,
Перешедший и эту межу.
В гнойники рокового проклятья
Равнодушнее трупа гляжу.
А внизу непоседливый, шумный,
Утопающий в море огней,
Бьется город, такой же безумный,
Или, может быть, даже больней.
05.09.09.1962г., Саратов.
***
Мне все равно, пусть буду стоиком.
И, забавляясь новой ролью,
Скажу про мир: полтинник стоит он
Со всей и радостью, и болью.
И на пиру, на ринге, в трауре
Вдруг встретив жизнь, окину взглядом,
Перекривясь, как Шопенгауэр,
И повернусь поджарым задом.
Сама сияющая, юная,
Явись, любовь. Оскалюсь скверно,
Слюну прокуренную сплюну я
И, не замедля, брошу: — Стерва! —
А уж поскольку те окрысились,
Сражу поклонников, напомня,
Как за цветы даруя сифилис,
Она вздыхать умеет томно.
Георга Байрона угрюмую,
Напялив плащ, сострою мину
И вдруг кривляться передумаю,
Все, как уставший клоун, скину.
Смахну тоску, прощусь со злобою
Без роковых противоречий,
Пройтись по городу попробую
Походкой просто человечьей.
Промолвлю: — Здравствуйте, красавица! —
Заулыбавшейся планете,
А та, понявшая, что нравится —
Бывай! — значительно ответит.
16.09.1962 г.
***
Мне пригрезилось, будто я снова
Молод, смел, и влюбляться готов,
Будто самое нежное слово
Я нашёл, наконец, среди слов,
Будто снова я, ясен и светел,
На распутье знакомых дорог
Ту желанную девушку встретил,
Для которой я сердце берёг.
И забыв всё, что было сурово
В сером сумраке пройденных лет,
Я сказал ей заветное слово –
И она улыбнулась в ответ!
Улыбнулась и ласковым взглядом
Позвала меня к жизни иной –
И любимая, милая рядом
Зашагала куда-то со мной.
Мне пригрезилось – и потому-то
Я теперь головою поник,
Проклиная навеки минуту –
Пробуждения тягостный миг.
Отступления. Христос.
Все равно даже сказка и небыль
Откровения мира сего.
И какой же он горечи не пил
От железа, что вбили в него.
До бородки – рисует легенда -
Затемнившей страдальческий рот,
Облик русского интеллигента
Из погибших, восстав за народ.
Не узрят золотые чертоги
Первый шаг уже новых веков.
Он впечатал его на пороге
У беднейшего из бедняков.
Возмечтав о великом посеве,
Он пришёл! А по обе руки -
Провокаторы и фарисеи,
Демагоги и бунтовщики!
Чернь предчувствием бедствий томима -
И трудяги, и праздная дрянь.
А над всем, дотянувшись из Рима,
Иноземного кесаря длань.
Возлюбили пришедшего кротко.
Лобызали кудесника след.
Но не поняли, что это тот, кто
Снова молвил:– Да будет же свет!
И одна лишь с того перепутка,
Где она подымала подол,
Угадает Христа проститутка,
Скажет миру:– Спаситель пришёл!
Но, купив за нетрудную плату,
Мелкомудрые мира сего
Отведут правдотворца к Пилату,
Измордованного всего.
Вот и встретили, что торопили
Твой приход, возвещённый давно!
Выше средства былой терапии -
С поперечиною бревно!-
Ни к чему нам такая Голгофа:
Получил бы аминазин
Возомнивший, что он Саваофа
И нетроганной девушки сын.
***
Не во всяком приятно копаться.
Но её – не сурьмя, не беля!-
Монастырской беру и кабацкой,
И в любом, и совсем без белья.
Зубоскаля при пытке, при порке
Насмехаясь над палачом,
То святая София, то оргий
Королева – ей всё нипочём!
Как ничто ей разгульные ночи,
Распрямляется, как не пригнём!
Поднимает лазурные очи
Зажигающим душу огнём.
До помиг будь свята её воля!
Чуть чего – обнажаем мечи
И, ура то истошное воя,
Жмём из друга:– Громчее кричи!
За неё, разумеется, стоит
Что на Марс, в тартары улететь
А под кем её страстные стоны -
То её, брат, суверенитет.
Не до смеха порою наивна!
Горький юмор вопрос о цене
Сутенёров, смакующих вина,
Демиургов, припёртых к стене.
А землица окурка не весит,
Урна с прахом когда не пуста -
Затвори, как Христова невеста
Навсегда эти, курва, уста!
И, ревниво за ней наблюдая,
В полумраке – через, из щели
Не молю: Без конца молодая,
Видно, знаешь секрет – исцели!
Что во тьме стовекового рабства
Пот свой с кровью струила, ура-
Ганная, так же прекрасна,
Меч взметнув, зашагавшая как сво-
бода ты Делакруа.
А, пожалуй, и кончим про это!
Только муть лишь на дне взболтани
И, за полночь, а то до рассвета
Хватит русской душе болтовни.
Пусть не слышит моё кукованье
Монолитно – глухая скала,
Не скажу, что одни рукава мне
От жилетки Россия дала.
И прошу, дорогая, прости мне,
Если что где не этак сказал,
Он меня равнодушьем к России,
Слава Господу, не наказал!
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
См. также:
18 Сентября 2019 | |
18/09/2019 13:05
Антология саратовской поэзии. Глава 43 Алиса (Анатольевна) ОрловаАвтор: Андрей Руфанов
|
|
03 Сентября 2019 | |
03/09/2019 14:35
Антология саратовской поэзии. Глава 42. Малышев Андрей Владимирович (16.08.1971 – 07.08.2019) Автор: Андрей Руфанов
|
|
06 Февраля 2017 | |
06/02/2017 12:29
Антология саратовской поэзии. Глава 41 Евгений МалякинАвтор: Андрей Руфанов
|
|
03 Февраля 2016 | |
03/02/2016 17:41
Между главами Антологии (7) «Валентинки» от поэтовАвтор: Андрей Руфанов
|
|
26 Января 2016 | |
26/01/2016 10:43
Антология саратовской поэзии. Глава 40 Елизавета СимагинаАвтор: Андрей Руфанов
|
|
19 Января 2016 | |
19/01/2016 13:12
Между главами Антологии (6) Зимняя подборка стиховАвтор: Андрей Руфанов
|
|
13 Января 2016 | |
13/01/2016 17:13
Антология саратовской поэзии. Глава 39 Борис ФедотовАвтор: Андрей Руфанов
|
|
30 Декабря 2015 | |
30/12/2015 11:10
Между главами Антологии (5) Рождественский подарок и планы на будущееАвтор: Андрей Руфанов
|
|
25 Декабря 2015 | |
25/12/2015 12:44
Антология саратовской поэзии. Глава 38 Наталия КравченкоАвтор: Андрей Руфанов
|
|
14 Декабря 2015 | |
14/12/2015 14:14
Между главами Антологии (4) Никогда не публиковавшаяся фотосессия Константина Симонова и интервью 46-летней давностиАвтор: Андрей Руфанов
|
|
09 Декабря 2015 | |
09/12/2015 15:12
Антология саратовской поэзии. Глава 37 Константин СимоновАвтор: Андрей Руфанов
|
|
26 Ноября 2015 | |
26/11/2015 12:31
Между главами Антологии (3) Об одном стихотворении Александра ХаньжоваАвтор: Андрей Руфанов
|
|
19 Ноября 2015 | |
19/11/2015 14:25
Антология саратовской поэзии. Глава 36 Геннадий КасмынинАвтор: Андрей Руфанов
|
|
17 Ноября 2015 | |
17/11/2015 10:50
Между главами Антологии (2) О презентации сборника Игоря Алексеева и не вошедшем в основную подборкуАвтор: Андрей Руфанов
|
|
11 Ноября 2015 | |
11/11/2015 10:53
Антология саратовской поэзии. Глава 35 Елена ТарасоваАвтор: Андрей Руфанов
|
|
03 Ноября 2015 | |
03/11/2015 15:38
Между главами Антологии (1) Почему я делаю этот проектАвтор: Андрей Руфанов
|
|
28 Октября 2015 | |
28/10/2015 12:09
Антология саратовской поэзии. Глава 34 Михаил ЗенкевичАвтор: Андрей Руфанов
|
|
12 Октября 2015 | |
12/10/2015 11:29
Антология саратовской поэзии. Глава 33 Исай ТобольскийАвтор: Андрей Руфанов
|
|
23 Сентября 2015 | |
23/09/2015 11:53
Антология саратовской поэзии. Глава 32 ЭланаАвтор: Андрей Руфанов
|
|
14 Сентября 2015 | |
14/09/2015 12:02
Антология саратовской поэзии. Глава 31 Анатолий ПередреевАвтор: Андрей Руфанов
|
|