«В 23-м году Соколиха с бухтарминскими поехала искать Беловодье.
Никто из них не вернулся, но недавно получилось от Соколихи письмо.
Пишет, что в Беловодье не попала, но живет хорошо.
А где живет, того и не пишет…»
(Н.Рерих, путевые заметки).
Большая вода ушла с Алтая, оставив после себя размытые дороги, завалы плавника и опрокинутые мосты. Жизнь тут же зашевелилась: переправы наладили, электричество восстановили. Дороги привели в порядок, попробуй не приведи: горная дорога, как правило, одна, и больше проехать негде. Магазины работают, автобусы ходят, старушки торгуют изумительными чебуреками, которые еще вчера блеяли в горах. Пастухи обсуждают текущую политическую обстановку, собирая кизяк для костра. Цивилизация...
Могла ли предположить молодая алтайка из приличной, но вовсе не царской семьи, что будет виновата в наводнении, случившемся через две с половиной тысячи лет после ее смерти? А также в землетрясениях, техногенных катастрофах и финансовом кризисе заодно? А вот поди ж ты. Всё это вместе взятое считается местью «принцессы», чью мумию обнаружили 20 лет назад в кургане на плато Укок. Взрослые умные люди на полном серьезе собирают подписи за ее обратное захоронение, старейшины голосуют. Политики себе на этом карьеру делают.
Но поживите здесь подольше, и вас перестанет это удивлять. И вы начнете выгребать из карманов мелочь на перевале, чтобы оставить возле «обо» - жертвенных пирамид, сложенных из камней. И вперед остальных направитесь привязывать белую ленту «кыйра» на ветку дерева. Дело даже не в том, что вы уверуете в горных духов – до этого, может, и не дойдет. Но влияние каждого своего шага, слова и поступка на окружающую реальность начнете осознавать вполне отчетливо.
Понятия не имею, почему здесь именно так. Дурные мысли и слова, неуважение к природе тут же ударят по вам ледяным дождем, ветром, а то и снегом не в сезон. И наоборот, хорошая погода, благополучный путь – удел человека с чистым сердцем и намерениями. Поэтому алтайцы совершенно логично считают: если пришло великое бедствие, причина тому – великий грех. Потревожили «принцессу» в могиле, и надо срочно все исправить. Неясно только, почему грех потревожить именно ее, а не другие алтайские мумии, выставленные в различных музеях страны, в том числе, в Эрмитаже. Но это уже детали.
А главное – неколебимая уверенность в том, что горы обязательно воздадут тебе и за дурное, и за хорошее. И терять эту веру нельзя: она поддерживает жизненный порядок, заведенный здесь с древних времен. Уже никто не помнит, кто и когда заложил его основы, но разве это имеет значение? Племена приходили и уходили, зарождались и вымирали, а ему подчинялись и скифы, и гунны, и тюрки. Сильный попирает слабого, а силен тот, у кого земли и скот. Солнце и злато освещают его путь, но даже сильнейший подвластен гневу духов, должен почитать их и приносить жертвы. Иначе – голод, мор, война. А доверять можно верному коню, но не человеку, тем более чужому.
Азы сурового мира кочевников выбиты в камне много тысячелетий назад, и до сих пор мы читаем их по древним петроглифам на скалах. И многому верим. А вокруг все так же синеют далекие вершины гор, и бегут по степи молочно-белые реки.
Алтай хорошо, а два – лучше
Их действительно два: Алтайский край и Республика Алтай. Почему не объединить их в один регион, к чему эти излишества? Так думаешь ровно до тех пор, пока здесь не побываешь. Их нельзя объединить: они разные и географически, и ментально.
Алтайский край со столицей в Барнауле – обрусевший, старообрядческий, промышленный, с бескрайними лесами, полями гречихи и пасеками. И рядом Республика Алтай – она же Горный Алтай, так и оставшийся кочевническим, полумонгольским, если не по форме, то уж по духу точно. Не особо гостеприимная горная страна, встречающая путников головокружительными перевалами, камнепадами и снегом посреди лета, но прекрасная, как рериховская Шамбала.
Первые русские поселенцы пришли сюда лишь в 17 веке, а частью России Горный Алтай стал в 18-м, при императрице Елизавете Петровне. Нормальные дороги вместо горных троп появились только при советской власти. А город здесь до сих пор один – столица с немудреным названием Горно-Алтайск, бывший Ойрот-Тура, да и тот весьма невелик.
Коренное население – алтайцы - привычный уклад жизни менять не спешат. Да, они переселились в добротные дома, но кочевниками от этого быть не перестали. Закрепиться на земле, развести огород, посадить дерево – это не для них. Их дом одиноко торчит посреди огороженного куска земли, заросшего бурьяном, и лишь в дальнем углу маячит шестиугольный бревенчатый аил, используемый в качестве вспомогательного помещения или летней кухни. Ну разве что картошку на участке посадят. Притом, это не от лени, а просто зачем? Прадед пас скот, дед и отец пасли, ну, стало быть, понятно, чем надо заниматься.
Для выпаса в горах создана целая инфраструктура: сеть скотопрогонных дорог и стоянок. Территории поделены. Здесь, допустим, пасут чибитские, там – курайские и так далее. На стоянках живут и в одиночку, и семьями, это может быть как одинокий, покрытый толем неряшливый аил, так и довольно крепкое хозяйство с собственными покосами и домом, снабженным спутниковой тарелкой. Пасут лошадей, коров и сарлыков (домашних яков), а также всякую расходную мелочь вроде коз и овец, которых обычно даже не считают.
«Сколько у тебя баранов?» - «Вон гора и вон гора, а между ними все моё».
Баран это не просто животное, это валюта. Он удобен при расчетах, его можно быстро продать на мясо, а деньги потратить на самое необходимое. В том числе, на выпивку.
В населенных пунктах скот пасется по принципу «утром выпустил, к вечеру придет». Коровы, козы и овцы бродят, где попало, греются, лежа на асфальте, и жуют все подряд, даже мусор и пластиковые пакеты. Таким образом, они умудряются пропитаться самостоятельно даже в выжженных солнцем степях, где вместо травы торчит жесткая бурая щетина. Характер у них самый хладнокровный, их рога и хвосты постоянно маячат над крутым обрывом или посреди трассы в гуще машин.
Алтайские лошади – невысокие, крепкие, с упитанным крупом, при виде которого невольно вспоминаешь строганину и суджук. С плотно сидящим в седле всадником они составляют одно целое и напоминают низкорослого кентавра, бодро взбирающегося по горной тропе. С самого детства алтайцы привыкают ездить верхом, и какой-нибудь местный пацан на престарелой кобыле несется так же лихо, как воин Тамерлана в очередной набег.
Но самое любопытное зрелище, безусловно, сарлык, огромный и мохнатый, как представитель первобытной мегафауны. Держать такое существо в домашнем хозяйстве так же странно, как доить мамонта или шерстистого носорога, но молоко и мясо у него, говорят, вкусные, да и как вьючный скот он весьма неплох.
Чем ближе к Монголии, тем кочевнический менталитет проявляется ярче. Курайская и Кош-Агачская степи по сути та же Монголия: и образ жизни, и природа, и даже родственные языки. Иногда алтайцу проще понять монгола, нежели русского. В душе каждого алтайца живет эдакий лихой батыр, которому для счастья надо немного: чтобы овцы самые тучные в округе, чтобы лошади самые быстрые, и земли много «от сих до сих», соседям на зависть.
Посторонних здесь не любят, это заметно, даже когда стараются вида не подать. А уж когда не стараются… Поэтому с местными нужно быть всегда настороже. Уточню – это не касается хороших знакомых, в отношении которых гостеприимство искренне и безгранично. А чужой человек неизвестно, кто таков и что ему надо, может, покосы потопчет, может, что похуже натворит. В принципе, подозрительность понятна – от чужаков в этой земле отродясь ничего хорошего не видали. Времена, может, и изменились, а глубинное родовое подсознание – нет.
Особенно надо быть осторожным в экономически отсталых районах, где многие просто пьют и не работают, собирая «дань» с проезжих туристов или угоняя скот. В некоторых селах местным даже водку не продают, пока летние работы не закончатся, но эта мера помогает мало. Опять же конопля здесь растет высокая, ядреная, ее еще скифы уважали покурить. В общем, побуянить, покрасть, пострелять иные алтайцы до сих пор не прочь. Правда делают это все реже, ибо, наконец, смекнули, что приезжие и сами деньги охотно отдадут, если им предоставить баню, удобное место под палатку и барана на шашлык. Ну а смекнув, огородили участки вдоль рек и озер, устроив нечто вроде частных турбаз и туристических стоянок с разной степенью удобства и оснащенности. И делают неплохие деньги. Претензии со стороны местных в таком случае тоже снимаются – если чужак остановился у Салавата, значит, это гость Салавата. Такой туристический бизнес с поправкой на менталитет.
В последние годы перечень услуг расширился. Мужчины забрасывают в горы туристов на транспорте высокой проходимости, сдают напрокат лошадей, разводят в озерах форель, женщины устраивают мастер-классы народных промыслов, курсы дойки и прочие экзотические для горожан занятия. В развитых и легкодоступных в транспортном отношении районах, как, например, Чемальском, это уже основной источник дохода.
Туристы Горный Алтай посещают обычные и «рерихнутые». Первые просто наслаждаются красотами природы, вторые – ищут в ней глубинный философский смысл, тайные знаки, места силы, а если повезет, то Беловодье или Шамбалу. Их не устраивает та земля, что у них под ногами, они ищут иную, благословенную, надеясь увидеть сияние над вершинами Табын-Богдо и услышать шаги таинственных племен. Они читали много, но не понимают главного: того, что дано увидеть великому художнику, не увидит менеджер из Подмосковья, даже идущий под знаменами Рериха. Чудные, безобидные существа.
Приезжают еще йоги, которые ничего не ищут. Они выполняют асаны на берегу горной реки и бегают по углям, у них уже есть все, что нужно для счастья.
Духовная составляющая жизни горных алтайцев примитивна и сложна одновременно. У местного шаманизма почти нет жестких правил и сложных обрядов, лишь минимальный ритуальный набор и бубен для камлания.
Небесные духи, как положено, благосклонны к человеку, подземные – враждебны. Есть еще земные: духи-хозяева гор, земли, воды и ветра и даже сам Алтай ээзи, хозяин Алтая. Они непривередливы и довольствуются скромными приношениями в виде белых лент, монет и камней. Но эти несложные обряды должны исполняться неукоснительно, ведь жизнь, здоровье и достаток напрямую зависит от почитания духов. Перевалы, родники, места, где растет арчын (можжевельник) – это священные места, здесь нельзя мусорить, сквернословить, ломать ветки. Надо принести жертву, сказать подходящий к случаю алкыш (благожелание) и смиренно попросить духов о снисхождении.
Но чужим людям этого не объяснишь. Приезжают, топчут, ломают, привязывают на ветки всякий хлам. Что не добавляет местным симпатии к туристам.
Облик алтайцев в полной мере отражает бурную и запутанную историю народа. Встречаются как совершенно монгольские, так и полностью европейские лица, как высокие, так и коренастые низкорослые, типичные тюрки. Зависит от племени, к которому тот или иной алтаец принадлежит. А племена здесь в разное время ответвлялись от разных народов, то кочевали, то жили обособленно в горах, и, если судить по внешности, здесь можно встретить прямых потомков европеоидных скифов и сарматов, монголоидных гуннов и джунгар.
Они непохожи на нас, и наша слабость перед ними в том, что они нас понимают, а мы их – нет. Вернее, мы ленимся их понимать, унифицируя весь мир под себя для собственного удобства, отмахиваясь от всего непривычного или борясь с ним вместо того, чтобы его изучить. Нет никакой загадочной восточной души, а есть наша косность и незнание. И если в чем-то иногда нам трудно поладить, то именно по этой причине.
Таков в общих чертах Горный Алтай. С грохотом река Чуя размывает громады гор, одни племена сменяют другие, но что-то остается неуловимо неизменным. Вон тот современный алтаец, намывающий новехонькую «бэху», ужасно похож на скифа, холящего любимого коня. А этот плодородный клочок земли в долине наверняка не раз переходил из рук в руки после жестоких битв или в приданое за какой-нибудь дочерью хана. Сейчас здесь стоит аил, и пастух с ружьем оберегает свой покос, точно так же как сто, двести лет назад. Правда, у него есть спутниковая тарелка и электрогенератор, вот, пожалуй, и все приметы времени.
История в камне
Движения мысли материальны точно так же, как движения тела, в эпоху неолита мы об этом знали, а потом забыли. У мысли есть цель, она трудится, как и мышцы, и, в конце концов, приносит свои плоды.
Если подумать, то в том, что охотник изображает на камне пронзенное стрелами животное и в итоге убивает его в реальности, нет ни капли мистического. Это вполне закономерный результат. Как мы второпях набрасываем на клочке бумаги свои планы и расчеты, так наши предки, не спеша, выбивали их каменным долотом и рисовали охрой. Планы были немудреные: хорошо поохотиться, исцелиться от болезни, продолжить свой род. Да, они верили, что высшие силы помогут им, но ведь и мы верим в то же самое, при этом не считая себя религиозными людьми. Камень – прочный материал, он хранит рисунки тысячелетиями. И потому на Алтае осталось множество каменных летописей – на скалах в долинах Чуи, Катуни, Бии и прочих рек, берега которых обитаемы с древности. Богатейшая библиотека для тех, кто сумеет ее прочитать.
Учитывая, что эти места – издревле обжитые, следы человеческой истории хранит буквально каждый камень. Разбросанные валуны в выгоревшей степи – древние могилы или жертвенный алтарь, на скале вдоль горной тропы – следы от костра, разведенного, может, тысячу лет назад, надписи на монгольском, древнетюркском, китайском. То тут, то там попадаются целые святилища с тысячами выбитых в камне рисунков разных эпох. Здесь мчится охотник на коне, женщина простирает руки к солнцу, по тропе бредет цепочка оленей, чудовищный зверь-химера готовится унести душу шамана в подземный мир. Всевозможные звери: горные козлы и снежные барсы, коровы и собаки, лоси, волки, быки изображены так достоверно, что узнаешь их мгновенно, несмотря на то, что это всего лишь блеклые силуэты.
Вдоль Чуйского тракта – единственной дороги в Монголию – таких рисунков особенно много. Тысячелетиями, кто бы ни странствовал здесь, древний ли охотник, торговец, кочевник – оставлял следы на скалах Калбак-таша, Адыр-кана и многих, многих других. От каменного, железного, бронзового веков и почти до нашего времени.
Иные рисунки поразительно точны, иные – весьма условны, зависит от традиции того или иного времени. Играла роль, видимо, и личность художника.
Лучше всех рисовали, конечно, скифы. Это легендарное племя, обитавшее здесь в бронзовом веке, к слову сказать, простые неграмотные скотоводы, обладали исключительным художественным вкусом. Начертанные ими животные были не просто животными, они отображали известную скифам модель мира, их мифологию и законы общества, противопоставляли жизнь и смерть, небо и землю, женское и мужское начало. Рисунки в «зверином стиле» не только выбивали на скалах, но и татуировали и на теле, отливали в золоте, украшали ими предметы быта, в общем, такой зооморфный код, возможно, в какой-то мере заменял отсутствующую письменность.
Такого совершенства в изображении зверей больше не достиг никто, и даже средневековые архитекторы и художники, русские, кстати, тоже, охотно подражали в этом скифам. Правда, смысл рисункам придавали уже иной. Какова же была изначальная символика, остается только гадать, это ученые и делают с разной степенью успеха. А мы, обыватели, пока полюбуемся, как всадник лихо расправляется с драконом (прямо наскальный Георгий-Победоносец), поближе разглядим чудных крылатых грифонов и песьеголовых птиц.
Скифские курганы, увенчанные каменной насыпью, тоже хранят в себе массу интересного, несмотря на то, что были ограблены еще в древности. Вообще скифы клали в захоронения столько золотых изделий – посуды, оружия, украшений, конской сбруи, что, видимо, грабить курганы начинали, как только похоронная процессия скрывалась за холмом. Очень уж соблазн был велик. Поэтому найти неразграбленный курган для археолога нечто из разряда несбыточного, все равно, что отыскать Атлантиду, впрочем, такое тоже случается. Но и в тех захоронениях, где воры уже основательно покопались, удается найти кое-какие предметы, обрывки ковров, детали упряжи и повозок. Не бог весть что, но для реконструкции скифского быта вполне достаточно.
Есть для археологов и другое утешение. Суровый климат и каменная насыпь курганов позволили земле основательно промерзнуть, благодаря чему тела скифских воинов и князей, их жен и наложниц сохранились великолепно, со всей одеждой и татуировками.
Однако скифские племена – далеко не самые древние обитатели здешних мест. Вот на плоском камне широким желобком выбиты фигуры оленей, бредущих куда-то священных быков. Это постарались алтайцы эпохи неолита, примерно 6 тысяч лет назад. Кто знает, как выглядел в то время Алтай, должно быть, Чуя еще не прорыла себе такое глубокое русло, и скалы Калбак-Таша располагались не высоко в горах, а на самом берегу. И, может быть, здесь даже была древняя переправа, через которую охотники и рыболовы перебирались на другой берег в более изобильные угодья. А ведь любая переправа – это неизбежно место ночевок, встреч с иноплеменниками, обмена информацией, стычек и примирений.
Нетрудно представить, что плоские сланцы Калбак-таша, самой природой созданные каменные страницы, не могли не привлечь их внимания. Что двигало неолитическими художниками – религиозные чувства, охотничьи традиции или потребность в самовыражении, судить, конечно, сложно. Но одно другого совсем не исключает. Даже сегодня люди, вынужденные выживать в сложных природных условиях, охотно общаются с духами, приносят им жертвы и совершают прочие культовые действа. Вот, например, какой-нибудь чукотский охотник бросает в огонь или воду куски мяса. Зачем? Духов задобрить. Не задобришь – будет шторм, в море не выйдешь, добычи не будет. И ведь не ошибаются, что характерно. На Алтае моря нет, но есть священные горы-покровительницы того или иного рода, им тоже приносят жертвы и устраивают моления. Не обязательно с участием шамана, иной раз и старший в роду справляется. Заметьте, двадцать первый век на дворе, чего уж говорить про неолит.
И вот во время ночевки, когда остальное племя спит, оставшийся на страже скучающий охотник, прихватив обкатанную речную гальку в качестве отбойника, резкими и точными движениями выбивает простенькую фигурку горного козла под нависшей скалой. Шумит река, слабое пламя костра освещает изогнутую в скачке спину, дугообразные рога. Где-то высоко, за границей вечных снегов бродит сейчас точно такой же козерог, и хорошо бы завтра он попался во время охоты.
А наутро, проснувшись, охотники рассматривают рисунок, цокают языком. Похож. Должно быть, охота оказалась успешной, и все новые и новые изображения покрывали скалу.
Когда человеческое стремление постичь окружающий мир и объяснить для себя его законы становится религией? Когда изображение, в которое вложен наш талант и духовная сила, приобретает религиозный смысл, а место, где мы, люди, живем и творим, становится святилищем? Оставим эти рассуждения ученым, а сами пойдем дальше в горы. На Алтае есть еще много того, что надо обязательно увидеть.
Семь чудес Алтая
По традиции чудес должно быть именно семь, хотя, конечно, на Алтае их гораздо больше. В двадцатых годах прошлого века дедушка Рерих почти все их объехал на лошадке в поисках врат в мифическую страну Шамбалу. Все, что можно, он уже записал и нарисовал, и лучше у нас с вами все равно не получится. Но если поднатужиться и составить список, он будет выглядеть примерно так.
Гора Белуха, или Уч-Сумер. Издревле одна из семи священных для алтайцев гор, на прекрасные снежные вершины которой не то что всходить, а даже смотреть не полагалось. Высочайшая точка Сибири в 4,5 тыс. км. с тремя вершинами и почти двумя сотнями ледников, «стоит белоснежным свидетелем прошлого и поручителем будущего», как говаривал Рерих. В наши дни паломничество сюда верующих и эзотериков удачно совмещается с визитами альпинистов, горнолыжников, геологов, гляциологов и круглосуточно бдящих за ними сотрудников МЧС. Никто из них входа в Шамбалу не нашел, но и внакладе не остался: сверкающих на солнце пиков, крутых склонов и прочих красот с избытком хватает на всех.
На склонах Белухи берет начало Катунь, по-древнетюркски «кадын», госпожа, ибо назвать ее просто рекой – прямое оскорбление. Это не река, а какая-то первобытная водная стихия. Трудно сказать, где она производит большее впечатление. То ли в горах, где бешено скачет по каменным порогам, то ли на равнине, по которой, набрав мощь, катит с уверенностью товарного поезда, раздвигая в стороны тайгу. Привыкнув бороться, крушить скалы, пробивать новые русла в горах, она никак не может остановиться. Среди равнинной идиллии, зеленых лугов и прибрежных селений такая мощь пугает.
Как там было у Рериха? «Катит камни Катунь настоящая. И не построен еще город на месте новом». Старообрядцы, искавшие легендарную страну свободы – Беловодье, нашли ее у этих мутных бело-бирюзовых ледниковых вод. И считали, что именно здесь состоится апокалиптическая битва между силами добра и зла, после чего и начнется новая жизнь.
Современные жители, конечно, не читали ни народных преданий, ни Тайную доктрину, но конъюнктуру понимают тонко и устраивают для приезжих различные йога-туры, курсы гимнастики цигун и прочие ашрамы. А пока просветленные личности наслаждаются единением с природой (некоторые из них - в чем мать родила, видимо, так единение достигается быстрее), мимо них, как всадники Апокалипсиса, несутся по мутным волнам Катуни безбашенные каякеры, размахивая руками и радостно матерясь.
Почему-то считается, что духовно богатый человек должен бродить по Алтаю голым. Правда, когда стемнеет, к костюму Адама или Евы добавляется существенная деталь – налобный фонарик. Личности ограниченные (таких большинство) смотрят на это безо всякого сочувствия.
На самом юге, там, где Горный Алтай граничит с Казахстаном, Монголией и Китаем - родина знаменитой «принцессы», плато Укок. Где-то на этом скудном плоскогорье между горными хребтами, согласно правоверным рериховцам, находятся еще одни врата в Шамбалу. Выражаясь поэтически, это плато – «алтарь Евразии», самое сердце материка, равноудаленное от всех обрамляющих ее океанов, культовое место для алтайцев и казахов. В реальности – унылая, открытая всем ветрам высокогорная территория, то ли степь, то ли тундра, где веками кочевали и пасли скот скифские, тюркские, монгольские племена. Ну и жертвы приносили, было дело, остатки алтарей куда ни глянь. Но стоит ли это место обожествлять?
Те, кто сюда добрался, уверяют, что стоит. Правда, сами не знают, почему. Говорят что-то об энергетике, неведомых силах природы. Насчет последнего не поспоришь: с природой здесь шутки плохи. Погода меняется ежечасно, внезапно может нагрянуть буря, выпасть снег посреди лета, в чистом небе собраться тучи, начаться ливень, а то и град. Но человек может выжить в любом месте. Если силен, то сдюжишь, слаб – судьба тебя догонит повсюду. Надо ли искать места силы или лучше поискать эту силу в себе самом?
К кургану на берегу реки Ак-Алахи, где была найдена «принцесса», уже проложили нечто вроде экскурсионного маршрута. Правда, добираться сюда сквозь горы и непогоду тяжело и безумно дорого, но желающие есть.
Ах да, самое важное – намечены планы провести газопровод в Китай аккурат посередине плато. Это у нас в России повсюду так. Если есть заповедная территория с уникальной природой или археологическими памятниками – надо там обязательно построить газопровод. В данное время идут разбирательства, не лучше ли тянуть через Монголию, это будет не так выгодно, зато не тронет объект Всемирного природного наследия ЮНЕСКО. Ученые и местные духовные лидеры начеку, так что главный скандал еще впереди.
Заодно этот газопровод пройдет и вдоль Чуйского тракта (он же федеральная трасса М52), входящего в пятерку самых красивых дорог мира по версии National Geographic, попутно разрушив часть сохранившихся здесь петроглифов. Когда-то тракт был частью Великого шелкового пути, караванной дороги из Восточной Азии в Средиземноморье. Да что там средние века, еще какие-то сто лет назад это была всего лишь опасная верховая тропа вдоль рек Чуи, Катуни, Урсула, Туэкты, Семы, местами проходившая по обрывам над пропастью. Сегодня на ее месте многополосное шоссе, которое довольно комфортно доставит вас прямо в Монголию и обратно. В последнее время это направление все более популярно. Рерих не даст соврать - «Каждому занятно передать хоть что-нибудь из неведомой Монголии, из страны магнитных бурь, ложных солнц и крестовидных лун».
Еще одно чудо Алтая - Телецкое озеро, одно из крупнейших пресных озер России. Названо так по имени обитавшего здесь тюркского племени телесов, а вообще-то алтайцы испокон веков называли его Алтын-Кель. Забыла сказать: для того, чтобы перевести практически любое алтайское название, вам нужно запомнить всего несколько слов. «Кара» – черный, «Ак» – белый, «Кызыл» – красный, «Алтын» – золотой, «Ай» – гора, «Таш» – камень, «Кель» - озеро. Почти все местные топонимы состоят из их произвольных комбинаций.
Озеро, кстати, реально золотое, как в прямом, так и в переносном смысле. Осенью желтеют лиственницы на склонах окрестных гор, отражаясь в водном зеркале, и это золотое великолепие привлекает сюда не только туристов, но и лучших фотографов страны. А уж какую прибыль извлекают владельцы здешних турбаз, причем, круглый год, и посчитать нереально, год от года их число постоянно растет. Правда, во время половодья некоторые турбазы смывает и в массе прочего плавника выносит на мыс Кырсай, но на их месте тут же вырастают новые. То, что горное озеро является святыней для местного населения и уникальным природным памятником, бизнесу ничуть не мешает.
Поскольку озеро очень длинное и узкое, вытянутое с севера на юг, путь по нему на катере займет полдня, и погода за время пути не раз изменится. На одном конце озера будет тепло и солнечно, на другом – зальет дождем, а по дороге еще поштормит, а может, и градом накроет. Но вы не будете в обиде – за красоту прощают и не такое.
Впадает в Телецкое озеро река Чулышман, а вытекает – Бия, и катит свои воды дальше, мимо простодушного зеленого городка Бийска в соседний Алтайский край, где, сливаясь с Катунью, впадает в Обь – самую большую реку России.
Отдельно стоит упомянуть Пазырыкские курганы. Из всех алтайских курганов эти – наиболее изученные и удобные для осмотра. Добраться сюда нетрудно по довольно приличной дороге, если свернуть с Чуйского тракта у села Акташ, проехать Красные ворота (эффектное ущелье среди кроваво-красных киноварных скал), потом мимо цепочки горных озер подняться на Улаганский перевал (он считается священным, и все деревья здесь увязаны белыми лентами). Ну а потом всего ничего – проехать райцентр Усть-Улаган, и сразу за селом Балыктуюль свернуть в широкую долину - урочище Пазырык. Примерно так.
Две с половиной тысячи лет назад скифы облюбовали эти горные луга как место последнего упокоения. Их можно понять: здесь невольно чувствуешь себя ближе к небу. Здесь есть все для скифского счастья: роскошные пастбища для скота, чистая горная река, стройные лиственницы, пригодные для сруба жилища. Где и найти покой, как не здесь, в сопровождении любимых жен и наложниц и быстрых, как молния, коней золотистой масти? Прочный сруб, застеленный войлоком и коврами, необходимая утварь, оружие и золото – именно так должен уйти в высший мир настоящий мужчина и воин. И пусть каменные насыпи давно разбросаны в стороны, могилы разграблены, а все, что осталось, по крупице собрано и вывезено учеными, величие этого места осталось прежним. Высоченные лиственницы охраняют его покой, а у подножий курганов, как и тысячи лет назад, растут земляника и синие горечавки.
Роскошь захоронений призвана дать вечную жизнь своему обладателю. Но тот, кто рассчитывал на вечность, никогда ее не получал. Чем величественней была гробница, тем быстрее ее разрушали алчные руки современников и потомков, а погребенные тела выставлялись на поругание. Скифов, как и египтян, не спасло их легендарное золото, и сегодня их мумии выставлены в музеях, где все, кому не лень, рассматривают их татуировки.
Зато они привлекают тысячи посетителей, вызывают интерес к своей эпохе и к истории Алтая в целом. Начиная от нехитрого быта – как жили, что ели, во что одевались – до взаимоотношений с другими племенами, войн и переселений. Между прочим, изображения колесниц, подобных тем, что нашли в Пазырыкских курганах, попадаются не только в Монголии, но даже в Месопотамии. Прав был старина Рерих, утверждая, что «не открыты еще шаги народов», ох, прав…
Ну и еще одно чудо Горного Алтая – степи, Чуйская и Курайская. Это обширные пространства, расположенные в котловине между горными хребтами с собирательным названием Чуйские белкѝ. Ни один учитель в мире не объяснит вам лучше, чем эти степи, что такое резко-континентальный климат. Летним днем под нещадно палящим солнцем земля ссыхается в камень, ночью холодает чуть не до нуля. Зимой температура может свободно спуститься до минус шестидесяти, притом бураны тут – обычное дело. Само собой, на промерзшей и выжженной земле не растет ничего, кроме полыни и колючек, но неприхотливый скот, особенно верблюды, рад и этому. Лишь в приречных оазисах и предгорьях природа оживает.
Удивительно, но даже в таких условиях эти степи всегда были заселены людьми: и в каменном веке, и в бронзовом, и в железном. На память о древних обитателях остались захоронения различных форм и эпох, остатки оросительных каналов и святилищ, каменные монолиты - менгиры, рисунки на камнях. Мощнейший всплеск цивилизации пришелся на времена Тюркского каганата. Здешние жители не только разводили скот, но и занимались земледелием, ремеслами, вели торговлю по Великому шелковому пути, строили крепости и города, роднились с китайской знатью и всячески процветали. Здесь кочевали огромные стада, стояли войлочные юрты, у костров хлопотали чумазые хозяйки, подавая усталым мужьям мясо и кумыс. Потом постоянные междоусобные войны прекратили эту идиллию, и сегодня лишь несколько селений маячат в пыльной желтой степи. С непременной школой, клубом и десятком магазинчиков со спиртным.
А на горизонте, как тысячи лет назад, возвышаются снежные горные вершины, и снисходительно взирают на недостойную людскую суету.
Степи окаймлены не только горными хребтами, но и густой тайгой. Контраст небывалый – плоские, как тарелка, необозримые пространства сразу, почти без перехода, упираются в стену мрачных елей, кедров и пихт. С тающих ледников бегут холодные реки, мутно-белые и бурлящие, как ведьмино зелье. Здесь начинается царство альпинистов, через село Курай пролегает путь на перевалочную базу, попросту «Перевалку», и выше по течению реки Актру – в одноименный альпинистский лагерь. Место, обжитое поколениями романтиков, имеет свой фольклор и традиции, и даже «домашние» горы, например, Караташ, с обеих сторон объятый ледниками. Название, кстати, переводить не буду - расшифруйте сами.
Уже набралось семь чудес. Хотя еще хотелось упомянуть водопад Учар, который в три раза выше Ниагарского. Дорога туда по обрывистому берегу Чульчи займет примерно три часа хорошим ходом, и это будут не лучшие три часа в вашей жизни. В программу входят бодрые скачки по курумнику, крутые подъемы и спуски по осыпающемуся грунту и пара-тройка переправ через бурные реки, то по нависшей над водопадом скале, то по бревну, небрежно перекинутому на другой берег. Каждый год волонтеры приводят в порядок маршрут и провешивают веревки, которые, впрочем, быстро крадут. Веревка на Алтае – большая ценность.
Или, к примеру, обильно политый моим пóтом перевал Кату-Ярык, зигзагообразное чудовище, на который пришлось подниматься пешком. Или Улаганское нагорье – райское место, где хвойный лес чередуется с ароматными покосами и бездонными ледяными озерами, а черные тучи спускаются прямо на перевал. Или врата в Шамбалу и Беловодье – где-то в этих местах они обязательно есть, и местные о них знают, но уходить туда не собираются. Потому что на нашей стороне все равно лучше.
*****
У скучных, истрепанных жизнью горожан еще есть шанс стать нормальными людьми. Но для этого придется ехать на Алтай.
Зачем? Ради крепкого сна в палатке под журчанье хрустальной реки и умывания на ее берегу рано утром, когда весь лагерь спит. Процедура излечивает от лени и занудства.
Ради изнурительной вылазки к леднику, где страшно, холодно и опасно, зато эдельвейсы, как ромашки, растут прямо под ногами. Ты встаешь во весь рост между небом и землей и чувствуешь, как бог одобрительно гладит тебя по голове.
Ради долгой дороги по выжженной степи, где нет ничего, кроме камней – остатков древних жилищ, могил и жертвенников. Кое-где пейзаж приятно разнообразится выгоревшими до белизны костями. Прогулка настраивает на философские размышления о бренности всего сущего и смысле жизни конкретного индивида.
Для того, чтобы, стуча зубами, взобраться на дождливый перевал. Или постоять в глубоком ущелье, высоко задрав голову, глядя на кроваво-красные скалы. А потом снова вернуться в теплую, солнечную долину, зная, что все мрачное и неуютное в твоей жизни – временно.
Ради местного меда и чебуреков, после которых твоя жизнь уже никогда не будет прежней. А беляши здесь такие, что в честь них села называют.
Говорят, что из каждого путешествия человек возвращается немного другим. С Алтая ты вернешься бодр, готов к любым превратностям судьбы, снисходителен к слабостям человеческим. Вот только люди на улице будут от тебя шарахаться по причине дикости взгляда, но это потом пройдет.
Горный Алтай,
август 2014 г.
_________________________________________________________________________________________________________________
Реклама
Современный устрой общества позволяет многим людям определять самим устрой и быт. Сегодня все более популярными становятся различные культуры. Вашему вниманию предлагается на рассмотрение индия йога туры. Более детально ознакомиться с информацией Вы можете на сайте oum.ru.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
 |  |  |
 |  |  |
 |  |  |
 |  |  |
 |  |  |
 |  |  |
 |
Теги:
