В ноябре в Саратове выступила группа «Аркадий Коц» — проект в своём роде уникальный (музыкальную рецензию на её творчество читайте в ноябрьском номере журнала «Общественное мнение»). Его участники — не просто музыканты, а активисты социалистического направления, учёные, художники, гармонично сочетающие политическую борьбу с интеллектуальным и художественным действом. «Нас не привлекает роль профессиональных художников, вроде бы аполитичных, якобы занимающихся «чистым искусством», а на самом деле полностью — материально и идеологически — зависимых от сильных мира сего, от их прямых или косвенных запросов и предпочтений. Но нас не прельщает и роль профессиональных активистов или политиков, излишне замкнутых на своей деятельности и борьбе с себе подобными, которая сужает их кругозор и отчуждает от собственной человеческой природы»,— говорится в манифесте команды, названной в честь советского литератора Аркадия Коца, который перевёл на русский незабвенный «Интернационал» Эжена Потье.
Музыканты также открыли «Свободное марксистское издательство», чьи книги, несмотря на мизерные материальные ресурсы активистов, заняли чуть ли не первые места продаж в рейтинге интеллектуальной литературы в России.
После концерта мы пообщались с поэтом и переводчиком Кириллом Медведевым и социологом Олегом Журавлёвым на самые различные темы: это и современная политика (точнее — политическая борьба, к которой в своих песнях призывает группа), и книгоиздательство, и, конечно же, левые идеи, которые наши собеседники ставят во главу угла.
Антон Морван: Расскажите про историю создания музыкального коллектива. Насколько известно, данный проект формировался не просто из музыкантов, а из музыкантов — политических активистов.
Кирилл Медведев: В 2004 году я записал несколько песен на тексты Александра Бренера — поэта и художника-акциониста, которого мы все очень любим,— и выложил их в интернет. А через несколько лет, после студенческого восстания на социологическом факультете МГУ, мы познакомились с Олегом (Журавлёвым.— Авт.): я брал у него интервью для сайта социалистического движения «Вперед». Спустя какое-то время Олег предложил мне играть вместе эти песни. Мне показалось, что это было бы очень здорово. К тому моменту нас уже объединяли общая среда, общие идеи. Потом к нам присоединились левый художник Коля Олейников и Аня Петрович — до этого она играла в различных группах, но мечтала работать в коллективе, который бы соответствовал не только её музыкальным интересам, но и политическим. Так сложилась основа группы, после пришли другие ребята.
А.М.: Основной упор вы делаете на тексты и их политическое содержание. Каким текстам вы отдаёте предпочтение — написанным вами и вашими товарищами по левому движению или же каким-то каноническим, социалистической и революционной направленности?
Олег Журавлев: Изначально у нас была задумка переводить на русский самые разные зарубежные левые и революционные тексты и класть их на музыку. Коля Олейников как-то пошутил, что Кирилл переводит на русский язык всё, что движется. Как уже говорилось, начинали играть музыку на стихи Александра Бренера, потом стали переводить тексты про профсоюзных активистов, стихи различных левых и рабочих деятелей... В какой-то момент перешли на собственные тексты, в основном написанные Кириллом.
К.М.: Ещё мы играем песни на стихи различных поэтов, в том числе и не левых. Например, у нас есть песня на стихотворение Ивана Бунина, которого мы считаем абсолютным политическим реакционером. Наша задача давать максимально широкий контекст, но чтобы всё это работало на идеи, которые мы так или иначе разделяем. Подсознание любого человека — рабочего, интеллигента, активиста — состоит из множества вещей. И наша стратегия — работать на коммунизм, не отрицая каких-то нюансов.
О.Ж.: Политика — это не просто выйти на пикет или митинг. Политика — это сфера очень глубоких переживаний. Как и про революцию, мы поём песни про смерть, про любовь. Когда человек политизируется, он испытывает предельные эмоции и чувства. С ним происходит нечто подобное, как и тогда, когда он влюбляется или думает о смерти. Тем самым мы пытаемся расширить понимание политики, которое очень стереотипно и заштамповано. Мы хотим показать, что политика — это такая грань, необходимая человеку для гармоничной жизни, для полноты своего бытия.
А.М.: «Аркадий Коц» участвует в различных социальных и политических коллективных действиях — акциях поддержки политзаключённых, антикапиталистических, антифашистских и феминистских мероприятиях, протестах за бесплатное образование и медицину, против неолиберальных реформ правящего класса. Это подтверждение тезиса о политике как сфере деятельности любого человека или нечто другое?
К.М.: Для нас участие в политическом действии абсолютно естественно, поскольку мы потому и познакомились, и сошлись, что принадлежали к левой среде.
Мы давно пытаемся убедить и объединить людей, у которых уже сформировано некое окололевое мировоззрение, но которые считают главным в жизни лишь играть музыку, писать стихи, рисовать, заниматься наукой etc. Мы пытаемся показать, что этого мало. С одной стороны, у искусства и науки своя повестка, не сводимая к повестке политической, идеологической и партийной. Но с другой,— автономия искусства и науки часто хорошо сочетается и дополняет политическую ангажированность. Поэтому мы не стесняемся говорить, что существуем в определённой профессиональной среде, ориентируясь отчасти на неё. Но мы коммунисты, у нас есть политические воззрения, и наши навыки служат этим воззрениям.
О.Ж.: Очень часто, не только сейчас, но и в истории, некая цеховая задача интеллигентов, интеллектуалов, творческих людей служит им алиби: «Нам достаточно приехать, сыграть на концерте и уехать». Но если ты марксист, коммунист, ты борешься в том числе против несправедливого распределения труда. Очень важно не быть такими интеллектуалами, которые лишь от случая к случаю поддерживают какую-то левую организацию. Мы ходим на митинги, раздаём листовки. Мы пытаемся преодолеть ограниченность понимания узкопрофессионального среза — левого художника, левого поэта, левого интеллектуала, левого учёного...
А.М.: Люди, которые общаются с левыми и окололевыми, часто воспринимают коммунистов (в данном случае не беру в расчёт КПРФ и прочие ностальгические просоветские структуры) как неких сектантов, говорящих на своём, мало кому понятном языке. Действительно, сегодня подлинное левое движение, то ли в силу относительной слабости, то ли других факторов, серьёзно заражено сектантством и в силу этого оторвано от широких слоёв населения. Какой инструментарий необходим, чтобы современные левые вылезли из скорлупы и, грубо говоря, слово «коммунист» стало модным, как, скажем «Чёрные пантеры» в США, гошисты во Франции или маоисты в Третьем мире, а не ассоциировалось с безбожно устаревшими имперскими страданиями по брежневскому СССР и пресловутой колбасе?
К.М.: Это основная задача — делать что-то, что могло бы преодолеть замкнутость левых, анализировать причины этой замкнутости... Работа с научной и художественной интеллигенцией — очень важная задача, но не должно всё сводиться только к ней. Этой цели служит «Свободное марксистское издательство», где мы издаём авторов, интерес к которым есть за пределами сугубо левой среды. Те же книги про Жан-Люка Годара и группу «Дзига Вертов», про Пьера-Паоло Пазолини... Мы пытаемся о них говорить, переводить их тексты, чтобы люди поняли: вне марксизма и левой политики второй половины XX века по-настоящему понять этих деятелей невозможно. А чтобы это понять, нужно не только прочитать Маркса, но и ощутить себя частью движения, как это было со многими левыми художниками второй половины XX века.
Другое, более важное, но более сложное направление — это рабочий класс и профсоюзы. Мы переводим на русский профсоюзные песни. В итоге видим, что постепенно эти песни становятся достоянием не только московской левой богемы, но их используют активисты подлинно независимых профсоюзов в своих агитационных материалах. И мы понимаем, что это то, чего хотели. И если наступит момент, когда профсоюзному движению потребуется гимн, мы вполне готовы предложить его создать. Левые часто говорят много довольно пустых фраз про поддержку трудящегося населения, из чего никакой поддержки кроме слов не получается. А это уже реальная связь — служба интеллигенции интересам рабочего класса, которую мы бы очень хотели расширять. 1 мая мы, к примеру выступали в Калуге по приглашению профсоюзных активистов из МПРА (Межрегиональный профсоюз «Рабочая ассоциация».— Авт.).
Существуют разные направления работы, и мы не считаем, что надо отдавать предпочтение какому-то одному.
А.М.: Кто-то из критиков, да и вроде бы даже из участников группы, говорил, что музыкальный стиль «Аркадия Коца» — это шансон. Как вы относитесь к этому стилю, что он для вас значит и, может быть, в связи с повальным увлечением этим музыкальным направлением, вам стоит «налечь» на эстетику левого шансона, чтобы говорить с народом на максимально понятном ему языке?
К.М.: Мы были бы рады, что это так. В какой-то момент мы вдруг решили, что мы позиционируем себя как левый шансон. Я, например, люблю каких-то исполнителей из этого жанра.
О.Ж.: Мы все любим Аркадия Северного.
К.М.: Да, он каким-то образом на нас повлиял, но с таким же успехом про нас можно говорить, что мы играем не только левый шансон, но и левый фолк, левый рок или что-то ещё... Мы не против, и считаем, что шансон можно двигать в сторону от того ужасного мейнстрима, который имеем сегодня,— в сторону этно-шансона, например, или есть еще такое направление как анархо-шансон...
А.М.: Да, например, группа «Двигатель революции».
К.М.: Есть проект «Политзек», который я очень люблю. Анархо-шансон — хороший и сильный жанр, отчасти основанный на вполне узнаваемой мелодике, а с другой стороны — опыт, базирующийся на вполне узнаваемых культурных и исторических архетипах, на арестантской тюремной лирике etc. При этом тут есть левая политическая линия, что очень важно. Лично я не разделяю однозначное и снобистское отношение к шансону, что якобы нормальные люди не должны его слушать и не иметь к нему никакого отношения.
А.М.: Я слышал, 4 ноября прошлого года, на т.н. День народного единства, который в силу разгула ультраправых в эту дату некоторые называют «Днём фашиста», вы планировали провести в Москве совместный концерт с известным ещё со времён СССР ВИА памирских музыкантов из Таджикистана. Вроде бы музыканты этого коллектива — теперь обычные трудовые мигранты, горбатящиеся на столичных стройках. Что из этого получилось?
К.М.: Это памирцы, выходцы из Горно-Бадахшанской области Таджикистана, профессиональные музыканты. В советские времена у них был довольно известный ансамбль, они гастролировали по стране, записывались, пользовались успехом. Потом, в начале 1990-х, с развалом Советского Союза, почти все участники коллектива оказались в Москве как обычные трудовые мигранты.
В какой-то момент один из них, Абдулмамад, стал играть в спектаклях Театра.doc. Там мы с ним, а потом и с другими его товарищами-музыкантами познакомились и вместе с режиссером Аней Моисеенко, снимающей про них фильм, договорились сделать что-то вместе. У нас была идея отрепетировать, сыграть и записать несколько известных коммунистических песен. Им это всё знакомо, они играли эти песни на своих концертах в советское время, в том числе что-то пели и на шугнанском языке. И они согласились с нами сыграть. В частности, «Марш единого фронта» Брехта — мы поём по-русски, они — по-шугнански.
Стоит отметить, что у них очень напряжённая жизнь. Из-за постоянных заказов по строительству и ремонту их очень сложно вытащить на репетиции. Но на 4 ноября прошлого года мы всё же запланировали совместный концерт, в котором также должен был участвовать финский рэпер Pale Face. Идея была выступить именно 4 ноября, чтобы вместе заявить антифашистскую, интернационалистическую позицию. Но, к сожалению, не получилось. С утра нацисты избили родственника одного из памирских музыкантов. Это было уже не первый раз. Аналогичные инциденты происходили и с Абдулмамадом...
О.Ж.: Это было досадно, потому что мы хотели показать нацистам большой и жирный «fuck» именно в их «профессиональный праздник» — в центре Москвы выступить вместе с людьми разных национальностей. Но мы планируем проводить концерты в будущем, а самое главное — записать совместный альбом. Это к разговору о том, как мы можем работать с разными социальными группами. Все левые знают, что работать с трудовыми мигрантами очень сложно. Поэтому совместный проект с памирцами — это то, что мы со своей стороны как политически ангажированные музыканты можем сделать.
Продолжение интервью читайте в декабрьском номере журнала «Общественное мнение»
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
