От редакции. В связи со смертью Валерии Новодворской мы решили перепечатать её интервью нашему журналу, опубликованное в августе теперь уже далёкого 2000 года. Если в 1990-е годы лидер Демократического союза имела какой-никакой выход на топовые медиа (хотя и довольно критически относилась к Ельцину и его политике), то с приходом Путина вновь, как и в годы застоя, превратилась фактически в кухонного диссидента. С той лишь поправкой, что теперь её не бросали в психушки и тюрьмы (хотя, как показывает практика отношения к инакомыслящим в России XXI века,— могли). В региональных СМИ появление Новодворской было особенной редкостью — будучи радикально-оппозиционным политиком, она была слишком неудобной, и глядя на федеральные тренды, на местах про неё от греха подальше старались не упоминать, а если и как-то цитировали, то в лишь в каком-либо анекдотическом контексте. Так что интервью Новодворской, данное «Общественному мнению» на заре «стабильности», можно считать едва ли не единственным в саратовской прессе нулевых.
Надеемся, в перепечатываемом спустя 14 лет тексте вы, уважаемые читатели, найдёте для себя что-то интересное и вспомните забытые вехи региональной и общероссийской политической истории.
* * *
Думаем, что Валерию Новодворскую нет особой нужды представлять читателям «Общественного мнения». Во многих современных биографических справочниках (типа «Кто есть кто в современной России») эта грузная и подслеповатая дама, честно зарабатывавшая на хлеб в течение всей жизни переводами, преподаванием и журналистикой, никогда не занимавшая никаких официальных должностей, характеризуется как «политический деятель». И такая оценка не является преувеличением. В сознании очень многих россиян фамилия Новодворской ассоциируется с бескомпромиссной борьбой со всеми видами и проявлениями тоталитаризма в России.
В мае нынешнего года у Валерии Ильиничны был юбилей — ей исполнилось 50 лет. Однако интервью нашему журналу она дала не в качестве благодушного юбиляра, а как член Центрального Координационного Совета партии Демократический Союз России. Высказывания В. И. по многим вопросам традиционно радикальны и безапелляционны, она пессимист — познание жизни в советских тюрьмах и психушках приумножает скорбь... Не во всем соглашаясь с «Дон Кихотом русского либерализма в юбке», мы не можем не отнестись с уважением к прямому высказыванию собственных взглядов — на десятом году российской демократии подобное становится, увы, почти музейной редкостью.
— Валерия Ильинична, хотелось бы услышать Ваше мнение о состоянии свободы слова в современной России. И если Вы следили за тем скандалом, который разразился в Саратове в связи с так называемой правкой «известинской» статьи про губернатора Аяцкова (речь идёт о всероссийском скандале, связанном с критической по отношению к Дмитрию Аяцкову статьей Петра Акопова «Губернаторам нет места на земле»; текст был опубликован в федеральном выпуске издания 14 апреля 2000 года, но в Саратовской области читатели увидели правленый вариант, где неудобные слова про губернатора были «отретушированы» сотрудниками регионального представительства газеты,— ред.), то что бы Вы могли сказать по этому поводу? Уместно ли, на Ваш взгляд, ожидать, что президент Путин вмешается и защитит свободу слова?
— Говоря о президенте Путине и губернаторе Аяцкове, надо иметь в виду, что между ними нет никакого диалектического противоречия. И Аяцков, и Путин — авторитарные правители. А ворон ворону, как известно, глаз не выклюет. Лично меня не удивляет, что при Аяцкове в Саратове потрошат газеты и в результате рождается новый текст. Ничего нового для тех, кто знаком с Оруэллом. У Оруэлла этим как раз и занималось «министерство правды»: вынимало из газеты одну заметку, вставляло на ее место другую. С нами это 70 с лишним лет проходило и опять пройдет. Все оттого, что у нас нет памяти — исторической, личностной. Нет человеческого достоинства. Вспомним, за какие экономические новшества Аяцков выступал. Начинал с отмены вытрезвителей, поскольку стоит это дорого, а рентабельности никакой. А вот легализация проституции — местной казне доход. Вообще, ничто не стоит так дорого, как морализаторство и узаконенная добродетель. Все авторитарные правители давно усвоили, что гораздо выгоднее получать плату с порока, чем культивировать добродетель.
Мне трудно говорить о каком-либо индивидуальном политическом лице Аяцкова. Я никогда не слышала от него никаких мнений по поводу предоставления Чечне независимости, прекращения этой чудовищной фашистской войны. Никогда не слышала, чтобы он заступался за НАТО, которое у нас совсем загнали за Можай. Правда, НАТО к этому весьма хладокровно относится, потому что у России, к счастью — «видит око, да зуб неймет». Никогда не слышала, чтобы губернатор Аяцков пытался заступиться за какого-нибудь гонимого диссидента типа Александра Никитина или Григория Пасько — не было таких поползновений. Не было даже на первых порах, когда гайдаровский СПС мог сойти за либеральную оппозицию. Более того, вечером он вроде бы соглашался войти, и Гайдар назвал его фамилию. Но тут же Аяцков «провентилировал» этот вопрос, понял, что Кремль к этому отнесется иначе, и утром от Гайдара отрекся. Очень «красивый» был поступок...
Если же говорить о «жертве», то «Известия» себе не так уж и много позволяют. «Новое время» позволяет себе гораздо больше. Диссидентские органы среди современных СМИ — это «Новая газета» *, «Новое время», отчасти «Общая газета», но уж никак не «Известия». «Известия» позволяют себе самую чуточку, но и эта чуточка Аяцкову не показалась.
— А журнал «Новое время», в котором Вы сегодня трудитесь, как-либо реагировал на саратовские события с «Известиями»? Ведь одно дело, когда этому пытаются противостоять журналисты в регионе, а совсем другое — когда их широко поддерживают столичные коллеги.
— И на калмыцкие «ноу-хау» по части затапливания журналистов в прудах, и на наздратенковские «новации». Только власти все наши выступления не больно-то заметны. Если раньше пели: «Оппозиции в Приморье наконец пришел конец», то теперь впору распевать подобное про всю Россию. Особой пользы от нашей реакции нет, ибо мы выражаем мнение ничтожного меньшинства. В России демократы, либералы западного типа, правозащитники всегда были исчезающе-малым меньшинством. И эта ситуация, к сожалению, не изменилась со времен Иоанна Грозного.
Сегодня в стране хилые остатки свободы усыхают, как шагреневая кожа. Чем меньше мужества, человеческого достоинства и стремления к свободе, тем больше усыхает эта шагреневая кожа гласности и демократии в средствах массовой информации. Нет спроса, нет и предложения. В рабской стране свобода слова никому не нужна. Если журналисты защищают свободу слова как свой товар, подобно тому, как шахтеры защищают уголь (то есть кроме самих журналистов свобода слова никому не нужна) — такая страна обречена.
— Не является ли ныне существующая апатия народа и пассивность общественности следствием того психологического давления, что идет от ОРТ, РТР и подобных им проправительственных СМИ?
— Это не давление. С ОРТ и РТР идет просто массированное промывание мозгов. Официозные каналы можно сравнить с теми башнями, которые в «Обитаемом острове» распыляли любовь к огненосным творцам. Леонтьев и Доренко вместе со своими передачами заменяют эти башни, которые в «Обитаемом острове» без всяких слов воздействовали на подсознание. А от слов еще хуже. Официоз и писатели, примыкающие этому официозу, как вылизывали, так и продолжают вылизывать всю грязь от Белорусского вокзала до Кремлевских ворот. Официоз может быть партийным, может быть и беспартийным. Сейчас у нас официоз прагматиков, а на самом деле — неофашистов. Неофашистов без расовых идей, неофашистов-маньяков власти, маньяков аворитаризма и экономики. Так что в нынешней системе сочетание осталось прежним — свобода слова в меньшинстве. В советские времена свобода слова была загнана в самиздат, поскольку коммунисты верили в народ и думали о нем лучше, чем он того стоил. Почему они за нами, диссидентами, гонялись и изничтожали до полной аннигиляции?
Им все казалось, что народ правду узнает и поднимется на восстание. В каком-то смысле они тоже были идеалистами. Как и мы, диссиденты, они в это верили. А ГБ было просто выгодно поддерживать огонь под этим котелком. Теперешнее поколение автократов в эти глупости не верит — оно знает свой народ и глубоко его презирает. И, думаю, имеет все основания его презирать, потому что ни Солженицын, ни Оруэлл, ни снятый железный занавес, ни свободные поездки за границу, ни прочие вещи, действительно как бы брошенные Ельциным народу «с барского плеча» — ничто не привило нам стремления к свободе. Наш народ безошибочно выбирает рабство.
Поэтому властям нет никакого смысла загонять «Новое время» в самиздат. У него мал тираж, и сегодня даже некоторые наши старые читатели отказываются от нас — не могут вынести нашего свободомыслия по поводу Путина и чеченской войны. Я уж не говорю о тех, кто никогда не читал «Новое время» и читать его не будет... Зачем «Экспресс-хронику» загонять в подполье? Пусть лежит себе в киоске, издаваясь тиражом в 15 тысяч экземпляров. Все равно эти 15 тысяч читателей восстания поднять не смогут, а многие из них даже не захотят. Нет народа, нет революционной ситуации. А есть рабское общество, томление ради трудов. Потому гоняться за диссидентами нет никакого смысла. Выгодней дать возможность выступить Черкизову, выступить мне и продемонстрировать Западу: «Смотрите, у нас демократия!». По сути дела, у нас сегодня демократия «в запаснике», демократия «в заповеднике», демократия в резервации, в декорации — для демонстрации Западу. Вот так в свое время в магазинах «Березка» было все, но не для широкого потребителя. Если бы у нас была широкая народная поддержка, мы сегодня на площадях не выступали бы — мы бы там висели.
— А как Вы оцениваете свою собственную роль и роль своих ближайших единомышленников в современной ситуации?
— В России есть кучка правозащитников: мы с Сергеем Ковалевым, Константин Боровой, Елена Георгиевна (Боннэр,— ред.), которая очень немолода и очень нездорова. Мы не представляем серьезной угрозы для власти. Более того, нас можно демонстрировать Западу в обмен на кредиты и хорошее отношение. Т.е., к сожалению, сегодня наша роль — это роль вывески для Путина — таблички, которая на самом деле прикрывает диктатуру. Причем диктатуру очень прочную, потому что она создана по воле народа.
— Сейчас уже известно о назначении семи наместников Путина в федеральных округах. В частности, в Поволжский федеральный округ руководителем назначен Сергей Кириенко. Как Вы думаете, с его приходом местной прессе может как-то стать легче работать?
— Думаю, что это Кириенко станет легче работать — у него жалование вырастет. На самом деле все то, что произошло с Кириенко — это свидетельство полнейшего вырождения интеллигенции, полнейшего вырождения либеральной оппозиции в России. Либеральная оппозиция, которая по первому зову бежит к неофашисту — для всего мира это нонсенс. Кириенко, Чубайс, Гайдар — все это «либералы от инфантерии», по первому же зову Путина (последний даже еще запретить ничего не успел, не успел даже слова вымолвить) столпились у него в прихожей, готовые лизать сапоги. Вектор текущей политики в стране этих «либералов» не очень заботит: война так война; конфликт с НАТО, так конфликт с НАТО. Чеченцы донимают — в лапшу их всех, на вермишель. Пытки — так пытки. Бабицкого поменяли неизвестно на что — неважно, пусть себе меняют. То есть наблюдается полная безнравственность как доказательство того, что у нас нет политической оппозиции справа как таковой. Если, конечно, не считать «культурной оппозицией» безумных коммунистов, то у нас существует крошечный островок оппозиции. Вернее, это даже не оппозиция, а, скорее, потенциальная жертва. Это уже готовые на жертвоприношения христианская партия, партия экономической свободы Константина Борового и «Демократический союз», еще российский PEN-Центр да «Экспресс-хроника» Александра Подрабинека.
В нашей жизни никаких компромиссов между рабством и свободой нет. Точно так же, как нет компромисса между Богом и Сатаной: или одно, или другое. И от нынешнего президента не думайте быстро избавиться, потому что следующий срок будет семилетний. А там еще что-нибудь придумают. Недаром он с Туркмен-баши так нежно общался. Тот вообще правит пожизненно. Так что нынешнее положение дел — это теперь навсегда, если народ не опомнится. Но никаких признаков просветления что-то не видно, судя по питерским выборам. Это тест, когда людям предложили выбрать между рабством и свободой. И люди безошибочно выбирают рабство на всех уровнях, во всех регионах.
— Тот выбор между рабством и свободой, о котором Вы говорите: присущ ли он изначально нашей ментальности, либо является результатом политического давления властей?
— Никакого реального давления на самом деле нет. Сегодня никто никого не тащит ни в Освенцим, ни в Бухенвальд. Никто иголки под ногти не засовывает. Ничего этого уже не нужно. Идет процесс самоцензуры. Люди зажимают себе рот, люди становятся на колени добровольно. Это поколение уже так воспитано. Советская власть прикончила это несчастное население.
— А чего стоит ждать от нового поколения?
— Новое поколение отсюда в лучшем случае сбежит. В худшем — приспособится. Минимум людей из нового поколения будут бороться с безнадежной ситуацией. Это очень тяжело.
— Как бы Вы прокомментировали ситуацию, когда сегодня некоторые журналисты перебегают из НТВ на РТР, т.е. уже открыто демонстрируют свой выбор между свободой и официозом в пользу официоза?
— Я думаю, что подобное поведение журналистов связано со шкурными интересами. Им «врага бы на рога, только шкура дорога, да и рога нынче тоже недешевы». Каким образом Сванидзе из демократа ухитрился сделаться провозвестником фашизма? Каким образом вообще все это совершается? Каким образом Михаил Успенский, известный сибирский фантаст и писатель, отрекается в газете «Комок» (региональной газете, где я, кстати говоря, работаю) от Шендеровича ** публично за его программу «Куклы»? Каким образом мой давний друг из «Собеседника» Дмитрий Быков ** отрекся от меня в журнале «Фас», написав гнусный памфлет о том, как я подожгла всю страну, все сгорело и ничего не осталось. Происходившее в 30-е годы мы наблюдаем и сейчас, только без массовых репрессий. Некого больше репрессировать. Нет больше независимых крестьян, которые помнят, как свою коровенку имели, как свою землю пахали. Нет ни элиты офицерской, ни элиты банковской. Просто гимназисток и гимназистов нет. Нет того старого мира, который нужно было уничтожить. А новый мир не нужно уничтожать, он сам ложится под ноги ковриком. Его не надо уничтожать, его можно использовать. Только тогда, когда вся страна будет в кулаке и никто никого уже не будет выбирать (даже Доренко вынужден был заметить, что выборы при такой системе становятся излишними и будет покончено с территориальной дифференциацией — никаких строптивых губерний не будет), вот тогда, возможно, очередь дойдет и до отдельных диссидентов. Тотальный абсолют не терпит отрицания. И процесс саморазвития, безусловно, рано или поздно закончится тем, что все должны будут сказать «да». А те, кто будут говорить «нет» даже таким маленьким тиражом, как «Новое время», терпимы более не будут. Вот так же, как в государстве у Лукашенко не терпят своих инакомыслящих. И так же, как в Иране их не терпят. В Китае могли бы не трогать тибетских монахов — вроде бы никому не мешают. Но в Китае их не терпят, потому что они носители иной философии, иной идеологии. Формула одна и та же и на Кубе и в Северной Корее. Отличие современной России лишь в том, что здесь не понадобится открывать новые концлагеря. Хватит трех музейных концлагерей, куда можно будет собрать всех имеющихся в стране диссидентов. Тогда в этих музеях будут живые экспонаты и можно будет их туристам показывать в качестве примера торжества победившей демократии.
____
* - лишено лицензии по решению Верховного суда РФ
** - признан в РФ иноагентом
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
