Сентябрь в Саратове — это не только массовые гуляния по случаю Дня города, начало учебного года, нового делового и политического сезона... Сентябрь в Саратове связан с одним из главных культурных событий года в жизни губернии — международным телекинофестивалем документальной мелодрамы «Саратовские страдания». К тому же, в этом году фестиваль прошел в десятый раз и стал юбилейным.
По словам создателя и вдохновителя «Саратовских страданий» Татьяны Зориной, своё название кинофорум получил от манеры исполнения народных песен — в основном о личных переживаниях по поводу несправедливости и несчастий. Так и появился уникальный, единственный в мире фестиваль, работающий именно с документальной мелодрамой. По мнению председателя жюри X фестиваля, кинокритика Кирилла Разлогова (он, кстати, участвует в работе «Саратовских страданий» уже в третий раз), большинство конкурсных картин находятся на стыке жанров: «У каждого фестиваля есть своя прелесть. В случае «Саратовских страданий» это своеобразие, которое объединяет тележурналистику и кино. Это, с одной стороны, по жанру документалистика, с другой — мелодрама. Всегда интересно смотреть, как люди выкручиваются, соединяя несоединимое. Документальная мелодрама — это документальное кино, не совсем неигровое: это смесь игровых и неигровых моментов, это фильмы с сильной эмоциональной подоплёкой».
Как хороший коньяк
На протяжении десяти лет фестиваль — одно из немногих культурных событий в жизни города и области, которое ждёшь с нетерпением. Шутка ли: несколько дней общения с мэтрами игрового и неигрового кино, музыки, литературы, изобразительного искусства… В этом году, к примеру, можно было обсудить будущее документалистики с упомянутым уже Кириллом Разлоговым, узнать мнение писателя Александра Терехова о современной литературе, поговорить с молодым режиссёром, лауреатом Каннского фестиваля Таисией Игуменцевой, чья гротескная комедия «Отдать концы» стала фильмом-открытием, а на закрытии фестиваля пообщаться с Кирой Муратовой на тему «гипнотических воронок» её картин… Кира Георгиевна привезла в Саратов свой новый, семнадцатый по счёту, фильм «Вечное возвращение», который поначалу воспринимается как калейдоскоп однотипных историй о любви и кризисе понимания между людьми. Однако вскоре становится понятно, что значительная часть ленты — это кинопробы, а фильм в конечном итоге — не что иное, как своего рода руководство к действию для кинематографистов, работающих в жёстких рыночных условиях. А ещё в густой фестивальной программе были мастер-классы, выставки, конкурсы и концерт памяти Алексея Балабанова, на котором саратовские музыканты исполнили саундтреки к его фильмам.
Мероприятия проходили одновременно на нескольких площадках — в Нижне-Волжской студии кинохроники, институте филологии и журналистики СГУ, на железнодорожном вокзале, в Доме работников искусств, дневном клубе «Дружба», Доме-музее Павла Кузнецова, клубе «Maсhine Head», областной научной библиотеке и в СГТУ им. Гагарина.
Для конкурсной программы отобрали 16 картин, для дополнительной программы «Кино.doc» — 31. Работы представляли 29 стран мира, то есть «Саратовские страдания», как хороший коньяк, становятся более «крепкими» и качественными (следовательно, соответствующим образом презентуют саратовский регион на российском и мировом уровне). За счёт постоянного увеличения участников и расширения географии, оргкомитет фестиваля представляет всё больше добротных и в хорошем смысле «тяжеловесных» работ.
Аутизм — не приговор
Лейтмотивом юбилейного фестиваля стала проблема социальной адаптации детей-аутистов. Этой теме был посвящён круглый стол в СГТУ, в котором участвовала главный редактор журнала «Сеанс» и соучредитель Фонда содействия решению проблем аутизма в России «Выход» Любовь Аркус, автор нашумевшего фильма «Антон тут рядом» (картина о четырёх годах жизни мальчика-аутиста Антона Харитонова, который в ходе съёмок все больше приспосабливается к обычной жизни), а также серии новелл «Онега» о жизни аутистов.
О том, что в России адаптацией аутистов занимаются лишь общественные организации, а в коррекционных школах ребят с неврологическими отклонениями просто уродуют, вычёркивая из полноценной жизни, известно лишь тем, кто с этой проблемой связан лично. «Аутизм — это не болезнь, а состояние, когда ребенок хочет социализироваться, но не может и закрывается в себе. Он нуждается в психологической реабилитации. А если его пичкать лекарствами, он на них подсядет и ничего хорошего из этого не выйдет», — говорит Любовь Аркус. Официальной статистики по аутистам нет. Меж тем, по данным руководителя «Саратовского областного центра диагностики и консультирования» Любови Рутневой, прозвучавшим на круглом столе, за 5 последних лет число детей-аутистов в нашей области увеличилось в 10 раз.
На конкурсной программе фестиваля было представлено две картины на тему аутизма: 49-минутная лента москвички Дарьи Сидоровой «Почему я тут» и 72-минутная работа голландского режиссёра Марка Шмидта «Законы Мэтью». Первая картина рассказывает об истории мальчика по имени Расул, ему в 6 лет поставили диагноз «аутизм закрытого типа». В кадре перед нами ребёнок, который считает телевизор живым и целуется с ним. Когда мать Расула выключает телек, сын зачастую устраивает истерики, а когда приходит с прогулки, утверждает, что его любимый предмет подрос. Мальчик полагает, что люди на экране живут в корпусе, и чтобы как-то развеять догадки сына, мама ведёт его в телемастерскую.
Как рассказала Дарья Сидорова, ей давно знакома семья Расула: «Я помню Расула ещё двухлетним: тогда его семья жила в покосившейся избушке. Когда я стала заниматься кино, нашла их и на 4 месяца поселилась в семье Расула. Поначалу мальчик никак не реагировал на меня, потом стал интересоваться, задавать много вопросов, да и сегодня мы с ним часто созваниваемся. Сейчас Расул ходит в художественную школу и всерьёз занимается изобразительным искусством».
Фильм «Законы Мэтью» Марк Шмидт снимал про своего приятеля, также страдающего аутизмом. Мэтью пытается упорядочить окружающий его мир по-своему: он создаёт свою 36-ричную систему исчисления и занимается постоянными перепланировками квартиры. За последнее он в итоге оказывается по суду выселенным с жилплощади. Но Нидерланды — не Россия, и главному герою есть где жить, однако катастрофа неизбежна и в благополучной стране…
Я и моя семья
В конкурсной программе были представлены две довольно близких по форме «семейные» картины: «Моя родня» Родиона Исмаилова и «Мои немецкие дети» Том Тамар Пауэр.
Московский режиссёр азербайджанского происхождения Родион Исмаилов участвует в «Саратовских страданиях» не первый раз. В 2011 году он показал свою эпическую картину «Кочевье» — с изумительным изображением незатейливого быта и богатой закавказской природы — про шестидневный путь пастухов, перегоняющих стадо. Теперь Родион снял фильм о том, как повёз свою 10-летнюю дочку Алину к родне в Азербайджан. По сути, «Моя родня» — это картина о столкновении двух культур. Москвичка Алина активно интересуется обычаями, но плачет, когда в честь её приезда ритуально режут барана. Исмаилов дает в картине диалог с родителями, которые журят его за отъезд в Россию. «Остался бы здесь, работать пошёл в местную школу или больницу...», — такова суть претензий старшего поколения. В этот момент «Моя родня» на уровне второго плана напоминает, что «понаехавшие» кавказцы остались бы на родине, да условия, в том числе и социальные, толкают в другие края. Ну а на первом плане считываются, конечно же, быт и повседневность Азербайджана, как их видит ребёнок.
«Мои немецкие дети» — несколько иное кино. Родители автора Том Тамар Пауэр уже давно живут в Израиле, а сама она с семьёй вот уже 16 лет — на родине матери, в Мюнхене. В какой-то момент Том решается ответить, кто она — немка или еврейка, склоняясь ко второму варианту. С её выбором не согласен сын: когда они приезжают в Израиль, мальчик думает, что поездка всего на год, и надеется вернуться в Европу. Но когда Том пытается доказать ребёнку, что его родина здесь, начинаются противоречия. Сына не устраивают система образования и армейское будущее, он думает, что в школе его считают нацистом... По сути, фильм исследует болевые точки, оставленные Второй мировой и Холокостом, — историческая память непредсказуемо обнаруживается в настоящем, оставляя под вопросом будущее.
Со всей ответственностью «семейным» можно назвать фильм Юлиана Табакова «Цветанка». И не только потому, что музыку к картине писал отец режиссёра. Исполненная множества красивых графических и операторских примочек (тут стоит отметить, что сам Юлиан — не только документалист, но и художник) лента, как отметил Кирилл Разлогов, находится на грани игрового и неигрового кино. Главная и единственная героиня фильма — бабушка режиссёра Цветанка Гошева не просто рассказывает о своей жизни, жизни девушки из богатой семьи, оказавшейся после Второй мировой под репрессивными санкциями коммунистического режима за классово-чуждые корни, жизни медика и жены писателя. В своих историях Гошева то и дело предстаёт перед камерой среди искусственных цветов, прорастающих через пол в комнате, — декорации, подходящие больше театральной постановке, чем реальной истории. Как пояснил сам Табаков, цветы — это символ, не просто перекликающийся с именем героини, но и своего рода пациенты. Пациенты конкретного героя-врача и определённых исторических эпох, меняющих политический ландшафт целых континентов. Примечательно, что в фильме нет компьютерных спецэффектов — все графические задумки делались «вручную» и снимались на 16-миллиметровую плёнку. Но справедливости ради стоит отметить, что картина слишком затянута: цветочные рефрены, съёмки с вертолёта и прочие художественные достоинства несколько тонут в длинных планах. Впрочем, чересчур затянутые работы — черта времени, отчасти связанная с отчуждением документалистики от телеэфиров, отчасти — с многословностью авторов, имеющих в наличии материальную базу для съёмок и не жалеющих времени зрителя.
В этой связи стоит особо отметить две картины — японскую «Инори» режиссера Педро Гонсалеса-Рубио и американско-канадскую «Ночную работу» Дэвида Редмона и Эшли Сабин.
«Инори» — красивая, чистой воды эсхатологическая зарисовка о жизни в затерянном среди гор японском городке Инори. Когда-то здесь было много людей разных поколений, а теперь, точь-в-точь как в российской глубинке, молодёжь разъехалась в крупные города, оставив селение старикам, доживающим свой век. Глазами последних и показаны запустение и забвение, тишина и природа, берущая верх над антропогенной средой. Сам фильм неспешен: пожилые люди рассказывают о прошлых временах, у них нет ни имён, ни фамилий, они просто говорят между делом, отъезжают в соседний населённый пункт к врачу, поедают по ходу монологов рис с овощами... Автор фильма в принципе добротно отразил атмосферу уходящего времени, но чрезмерное любование красивой природой и упадком инфраструктуры — это из разряда излишнего.
«Ночная работа» — совсем другая. Поначалу за счёт того, что в ней нет почти ни единого слова, она воспринимается довольно неожиданно. Зная, что продолжительность фильма 64 минуты, ждёшь, что же будет дальше. А дальше будет продолжение — судя по внешности, видавший виды суровый рок-н-ролльщик Шерман Фрэнк Мерчант днём копает моллюски, а ночью трудится на заводе по заготовке морепродуктов. Его будни камера снимает физиологично и беспристрастно: вот на экран «наваливается» сырой грунт, вот герой плывёт на лодке на работу, вот он в белом халате, вот заходит в цех со столами, похожими на прозектерские, раскладывает ножи, отрезает голову селёдкам (как выяснится позже, они пойдут на корм речным птицам)... По эстетике фильм чем-то похож на советские зарисовки об ударниках труда (та же внимательность к рабочему процессу, суровое лицо работника, молчаливый взгляд), только с тем отличием, что во времена воспевания пролетария фильм был бы снабжён соответствующим закадровым комментарием. А тут тишина как констатация отчуждённого положения наёмного работника в нынешнем мире...
«Ночная работа» — лента достойная. Но она была бы ещё лучше, если бы на второй половине фильма у зрителя не возникало желания узнать, когда же наступит концовка.
Сквозь броню правил и предрассудков
Как удачный пример фильма о трудягах с обочины жизни надо привести румынскую картину Мариуса Якоба «24 ведра, 7 мышей, 18 лет». В ней есть некая обречённость на метафизическое счастье почти в духе Кустурицы. Двое героев — Имре и Пироску — изо дня в день занимаются монотонным и однообразным делом — производством углей для шашлыков и барбекю. Живя в вагончике посреди дыма и золы, они стали чуть ли не музейными экспонатами: за их трудом приезжают понаблюдать иностранные туристы. Сами герои к роли зулусов привыкли, и внимание иностранцев их волнует куда меньше, чем плохая работа радиоприёмника, не ловящего венгерские станции. То и дело они твердят понятные только им цифры:
— Имре, у меня 230 корзин, значит, это будет 5. Пиши 5.
— Почему 5? Отбрасываем 0 и получаем 23 или 32?
Каждую неделю они участвуют в лотерейном розыгрыше «6 из 49», что стало смыслом существования, а бесконечные числовые комбинации — символом надежды на что-то другое, большее, чем жизнь в вагончике. Для Имре и Пироску нумерология превратилась в религию. Они вкладывают в цифры сакральный смысл, считают потенциально счастливыми знаки, соответствующие датам их рождения, свадьбы и времени совместного обитания.
Некоторая недосказанность прибавляет картине целостности. Отсутствие авторских комментариев делает фильм слепком реальности, сочетающим документальность и мелодраматичность одновременно.
Близко по духу к румынской ленте подобрался фильм Нормы Небот «Если бы у меня была корова». По форме — это такая оптимистическая документальная комедия из Буркина Фасо — страны совсем не веселой, занимающей самые низы мировых рейтингов по уровню жизни и доходов населения. Возможно, именно поэтому авторы снабдили фильм весёлой штриховой анимацией. Костлявые и горбатые, похожие чем-то на верблюдов, коровы в этой бедной западноафриканской стране способны совершить самую настоящую революцию — они и плуг дадут хлеб целой общине. «Если бы у меня была корова, — говорит один из героев, — у меня было бы достаточно еды, мои дети пошли бы в школу. Я смог бы отвести жену в больницу, если бы ее вдруг укусила змея». Крестьянину нужно 115 евро, чтобы купить священное животное, но таких денег у него просто нет. Зато они есть у знакомого по имени Куим Арнал в Испании (он стал сценаристом картины). Последний вместе с друзьями собрал средства и купил африканцу целых четыре коровы, что перевернуло жизнь на маленьком клочке Верхней Вольты. «Если бы у меня была корова» — одна из лучших работ в конкурсной программе не только из-за своего неподдельного оптимизма, красивых картинок и лаконичности. Она точно и без лишних комментариев показывает: где-то есть те, кому для счастья нужны не заводы и дворцы, а нечто действительно важное в повседневной жизни...
Вообще, тематику Третьего мира в конкурсной программе можно выделить отдельно. Это, к примеру, изобилующая крупными планами с изуродованными телами картина испано-британского производства «Визит» про камбоджийскую девочку Ратиту, подорвавшуюся, как и её товарищи по несчастью, на противопехотной мине — наследии многочисленных войн на юго-востоке Азии.
В поисках счастья
Болезненную для власти тему поднимает картина русско-испанского автора Евгении Монтанья Ибаньес «Марш! Марш! Левой!» (этот фильм уже получил приз на последнем фестивале «Артдокфест» за лучший дебют в неигровом кино). В центре — фигура координатора Левого фронта Сергея Удальцова *. Камера беспристрастно фиксирует его на митингах, в судах, в ходе многочисленных задержаний. Интересно, что Сергей показан не только в публичной плоскости, но и в повседневной жизни, когда он общается с соратниками и друзьями, а то и вовсе учится ораторскому мастерству у самого Алексея Баширова. Временами мы видим голодающих из солидарности с участником выборов мэра Астрахани Олегом Шеиным (весной прошлого года сторонники справедливоросса провели кампанию против фальсификации итогов голосования в пользу его конкурента от «ЕР»). Их переживания, как и зарисовки с Удальцовым, разбавлены драйвовым видео с событий 6 мая 2012 года на Болотной площади — оператор, находясь в гуще событий, снял картинку так, словно сама камера вот-вот завизжит от ударов омоновских дубинок и закричит что-нибудь антипутинское.
Степенью погруженности в протестную движуху «Марш! Марш! Левой!» чем-то перекликается с коллективной работой учеников школы документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова «Зима, уходи!»: фильм тоже изнутри показывает положение дел в объединённой оппозиции, правда, менее личностно и более обстоятельно. Кстати, соавтор ленты «Зима, уходи!» Анна Моисеенко тоже участвовала в конкурсной программе юбилейных «Саратовских страданий» со своим фильмом «С.П.А.Р.Т.А.— территория счастья». Редакция «ОМ» сочла эту картину лучшей и вручила Анне специальный приз за самое, на наш взгляд, удачное отражение действительности в её скрытом от глаз виде. С.П.А.Р.Т.А. — это Сельскохозяйственная поэтизированная ассоциация развития трудовой активности. Так называет себя коммуна, вот уже более 20 лет занимающаяся разработкой «Теории счастья» в закрытом колхозе неподалеку от Харькова, сочетающая в своей деятельности идеалы марксизма и христианства, альтруизма и конфуцианства, реконструирующая платоновский «Чевенгур» с его двановыми и копенкиными. Члены коммуны (не считая «идеологов», это в основном брошенные и никому не нужные крестьяне, ищущие счастье в коровнике и свинарнике) живут своей замкнутой жизнью, для них нет ни России, ни Украины, для них есть вера в Советский Союз, который в их сердцах не распался, а лишь оказался оккупированным врагами. Впрочем, сами коммунары не ведут с оружием в руках народную войну за светлое будущее, как какие-нибудь индийские наксалиты или перуанские партизаны из «Сендеро Луминосо», а налаживают свою автономную от внешнего мира жизнь, основанную на труде и творчестве. Как и в любом закрытом сообществе, всё здесь кажется странным и деформированным, как и всякая ожившая вдруг утопия. Коммунары производят молоко, по утрам проводят построения и стимулируют труд сочинением стихов и чтением всевозможной литературы — от Бродского до священных писаний. Они рассуждают о том, что предстоит восстанавливать страну, вести народ к счастью, спасать его от пьянства и расточительства.
Анна Моисеенко познакомилась с коммунарами на одном из оппозиционных митингов, долго пыталась войти с ними в контакт, однако это оказалось непросто. Чтобы снять фильм, ей пришлось вступить в С.П.А.Р.Т.А., заполнить анкету, в которой полторы тысячи вопросов. Два года ушло на налаживание мостов, но в итоге её приняли, и Анна около месяца жила в коммуне, ежедневно фиксируя на камеру территорию счастья.
Если «С.П.А.Р.Т.А.» — фильм исключительно платоновский, то картина москвички Ирины Васильевой «Кино кончилось» — в духе Достоевского. Мрачное кино, изобилующее деревенским упадком, нищетой и тюремными вертухаями... История главной героини, многодетной мамы Елены из Вологодской области, началась в 2002 году, когда она решила развестись с мужем Юрием и выйти замуж за убийцу Владимира, отбывающего пожизненное наказание. Фильм снимался 10 лет, за которые Елена успела развестись, выйти замуж, снова развестись, уйти в монастырь и вернуться к любящему её Юрию. Сюжет не был бы столь щемящим и неожиданным, если бы речь шла о художественном кино. Парадокс, но вернувшаяся к Юрию Елена и по сей день не винит себя. Будучи религиозным человеком, она считает, что произошедшее с ней было необходимо на пути к его величеству счастью и осознанию своего места в этом мире. Юрий, в свою очередь, не просто принял супругу — он писал ей в монастырь письма, где говорил, что не перестал любить. Её он считает человеком, который в полёте парит над землёй, о себе же говорит, что должен быть на земле и «чинить самолёты». Христианское смирение, да и только...
P.S.
Как «Саратовские страдания» решили «оптимизировать»
Плюс юбилейного фестиваля — основная часть конкурсной программы шла в выходные 14-15 сентября. Это вселяло надежду, что на «Страдания» будут собираться не только знатоки документального жанра, критики, искусствоведы, культурологи, студенты журфака и прочая профессионально заинтересованная публика, но и простые саратовцы, по понятным причинам не имеющие возможности смотреть кино в будни. Отчасти так и было — на некоторых мероприятиях фестивальные площадки банально не вмещали в себя всех желающих, но что касается конкурсных показов, зал Нижне-Волжской студии кинохроники заполнялся далеко не полностью.
Но это не означает, что организаторы фестиваля мало занимались его «продвижением». Напротив, каждый год Татьяна Зорина, Роман Васильев, Григорий Гришин, Ольга Яковлева, Екатерина Русакович, Денис Афанасьев и многие другие совершают практически подвиг — привозят в Саратов кинематографистов из разных уголков земного шара и, в итоге, превращают наш город в действительно культурный центр. У «Страданий» множество дружественных изданий и пресс-партнёров, но одних лишь медийных усилий, превращающих фестиваль в цветок на пыльном асфальте, мало.
А вот поддержки со стороны властей почти нет. Несмотря на то, что в этом году фестиваль юбилейный (из-за нищеты в российской провинции редкое культурное начинание доживает до своего десятилетия), чиновники регионального правительства решили прибегнуть к традиционной «оптимизации» расходов, рекордным образом сократив финансирование «Страданий» из областной казны. Как пояснила директор фестиваля Татьяна Зорина, «с учетом опыта прошлых лет у нас уже сложилась минимальная сумма, необходимая для проведения «Саратовских страданий», — это 1,5 миллиона рублей. Эти деньги нужны, чтобы было нормальное жюри, чтобы приехали участники, и мы смогли обеспечить их проживание. Также мы компенсируем часть затрат на билеты. Это обычная практика. В этом году нам выделили 800 тысяч рублей. На такие деньги можно провести только областной фестиваль, но никак не международный».
Главное культурное событие осени было под вопросом: высказывались предложения даже провести мероприятие в онлайн-формате. Оргкомитет до последнего искал средства, обращался к спонсорам, которые, к счастью, нашлись и спасли положение. Однако из-за того, что генеральным спонсором оказались бизнес-структуры оппозиционного олигарха Аркадия Евстафьева, чиновники с Московской, 72 восприняли это весьма специфически: решили не посылать в фестивальный буклет приветственную речь губернатора (в прошлые годы она всегда публиковалась на первой странице брошюры рядом с напутствием президента «Саратовских страданий» Олега Табакова).
Потеря с приветствием невелика, зато появилась надежда, что в следующем году финансовых проблем у фестиваля не будет — на церемонии закрытия г-н Евстафьев пообещал, что не бросит «Саратовские страдания» на произвол судьбы и чиновников правительства. Главы же министерства культуры области — Светланы Краснощёковой — не было ни на открытии, ни на закрытии кинофорума, что показательно…
Дмитрий Ванюков, историк: «Документальное кино фиксирует, что российское общество нездорово»
Десятилетие «Саратовских страданий» позволяет выстроить некий тренд развития документального кино — как российского, так и мирового. В мире идёт глобализация, но Россия остаётся немного в стороне. Российский документальный кинопродукт делается в основном для «внутреннего пользования» и очень редко — для зрителей за пределами страны. Испанцы, как мы видим из конкурсной программы, вовсю осваивают Африку, Японию и Россию, занимаясь кинореконкистой, пока мусульмане занимаются реконкистой в Испании. Об этом тоже хотелось бы узнать, но, видимо, европейцы опасаются огрести по полной. В этой связи интересен кусочек немецкого фильма «Мои немецкие дети», когда государство Израиль празднует День освобождения. Там мы можем узнать, что, оказывается, всех евреев из лагерей смерти освободили одни лишь американские солдаты. Это мелочь, по которой можно узнать глобализирующийся мир.
Чем интересно документальное кино? Тем, что оно в определённой степени выполняет терапевтические функции, формируя так называемый социальный заказ. В России мы видим, что у нас социального заказа нет. Если говорить про госзаказ, к сожалению, он отражает процессы, которые имеют место быть в государстве, — бюрократизм, коррупция, откаты etc. Документальное кино фиксирует, что российское общество нездорово…
В связи с тем, что у нас как-никак есть политическая конкуренция, очень интересен был фильм «Марш! Марш! Левой!». Это единственный фильм о том, как было на самом деле в протестном движении. Ведь мы в Саратове (особенно те люди, которые не зависают в интернете) этой возможности были лишены. Там интересно, насколько мы получили достоверную информацию. Ведь из фильма видно, что события 6 мая — это провокация в ответ на запланированную провокацию, которую провоцировали те, кто был спровоцированным… В общем, сказка про белого бычка. Белый бычок в данном случае тот, кто ведёт толпу в стадо на что-то, пока неизвестное… Документальное кино тем и интересно, что оно призвано задавать вопросы. Может быть, не всегда отвечать на них, но на примере конкретных человеческих судеб, судеб некоторых общин и наций, позволяет нащупывать некую нить, которая позволит если не идти куда нужно, то не идти заведомо в тупик.
Кирилл Разлогов, кинокритик: «Фестиваль «Саратовские страдания» добрый и человечный»
Слава Богу, фестиваль жив и будет ещё жить. Что касается фильмов, немножко переборщили с полнометражными работами. Наверное, можно найти интересное короткометражное кино, хотя это требует дополнительных усилий.
У меня вызывает некоторые вопросы раздача призов почти всем конкурсным фильмам, но в этом тоже есть смысл — ведь фестиваль «Саратовские страдания» добрый и человечный. За каждым из фильмов — проделанная работа, растраченные эмоции и что-то такое, за что можно поощрить.
Программа была интересной, разноплановой и разнообразной и с нашей стороны, и со стороны авторов работ. Выявилась основная тема этого фестиваля, связанная с аутизмом, что тоже правильно. У каждого фестиваля должен быть особый подход.
Понятно, что были сложные отношения между властью и спонсорами. Это не моё дело, но это чувствовалось. Хорошо, чтобы они договорились между собой.
Я желаю оргкомитету «Саратовских страданий» успехов. То, что они делают — очень благородное дело.
Александр Терехов, писатель: «Я вновь осмыслил для себя социальную функцию документального кино»
Мне безумно понравилось на фестивале. Особенно понравились люди, которые его проводят, — такие честные, бескорыстные и светлые лица. Для меня участие в жюри было очень интересным опытом, потому что я никогда не видел такого количества фильмов подряд. Во многом благодаря этому я вновь осмыслил для себя социальную функцию документального кино и даже взял что-то полезное для себя, для будущей прозы. Интересно было пообщаться с режиссёрами, сценаристами. Мне это не просто интересно. Дело в том, что сейчас я пишу сценарий для одного большого фильма, плюс на два романа куплены права, так что в ближайшем времени буду более плотно заниматься кино.
После фестиваля и прогулок по городу хочется приехать в Саратов волонтёром и остаться здесь на всю жизнь.
_____
* - включен в РФ в перечень террористов и экстремистов
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
