Лет шесть назад в «ОМ» публиковалась серия фельетонов Дмитрия Брагина — блестящих как стилистически, так и политически. Актуальны они и сегодня — даже без замены иных действующих лиц: в тусовке у нас, как известно, преобладают отнюдь не личности, а маски и функционалы. Персонажи не меняются — меняется атмосфера. Скажем, брагинское сравнение вечного нашего Бориса Шинчука с тараканом тогда воспринималось как само собой разумеющееся, а когда Алексей Колобродов повторил его, годы спустя, в своем блоге, это вызвало неистовый шум со стороны сравниваемого, обещания судов и административной вендетты.
Второй фельетон предвосхитил нынешние настроения вокруг Украины — патриотического захлеба со стороны т.н. «элит» при полном непонимании возможности «ответить за базар».
ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ
Когда ночью на кухне внезапно включаешь свет, тараканы бросаются врассыпную. Причем никакой паники, в давке никто не гибнет, механизм ухода отлажен, каждая усатая тварь знает свой маневр. И вместе с тем реакция на неожиданность у всех индивидуальная. Кто стремительно прыгает за плинтус, кто, по-дембельски не спеша, шлепает за холодильник, а кто просто перестает шевелиться. В конце концов, тапка — она как судьба, от которой не уйдешь.
Реакция бывших и настоящих министров облправительства на приход к губернской власти Павла Ипатова так же многообразна. Одни разбежались, другие наперегонки присягают на верность, третьи делают вид, что ничего не произошло, четвертые ищут в словах нового губернатора только хорошее. Инстинкт самосохранения в нашей среде обитания у каждой особи проявляется по-своему. И это вполне может стать материалом для исследований юных натуралистов от политики.
Народный Шинчук
Рассказывают, что спустя некоторое время после того, как губернатором Саратовской области стал Павел Ипатов, в ведомство Бориса Шинчука, близкое всем народностям, издревле населяющим нашу губернию, позвонили из облправительства и предложили главному по конфессиям прийти и забрать трудовую книжку. Однако секретарша невозмутимым голосом сообщила, что Борису Леонидовичу сейчас некогда, делегацию-де принимает и вообще — нечего человека по пустякам от дела отрывать.
Переходный период на Московской, 72 затянулся. Новые чиновники уже заняли кабинеты старых, но и последние дохаживают положенный срок до окончательного увольнения.
Их так же нагружают работой, от них по-прежнему требуют исполнительности и добросовестности. Но лишь единицы следуют заветам давно отбывшего Дмитрия Федоровича, призывавшего честно отработать последние деньки и передать дела ставленникам атомщика из Балакова в полном порядке.
Как видим, Борис Шинчук один из тех, кто до последнего тянул лямку главного общественника губернии — дружбы народов великого оплота. Лишь недавно замолчали телефоны в его кабинетах. Но это не означает, что с таким же усердием они не заработали в каком-нибудь другом месте.
Зная искреннюю любовь Бориса Леонидовича к власти, нетрудно предположить, что такое его поведение обусловлено прежде всего нечеловеческой силы желанием остаться в обойме. Вдруг опомнятся, поймут, оценят и снова позовут? Поэтому, на всякий пожарный, следует продолжать трудиться, невзирая на лязгающих зубами новых хозяев жизни. Так кошка жрет рыбу, которую домочадцы собирались приготовить к ужину.
Уши прижаты, глаза на затылке, тело подобно сжатой пружине, в любую секунду животина ожидает вполне заслуженную затрещину, но оторваться не в состоянии. Во-первых, вкусно. А, во-вторых, могут и не заметить. Или вместо того, чтобы заругаться, умилятся и рассмеются.
Впрочем, есть и другое объяснение, не зоологического порядка: Шинчук, как честный гражданин и патриот своей области, продолжает считать себя ответственным за судьбы грядущих поколений. И тогда прав Борис Леонидович, который лишь по недоразумению не получил звание народного за участие во всех национальных праздниках на территории губернии — от Пасхи до Сабантуя. Нужно быть выше мирской суеты. От тапки не уйдешь. Им надо, пусть и приносят трудовую. А для настоящего чиновника дело превыше всего. Пусть увольняют, пусть прекращают платить зарплату, ничто не способно заставить его перестать творить людям добро! В конце концов, структуры в областном правительстве постоянно меняют свои названия и штатные расписания, а Шинчук — он и в Африке Шинчук.
Отъехавший Аяцков
А вдруг и правда они никуда не уходят, а продолжают трудиться как ни в чем не бывало? И не в параллельном мире, а где-то совсем рядом? Они перестают быть вице- губернаторами и зампредами, министрами и начальниками управлений, но чиновник — это состояние души, быть может, даже особый род душевной болезни. Посему не удивимся, если вдруг выяснится, что все бывшие тайно встречаются. И происходит то, к чему мы привыкли. Марон распекает Соколова, Моисеев поигрывает дубинкой, Грищенко шелестит купюрами, Дурнов бегает на лыжах, Мирошин многозначительно улыбается… Воистину — остановись, мгновенье, ты прекрасно!
Подобно выпускникам одной школы, десантникам или пограничникам, они со слезами на глазах вспоминают свое боевое прошлое, у кого какая была служебная машина, кто придумал самую смешную областную программу, а кто и не пил совсем. А наутро они продолжают биться за улучшение нашего с вами благосостояния. Для этого им даже не нужны отобранные должности и портфели. Имена многих саратовских чиновников стали нарицательными, поэтому Марону, Гатвинскому, Бойко, Бандорину, Ольхову или
тому же Шинчуку нет необходимости представляться и протягивать на входе корочки. Достаточно позвонить.
— Алло! Это Шинчук говорит. Мне нужно два вагона сахарной пудры и мешок желудей для проведения обряда посвящения в охотники молодых членов саратовской диаспоры эскимосов.
Думаете, не дадут?
А может, и сам Аяцков недалеко отъехал? Говорят же иногда уходящие натуры: мысленно я с вами. И черт знает, что это означает на самом деле! С одной стороны,— посол в Белоруссии, а с другой — разве способен человек, пусть даже и со способностями Дмитрия Федоровича, вот так взять и в одночасье перестроить свое мироощущение с губернаторского барства на строгую дипмиссию? Вряд ли. Нет-нет, да и будет срываться из Минска, чтобы облететь на казенном вертолете родную область и наградить заслуженного хлебороба посольскими часами с белорусской кукушкой. А то еще на верблюде приедет покататься. Если соскучится.
Словом, спиритический сеанс по вызову бывших чиновников у нас носит ярко выраженный аутогенный характер. Самое главное — себя убедить, что ничего не изменилось. И тогда, возможно, в это поверит кто-то еще.
Говорят, после атомной войны в живых останутся только тараканы. Чепуха. Саратовские чиновники, прошедшие школу Аяцкова, тоже выживут. Просто активнее станут прятаться в песок, отбрасывать хвосты и размножаться делением. Среда обитания-то снова изменится.
Июнь 2005
ПЕРВАЯ ЭСТОНСКАЯ
Когда эстонцы решили вырыть из своей земли кости советских воинов-освободителей и демонтировать памятники героям Великой Отечественной войны, депутат облдумы Вячеслав Мальцев попросил коллег поддержать его обращение к российскому правительству, в котором он настаивает на защите интересов нашего государства. А депутат Богомолов предложил и вовсе с эстонцами не церемониться. Надо, говорит, войска вводить и разбираться на месте, чего уж там.
У нас нет и тени сомнений в том, что, когда Россия вступит в войну, саратовские депутаты не станут отсиживаться за спинами своих избирателей. Тот же Серега Богомолов первым побежит записываться в добровольцы. Но с разбегу уткнется в широкую спину Васи Синичкина, занявшего очередь в четыре утра.
И вот уже идут эшелоны на север, редкие электронные письма доходят до родины, а по радио сообщают сводки с полей сражений. Гвардии полковник Большеданов в одиночку окружил роту эстонцев... Майор Зеленский геройски накрыл амбразуру грудью лейтенанта Савочкиной... Ефрейтор Ландо из космоса потопил эстонскую подводную лодку...
Когда стихла канонада...
Только что стихла канонада, рассеялся дым, выглянуло ленивое эстонское солнце, зачирикали-защебетали птички. В окопе двое солдат, уставших от только что завершившегося кровопролитного боя. Это младшие сержанты Писной и Синичкин.
— А птицы совсем как наши поют. Правда, Лёнь? — Синичкин поправляет пилотку. Отдыхать тоже нужно по уставу. Это в думе на него можно положить большой прибор, а война — дело серьезное. А ну как старшина Чернобук нагрянет!
Писной жует травинку и мечтательно смотрит на облака.
— Вась, а ты чем займешься после войны? — спрашивает он, не поворачиваясь к земляку-однополчанину.
— Не знаю. Наверное, пойду воспитателем в детский садик. Всегда мечтал. А ты?
— А я строителем хочу стать.
— Так ты ж вроде...
— Вот то-то и оно, что «вроде». Хочу настоящим стать. Чтоб не стыдно было людям в глаза смотреть.
— Да когда тебе стыдно-то было?
— Война, Вася, на многое заставляет взглянуть по-другому Вот, например, Алимова...
— Где?! — пугается Синичкин, вскакивает и падает сраженный медленной эстонской пулей. Писной, не замечая этого, продолжает говорить.
— Я говорю, даже Алимова стала другой. Уже не ходит в красной косынке. Хотя, может, снайперов боится. Как думаешь?
Уставший лежать без движения Синичкин понимает, что шутка не удалась, и продолжает разговор.
— Да кто ж ее поймет. Во-первых, баба. Во-вторых, коммунистка. Знаешь (лицо Синичкина становится серьезным, Василий переходит на шепот), а я ее боюсь. Даже больше, чем эстонцев.
«Сестра, помоги!»
Медсестра Алимова с сумкой через плечо, не обращая внимание на взрывы, пробирается по полю брани. Раздаются крики: «Сестра, помоги!».
— Сейчас, браток! Погоди! — Ольга Николаевна неожиданно узнает в очередном раненом майора Зеленского. С минуту размышляет. Вздохнув, начинает бинтовать ему предплечье.
— Ты вот, Юрий Борисович, говорил, что я плохая... — припоминает медсестра.
— Я? Да быть этого не может! Ошибался, Ольга Николаевна!
— Все вы так говорите, когда лежите беспомощные.
— Ничего, вот окрепнем, мы вам, коммунистам, покажем!
— Ох, не знаю, что вы там покажете, когда окрепнете... — говорит Алимова и сматывает бинт в обратную сторону.
— Я хотел сказать, что мы, «медведи», покажем вам пример толерантности,— говорит Зеленский со стоном.— Да я лично буду голосовать, чтобы коммунистов в парламенте было больше!
— У вас не жар? Вы, Юрий Борисович, кажется, бредите,— Алимова снова заматывает руку Зеленского бинтом.— Выпейте из моей фляги.
Зеленский глотает:
— Что это за гадость?
— Какая еще гадость! Сама настаивала. Ой, да кажись, скисло.
— Вы хотели меня отравить?!
— Так, меня ждут другие раненые.
Заканчивает перевязку и торопится уйти.
— Ольга Николаевна! — кричит спустя мгновение Зеленский.— Что вы мне перевязали?! Я ранен в другую руку!
«А вас там никогда не будет!»
— Тепер будышь сказать? — эстонский генерал со злым лицом коверкал русский язык как мог. Связанный капитан Мальцев с подбитым глазом только что получил под дых, но продолжал героически молчать. Нет, этот не откроет военных секретов.
— Карты! Мне нада ваша карты! — бесновался эстонец.— Не будешь сказать? Валдис, продолжай!
— Не надо Валдиса,— лицо Мальцева перекосила болезненная гримаса.— Ладно, записывай.
— Хильда! — кликнул обрадованный эстонец машинистку.— Надо записать.
— Карты у нас такие. Я по старшинству, ладно? Туз бубен, туз червей...
— Валдис! — генерал побагровел. Вошел эстонский громила, осторожно стукнул Мальцева в живот и вышел.
— А тепер? — на лице эстонца читалась уверенность.— Хильда!
— Ладно,— произносит Мальцев. По всему видно, что он сломлен. Губы дрожат.— Вот тут, в правом кармане, возьми.
Генерал прыжком оказывается около пленного и достает из его нагрудного кармана секретную карту. Из нее выпадает фотография. Но это не голая девушка, как можно было бы предположить. На снимке изображен Дмитрий Аяцков, кующий победу в глубоком тылу. Никто не выпил за нашу будущую победу больше, чем он.
— Кто это? — спрашивает генерал.— Ваш главный полковод?
— Нет. Уже нет,— отвечает Мальцев, потупив взор.
Эстонец разворачивает на столе карту.
— Так! Тепер все ясно! А-ха! Саратовская област. А где же мы?
— А вас там никогда не будет! — Мальцев с удовольствием смеется домашней заготовке. Генерал хватается за сердце. Но видно, что это обманный маневр. В следующую секунду он оказывается возле Мальцева и кусает его за плечо.
— Получил! Хильда!
— Да ну ее,— устало вздыхает капитан Мальцев.— Давай лучше Валдиса!
Случаи в разведке
— Вова, разуй зенки! — полковник Большеданов орал на лейтенанта разведроты Пожарова и потрясал кулаками.— Какой это на хер «язык»?!
— Товарищ полковник, кто по лесу гулял, того и поймал,— пытался оправдаться Пожаров.
— Молчать! Руки по швам! Почему подворотничок не стиран, ширинка расстегнута, под ремень можно руку засунуть! Разболтались совсем, товарищ старший сержант!
— Лейтенант...
— Старший сержант, я сказал! Кто это?
— Женщина... Симпатичная, между прочим. Я старался.
— А зачем она мне, Вова? В Саратове, в бане, я, может, тебе за это спасибо сказал бы. Но тут война! Или ты забыл?!
— Помню.
— Мне мужик нужен!
Пожаров делает удивленное лицо, на котором появляется дурацкая ухмылочка.
— Я имею в виду солдата вражеской армии, который знает расположение своих войск, последние новости. А ты в шестой раз уже приволок бабу!
— В пятый.
— Молчать! Я еще терпел, когда ты эстонок таскал! Я только скрипел зубами, когда ты начал таскать шведок и датчанок. Вова, но на хера мне индианка, и где ты, фофан, ее взял?!
Качать героя!
Ефрейтор Ландо стоял в окружении смеющихся однополчан. Только что он привел десять пленных эстонцев. И рассказывал, как было дело. Послушать героя хотелось всем.
— Ну, короче, живот у меня прихватило. Поел трофейных шпрот, вот и не выдержал желудок. Двенадцать банок — не шутка. Ну, отошел я от расположения части подальше, чтоб не получилось как в прошлый раз. (Что было в прошлый раз, никто не знал, но переспрашивать не рискнули.) Нашел место приличное, только сделал дело, как мне штык к шее и голос:
— Вставай, рюс засланец! Дафно за топой следим!
Начали меня обыскивать. Нашли несколько журналов. Ну, помните, какой-то самиздат про меня выпустил пасквиль. Ну, я там везде не совсем одетый. Таскаю с собой для растопки и вот на такой случай. А эти нехристи как начали ржать! Ну, правильно — я ж там в разных видах... В общем, смотрю я через минуту, а они все по траве катаются, за животики держатся. Короче, связал я их по-быстрому и привел. Ничего героического. Так поступил бы каждый на моем месте.
— Качать героя! — закричал кто-то в толпе, и все кинулись подбрасывать Ландо.
А потом война кончилась. Конечно же, наши победили. Ибо трудно представить себе кампанию, в которой наши депутаты не смогут одержать победу!
Февраль 2007
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
