29 Марта 2024, Пятница, 0:09 ВКонтакте Twitter

Кто растаскивает нашу общую Победу по «национальным квартирам»?

Номер журнала: №10(190), октябрь 2015 г.
09/11/2015 13:44


(начало: «ОМ», 2015, №6, 7-8, №9)

Журналист Лев Аркадьев и его заслуги в пропаганде «еврейского героизма»
Я уже говорил, что в книге Феликса Лазовского «Об участии евреев во Второй мировой войне», выпущенной в Саратове отдельным изданием и распространявшейся на торжественном вечере в Саратовской консерватории, посвященном юбилею Победы, имеются откровенные фальсификации. Причем наиболее вопиющие из них касаются подвигов и обстоятельств гибели советских воинов или казненных гитлеровцами патриотов. То есть темы, где необходимы максимальная деликатность и предельная историческая достоверность. Однако практически всё, о чем пишет наш бывший земляк, укладывается в очень простую схему, которую условно можно представить тремя простыми тезисами:
1. Едва ли не все «культовые подвиги» в годы Великой Отечественной войны первыми совершили евреи. Или, на худой конец, практически одновременно с представителями иных национальностей.
2. Из-за царящей в СССР в годы войны политики государственного антисемитизма подвиги «культовых героев»-евреев умышленно замалчивались и предавались забвению. А если всё же по каким-то причинам информация попадала в СМИ и становилась достоянием общественности, подвиг не получал достойной оценки.
3. Журналистов, пытавшихся противостоять политике государственного антисемитизма, нещадно преследовали. Причем подобная практика царила в Советском Союзе не только во время войны, но и долгие годы после нее.
В справедливости моих оценок можно убедиться, ознакомившись с полным текстом книги господина Лазовского на сайте Евгения Берковича «Заметки по еврейской истории». А теперь, собственно, о сути моих претензий. Приведу цитату:
«Сейчас уже известно, что списки представленных к наградам в политотделах просеивались с целью вычеркивания еврейских фамилий. О преступном замалчивании подвигов евреев в годы войны писал в книге «Как звали неизвестных...» Лев Аркадьев.
Все знают о подвиге Зои Космодемьянской, за который ей посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Однако мало кто знает о подвиге еврейской девушки Маши (Мириам Борисовны) Брускиной, которая так же, как и Зоя Космодемьянская, но раньше ее, была казнена гитлеровцами.
Маша принимала активное участие в организации побегов из плена военнослужащих в Минске. На допросах она никого и ничего не выдала. Дело о присвоении ей звания Героя Советского Союза застряло в инстанциях. Даже журналисты, пытавшиеся впоследствии рассказать о ее подвиге, подверглись репрессиям.
После войны на проходной дрожжевого завода, где были повешены герои, была установлена мемориальная доска с именами К.И. Труса и В.И. Щербацевича и не указанном имени девушки, несмотря на то, что многие это имя знали и писали об этом в соответствующие инстанции.
Весь мир знал имя этой героини. В Израиле ей установили памятник и назвали ее именем одну из улиц в Иерусалиме. А на родине, за которую она отдала свою молодую жизнь, власти не хотели знать ее имя. И только в июле 2008 г. на этой доске появилось имя Маши Брускиной.
Так же поступили партийные идеологи с другой героиней Машей (Марией Вульфовной). Синельниковой. Командование забросило ее в тыл врага и получило важные разведданные, в результате использования которых был уничтожен немецкий штаб. Отважная разведчица попала в руки врага и была расстреляна вместе со своей напарницей Надей Прониной.
Обе разведчицы были представлены командованием 43-й армии к присвоению звания Героя Советского Союза. Однако это представление застряло в высших наградных инстанциях, и звание отважным разведчицам присвоено не было. Возможно, главной причиной этого явилось еврейское происхождение Синельниковой». (Феликс Лазовский. Об участии евреев во Второй мировой войне. Саратов, 2015. с.16-18)

В настоящее время в свободном доступе в интернете имеется лишь та часть книги Льва Аркадьева, которая посвящена установлению имени 17-летней минской комсомолки Марии Брускиной, ставшей своеобразным символом или жупелом (с какой стороны посмотреть) концепции «еврейского героизма». Раздел о поисках и установлении имени девушки, повешенной 26 октября 1941 года на проходной минского дрожжевого завода, занимает примерно треть всего текста. Остальные две трети почему-то особо не заинтересовали людей, стремящихся «способствовать воспитанию национальной гордости у молодых поколений» евреев. Во всяком случае, ни на одном из сайтов мне не удалось обнаружить иных глав книги Льва Аркадьева «Как звали неизвестных…». Поэтому обывателю довольно трудно проверить достоверность того, что пишет Феликс Лазовский о книге Льва Аркадьева и ее героях. Книга «Как звали неизвестных…» была издана в 1973 году Магаданским книжным издательством. Тираж по советским меркам был не очень большим — всего 50 тысяч экземпляров. Так что сегодня это издание вполне может считаться библиографической редкостью.
Но, к счастью, книга «Как звали неизвестных…» есть в моей личной библиотеке. И хотя она вышла более 40 лет назад, я очень люблю и ценю ее. Ведь то, чем занимался в конце 60-х — начале 70-х годов журналист «Труда» Лев Аркадьев, чем-то созвучно и моей работе. И хотя жанр этого произведения обозначен как «документальная повесть», по сути, книгу можно считать одной из первых попыток сочетания журналистского и криминалистического расследований. Единственное, чего нет в книге Льва Аркадьева,— в ней нет ни строчки о «преступном замалчивании подвигов евреев в годы Великой Отечественной войны». Я вообще не обнаружил в ней ни одного слова «еврей», впрочем, как и слов «русский», «белорус», «украинец» и указаний на иные национальности. Перед автором — журналистом Львом Аркадьевым и главным героем его книги — подполковником милиции Шакуром Кунафиным не стояло цели растаскивать память о подвигах героев Великой Отечественной войны по «национальным квартирам».
Так я искренне считал до тех пор, пока не ознакомился с исследованием Феликса Лазовского. И лишь после того как стал сопоставлять опус Лазовского, тексты Аркадьева и подлинные документы времен войны, с огорчением обнаружил в публикациях журналиста «Труда», собранных под единой обложкой его книги «Как звали неизвестных…», явные натяжки и даже фальсификации. Мне уже не оставалось иного выхода, как начать анализировать публицистику Льва Аркадьева (настоящее имя — Лев Аронович Бух) через призму концепции «еврейского героизма». В том виде, как она сформулирована выше.
А когда прочел в «Википедии» биографию Аркадьева-Буха и узнал о «национальной заточенности» общественной деятельности Льва Ароновича в годы перестройки, мое отношение к этому человеку и журналисту, но больше всего к его творчеству, стало резко меняться. Меняться с положительного на отрицательное.
Однако, вне зависимости от моих личных эмоций, симпатий или антипатий, было любопытно разобраться в идеологических метаморфозах этого индивида. Ведь редко выпадает случай проследить, как номенклатурный советский журналист-интернационалист плавно трансформировался в националиста-мифотворца, пытавшегося создать еврейских предшественников «28 героев-панфиловцев» и юных еврейских партизанок, опередивших по факту своей смерти легендарную Зою Космодемьянскую.
Однако «превращение» происходило в 80-е годы. А то, чем занимался журналист Аркадьев во второй половине 60-х и начале 70-х годов, казалось благородным и полезным занятием. Лев Аронович своими публикациями в «Труде» всячески помогал милицейскому эксперту Кунафину в установлении имен неизвестных героев минувшей войны. Дело в том, что ведущий эксперт-криминалист МУРа подполковник Шакур Кунафин, помимо своей основной служебной деятельности, с помощью методов криминалистики восстанавливал полуистлевшие документы, письма и фотографии, записки, найденные в «посмертных» солдатских медальонах. Восстановить удавалось далеко не все. Иногда возможно было прочитать лишь небольшую часть или даже фрагменты текста.
И вот тогда в дело вступал обозреватель «Труда» Лев Аркадьев. Он публиковал в своем издании восстановленные Кунафиным фото, имена или фрагменты имени и адреса погибшего героя. Иногда Аркадьев обращался к коллегам с просьбой продублировать наиболее важную информацию. Посильную помощь в поисках живых свидетелей подвигов военных лет Льву Аркадьеву оказывали журналисты радиостанции «Юность» и регионального телевидения Белоруссии.
Работа приносила свои плоды, но порой и затрудняла установление истинного имени погибшего. Нередко на родство с найденным в импровизированной братской могиле бойцом начинали претендовать люди, проживающие в разных уголках СССР и не связанные между собой родственными узами. В результате неизвестный герой рисковал обрести не одно — свое, истинное, а сразу несколько разных имен.
При таком раскладе журналисты просили у обратившихся в редакцию людей довоенные фото погибших в войну родственников. После чего возникала необходимость провести установление личности методами криминалистической экспертизы. В итоге поиск возвращался туда же, откуда начинался, то есть в рабочую лабораторию подполковника Кунафина. Именно от профессионального мастерства и порядочности ведущего милицейского эксперта зависел окончательный вердикт по идентификации личности: тот ли человек, что изображен на довоенной фотографии, героически погиб за Родину в годы войны?
Так вот, «первым звоночком», заставившим меня проявить настороженность к творчеству Льва Ароновича Аркадьева, стало упоминание в брошюре Феликса Лазовского, что «журналисты, пытавшиеся впоследствии рассказать о ее (Марии Брускиной.–– Авт.) подвиге, подверглись репрессиям».
И хотя Лазовский не называет фамилии журналистов, очевидно, что Лев Аркадьев должен был быть в их числе одним из первых. Ведь именно он начал растянувшуюся на тридцать лет историю с установлением имени Марии Брускиной, признавать приоритет которой якобы не хотели злобные партийные антисемиты. Об обстоятельствах подвига Марии Брускиной мы поговорим отдельно. А сейчас, собственно, о репрессиях против журналистов. Заведомую лживость и провокационность этого заявления доказать довольно просто. На первой же странице книги Льва Аркадьева «Как звали неизвестных…» сообщается: «Повесть удостоена премии на Всесоюзном литературном конкурсе Министерства внутренних дел СССР и Союза советских писателей».
То есть писатель и журналист Аркадьев не подвергался в СССР никаким репрессиям. Более того, был удостоен довольно престижной писательской премии, одним из соучредителей которой являлось МВД СССР, одно из крупнейших советских силовых ведомств.
Да иначе, пожалуй, и быть не могло. Ведь Лев Аркадьев был штатным обозревателем одной из центральных газет СССР –– «Труда». «Труд» в советское время — это орган ВЦСПС. Должность обозревателя любой центральной газеты в годы застоя была номенклатурной.
Следует отметить, что Лев Аркадьев работал обозревателем не только в «Труде»: он также писал сценарии для кинофильмов. В общем, был вполне преуспевающим публицистом и сценаристом времен застоя. Таковым оставался и в годы перестройки. И никаким репрессиям не подвергался. Для людей, живших в брежневские годы, очевидно: в Советском Союзе не стали бы преследовать кого-либо (тем более, номенклатурного журналиста из центральной газеты) за попытки установления имени женщины, казненной фашистами.
В противном случае вряд ли бы повесть «Неизвестная» (в магаданском издании «Как звали неизвестных…» это был лишь один из трех разделов книги), дополненная новыми фактами, была издана в СССР еще раз в альманахе «Год за годом». Данный альманах выпустило в 1985 году издательство «Советский писатель» на русском, французском и английском языках. Обращаю внимание: 1985 год — это первый год правления Михаила Горбачева, год борьбы за всеобщую трезвость и с «нетрудовыми доходами». Никакой «перестройкой» и прочими идеологическими послаблениями в 1985 году даже и не пахло. Во втором издании повести, явившемся на свет божий через 12 лет после первого, у Льва Аркадьева появился соавтор — журналистка радиостанции «Юность» А.Б. Дихтярь.
Будем считать, что с «репрессиями» в отношении советских журналистов, разрабатывавших тему Маши Брускиной, мы разобрались. Лично для меня очевидно: господин Лазовский солгал. И какими бы мотивами ни руководствовались он и проспонсировавшие издание его книги руководители «Еврейской автономии Саратова», им стоит задуматься над простым вопросом: на пользу ли идет концепция «советского государственного антисемитизма»?

«28 героев-хигринцев»: мифы «еврейского героизма» времен эпохи застоя
Начнем, пожалуй, с очередной патетической цитаты из книги Лазовского:
«Газетам можно было запретить писать, как храбро воюют евреи, но запретить самим евреям воевать храбро не мог никакой Агитпроп и даже сам Верховный главнокомандующий.
Одним из первых Героев Великой Отечественной войны стал Борис Хигрин. В бой он вступил 22 июня на реке Друть. Его дивизион встал на пути танковой колонны. Более тридцати бомбардировщиков обрушились на артиллеристов, а вражеские танки все шли и шли. Капитан Хигрин сам встал на место наводчика и лично подбил шесть танков. Последний танк он поразил в упор и погиб. Но продвижение противника было приостановлено.
Указ о присвоении ему звания Героя посмертно вышел 31 августа. В письме о его гибели, посланном его вдове, были такие строки: «Подвиг его никогда не забудется нашим народом».
(Цит. изд., с.12)
Ловлю себя на мысли, что уже читал про подвиг капитана Хигрина — в книге Льва Аркадьева «Как звали неизвестных…». Вот что в ней написано:
«А вот еще один эпизод, вернее, целая летопись защиты одной только пяди — в четырех километрах от Белынич, в двухстах метрах от речушки Ослик, на окраине деревни Ослинка. И видна отовсюду с большого расстояния — оттого, что на крутом холмике она. Может, именно из-за высотки выбрал этот пятачок уроженец Орши капитан-артиллерист Хигрин, чтобы дать на нем свой последний бой врагу.
Июль 1941 года… Особенно жестокие бои проходили 5 июля западнее города Могилева. Наши части были вынуждены отойти, занять новые оборонительные рубежи.
Артиллерийскому дивизиону капитана Хигрина поручено задержать наступавшие немецкие танки, чтобы дать возможность нашим частям закрепиться на новых позициях. Бой начался на рассвете, а закончился лишь поздней ночью, когда последний из живых последним снарядом из последней уцелевшей пушки добил восьмой фашистский танк. Остальные 32 танка повернули назад, хотя некому было больше сдерживать их натиск.
Одним из последних пал командир дивизиона. Вместе с ним на крохотной пяди земли полегли еще 28 артиллеристов, таких же бесстрашных, как и те двадцать восемь защитников Москвы, которых мы называем теперь «панфиловцами»…
Рядом с двадцатью восемью хигринцами, чьи имена, к сожалению, не все названы, лежат пятеро, тоже неизвестных, партизан. И стоит над ними скромный каменный обелиск, сооруженный по инициативе пионеров».
(Аркадьев Л.А. Как звали неизвестных… Документальная повесть. Магаданское книжное изд-во, 1973. с.92)
Посмотрим, насколько точно приведенные выше цитаты соответствуют реальному подвигу капитана Хигрина. В базе данных Министерства обороны «Подвиг народа.ру» находим подлинник наградного листа отважного капитана. Анкетные данные выглядят следующим образом:
«Хигрин Борис Львович, 1909 года рождения. Воинское звание — капитан, должность — командир дивизиона 462-го корпусного артполка 47-го стрелкового корпуса. В графе об участии в боях отмечено: «Участник боев по освобождению народов Западной Белоруссии и участвовал в боях против немецких фашистов 2 и 5.07.41 г.».
Как видим, утверждение нашего бывшего земляка, что в бой с фашистами капитан Хигрин вступил уже 22 июня 1941 года, не подтверждается документальными данными. В наградном листе сказано, что Борис Львович Хигрин успел принять участие лишь в двух боях — 2 и 5 июля. Второй бой оказался для капитана последним.
А вот описание конкретного подвига в наградном листе:
«5 июля 1941 года при отражении атаки танков противника в районе р. Друть капитан Хигрин, заменив раненого наводчика 5-й батареи, сам ураганным огнем уничтожал танки противника. В результате бешеного огня противника убит осколком снаряда.
В этом бою противник сильным арт. огнем вывел из строя 4 номера орудийного расчета, капитан Хигрин под сильным ружейно-пулеметным огнем собрал оставшиеся орудийные номера и лично руководил огнем орудия, отбил атаку танков, уничтожил 4 танка противника.
В боях на р. Березина, р. Ослик показал примеры бесстрашия, геройства и мужества. Всем личным составом полка чтится как герой».

Подведем итоги. Капитан Хигрин — офицер 462-го артиллерийского полка, приданного стрелковому корпусу. Стало быть, в оборонительном бою его артиллеристы участвуют вместе с пехотинцами. При этом, как явствует из текста наградного листа, основная задача возглавляемого им дивизиона — выбивать немецкие танки. И в этом бою капитан Хигрин вместе со своими артиллеристами уничтожил 4 немецких танка. Не 6, не 8, а именно 4.
Сколько танков уничтожили бойцы дивизиона под командованием Хигрина после его гибели — об этом в наградном листе нет ни слова. Сколько в том бою у реки Ослик полегло наших бойцов помимо Хигрина — также напрямую не говорится. Известно лишь, что до гибели Хигрина противник вывел из строя «4 номера орудийного расчета». Ранил или убил — об этом тоже нет ни слова. Однако поскольку в документе упоминается, что атака вражеских танков была отбита,— значит, остались еще живые, которые и донесли в рапорте командованию полка подробности подвига капитана Хигрина. И позиция тоже осталась за нашими.
Стало быть, утверждения Льва Аркадьева, что «последний из живых последним снарядом из последней уцелевшей пушки добил восьмой фашистский танк»,— тоже выдумка. Равно как и, что «остальные 32 танка повернули назад, хотя некому было сдерживать их натиск». Оцените, насколько предложенный Львом Аркадьевым сюжет о «28 героях-хигринцах» напоминает творения Ортенберга и Кривицкого из «Красной звезды», выдумавших подвиг «28 героев-панфиловцев». Однако Давида Ортенберга и Зиновия Кривицкого еще как-то можно понять — ведь они были не только военными журналистами, но и сталинскими пропагандистами. Героизировать и популяризировать боевые подвиги людей, самоотверженно отдающих жизни во имя социалистической родины, было их прямой служебной обязанностью. Другое дело, что из-за лени и трусости они не поехали на передовую, не стали проверять факты, а вместо этого выдали на-гора небылицу. Но вот что заставляло врать спустя четверть века после Победы респектабельного журналиста из главной профсоюзной газеты СССР? И не просто врать — ведь Лев Аркадьев пытался создать сомнительный ремейк на тему о «28 героях», еще в июле 1941 года остановивших 40 немецких танков. Странно, ведь капитану Хигрину звание Героя Советского Союза было присвоено уже в августе 1941 года. И никто в Советском Союзе не пытался скрывать или замалчивать этот факт. Другое дело, что капитан Борис Хигрин и его бойцы, героически сражавшиеся у реки Друть, не стали «культовыми героями» подобно панфиловцам. Да и вряд ли имели шанс ими стать — слишком много расхождений было в опубликованных Аркадьевым деталях.
Вдумайтесь: Лев Аркадьев утверждает, что «бой начался на рассвете, а закончился лишь поздней ночью…». Обратим внимание и на такую деталь — речь идет об июле, то есть световой день длится не менее 16 часов. Это сколько же боеприпасов надо иметь, чтобы стрелять непрерывно из пушек 16 часов подряд?! А если сопоставить описание боя «хигринцев» у Аркадьева с информацией Лазовского о «более тридцати бомбардировщиках», атаковавших позиции героев-артиллеристов, картина получается совсем уж фантастическая. Это уже какие-то терминаторы, объединенные в один артиллерийский дивизион.
Тем не менее, факт остается фактом. Спустя четверть века после героической гибели Бориса Львовича Хигрина в советской прессе была предпринята попытка «слепить» из отважного капитана-артиллериста своеобразного предтечу младшего политрука Василия Клочкова. Правда, о ней в наши дни мало кто помнит. И Могилев — конечно, не Москва. Однако то, что аналогичный подвиг имел место в июле 1941 года,— это дорогого стоит.
Не скрою, поначалу меня сильно удивила смелость Льва Аркадьева, решившегося в эпоху застоя создать ремейк мифа о «28 героях-панфиловцах». Ведь продвижение его при тщательном рассмотрении профессиональными историками и живыми ветеранами войны неминуемо натолкнулось бы на множество фактических нестыковок. А это было чревато скандалом и служебными неприятностями для автора.
Взять хотя бы такой факт: в своей книге Лев Аркадьев упоминает, что в одной братской могиле с 28 «хигринцами» лежали 5 неизвестных партизан. Если речь действительно идет о партизанах, они явно были подхоронены позднее. Но возможно ли открытое захоронение партизан в годы оккупации? А если партизаны погибли уже в 1944 году при освобождении Белоруссии, почему они в итоге остались неизвестными?
А может быть, эти пять вовсе и не были партизанами? Просто мифотворец Аркадьев записал их в партизаны, чтобы выйти на «сакральное число» 28. По-видимому, теплилась надежда, что цифра, укоренившаяся в сознании широких масс с 1941 года, сработает и заставит поверить в созданный им миф о «героях-хигринцах».
Чем же была вызвана эта странная попытка найти предшественников «панфиловцам» во главе с еврейским командиром? И почему, едва родившись, этот новый миф практически сразу же канул в небытие? По крайней мере, нигде и никем больше в печати не пропагандировался. Искать ответы на эти вопросы возможно, на мой взгляд, лишь в контексте событий в общественно-политической жизни страны, которые имели место во второй половине 60-х годов прошлого века. Рискну высказать свою версию.

Атака Владимира Кардина против идеологических гешефтмахеров
На мой взгляд, Лев Аркадьев-Бух предпринял попытку создать ремейк мифа о «хигринцах», когда впервые в СССР была поставлена под сомнение история о «28 героях-панфиловцах». В марте 1966 года в «Новом мире» вышла статья писателя-фронтовика Владимира Кардина «Легенды и факты».
Дело в том, что к середине 60-х годов уже известный читателю Александр Кривицкий сделал популяризацию выдуманного им же самим подвига своеобразной разновидностью бизнеса. В брежневские времена выходили многочисленные книги Александра Юрьевича на «заданную тему». Например, «Подмосковный караул», «Не забуду вовек» и ряд других. Однако в те годы в живых еще было много фронтовиков, в том числе и участников обороны Москвы, которые весьма остро и болезненно относились к неправде вообще. А ко лжи о минувшей войне — в особенности. Естественно, на «патриотический бизнес» Кривицкого рано или поздно должны были обратить внимание, что в итоге и произошло. В 1966 году на книгу Кривицкого «Не забуду вовек» откликнулся разгромной статьей в «Новом мире» писатель-фронтовик Владимир Кардин. Очерк Кардина «Легенды и факты» касался не только «подвига 28 героев-панфиловцев», но и других советских хрестоматийных мифов. Однако опус Кривицкого стал своеобразным спусковым механизмом для начала серьезного разговора об ответственности литератора за историческую достоверность своих произведений. А здесь со всей очевидностью выходило, что Кривицкий был не просто творцом дурно пахнущего мифа — он в течение десятилетий паразитировал на своей лжи. При этом образы погибших за Родину обрастали новыми, порою фантастическими, а подчас и весьма вульгарными и пошлыми деталями и событиями. Вот что об этом пишет последователь Кривицкого Валентин Осипов:
«Интереснейший на этот счет эпизод содержится в книге А. Кривицкого «Подмосковный караул».
Однажды Мухамедьяров
(комиссар полка.–– Авт.) и секретарь партбюро полка увидели, что Клочков собрал группу бойцов и что-то говорил им. Оказалось, что он читает вслух фашистскую листовку. Когда прочел, побеседовал с бойцами, спросил: «Что мы с этими листовками делать будем?». В ответ раздалось: «Помять их да в дело пустить — по назначению!».
Когда бойцы разошлись, Клочкову сказали:
–– Ты что же делаешь, политрук? Ты же знаешь приказ: немецкие листовки собирать и, не читая, отправлять в политотдел дивизии. Там эту пакость не мнут, а сжигают.
–– Так я знаю приказ. Но ведь кто найдет листовку, то ее прочтет, хоть краем глаза, но заглянет же, а уж потом принесет. Я и рассудил — прочесть ее тем, кто подобрал, и потолковал по душам.
Однако приказ есть приказ. Собрали партбюро. Но не успели еще вынести решение, как позвонил Гундилович и попросил срочно отпустить Клочкова — немцы начинают атаку. Пришлось заседание прервать. А на следующий день явился политрук с пленным немцем да с повозкой трофеев. «Вещественные доказательства» в пользу Клочкова были наглядны. Мухамедьяров заключил: «В качестве меры взыскания предлагаю ограничиться вызовом на партбюро». И после этого сообщил, что политрук представлен к ордену. Мудрым был у них в полку комиссар».
(Осипов В.О. Политрук Клочков. Саратов, 1982. с.170-171)
Вдумайтесь, о чем в годы застоя писал в своих книгах Кривицкий. Ротный политрук по должности и член ВКП(б) устраивает с бойцами запрещенное приказом публичное чтение вражеских листовок. При этом Василий Клочков настолько уверен в своей правоте, что даже не думает скрывать свое пропагандистское «ноу-хау» от комиссара полка Мухамедьярова и секретаря партбюро. И вот ведь парадокс — коллективное прочтение вражеских листовок оказывает благотворное воздействие на бойцов и повышает их решимость защищать Родину. Вследствие чего нарушителя приказа и изобретателя нового метода политической пропаганды… представляют к ордену.
Однако раздражение фронтовика Владимира Кардина вызвало даже не это. Писателя-фронтовика заинтересовали фактические неточности, ошибки и умолчания в истории о «28 героях-панфиловцах». В частности, Кардин обратил внимание, что некоторые из якобы погибших героев здравствуют и поныне. Но об этом Кривицкий почему-то предпочитает не распространяться на страницах своей новой книги. Первому публичному разоблачителю мифа о «28 героях-панфиловцах» еще не было известно о ставшем полицаем сержанте Иване Добробабине. А вот о сдавшемся в плен Данииле Кужебергенове он уже знал. И сделал акцент на вопиющей нелепице очерка Кривицкого, в котором казах Кужебергенов идет на немецкий танк почему-то со скрещенными руками.
Трудно сказать, как после публикации статьи Кардина сложилась бы дальнейшая литературная судьба Кривицкого, если бы в СССР в ту пору существовало гражданское общество. Но иcтория не терпит сослагательного наклонения. Тем не менее, даже в годы набиравшего силу застоя публикация Кардина имела серьезный резонанс в кругах интеллигенции. Назревал скандал. И вот тут на помощь фальсификатору Кривицкому пришло высшее политическое руководство страны. Поняв, что маховик литературного процесса выходит из-под контроля, партийные идеологи со Старой площади взяли в свои руки дело спасения обветшавших мифов. В том числе и мифа о «28 героях-панфиловцах».
Сегодня уже известно, что своеобразным импульсом для подключения партидеологов к начинающейся военно-исторической дискуссии стало выступление на заседании политбюро 10 ноября 1966 года по этому вопросу самого Леонида Брежнева. Как следует из опубликованных уже в наше время документов, генеральный секретарь ЦК КПСС заявил следующее:
«Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Ведь договариваются же некоторые наши писатели (а их публикуют) до того, что не было залпа «Авроры», что это, мол, был холостой выстрел и т.д., что не было 28 панфиловцев, что их было меньше, чуть ли не выдуман этот факт, что не было Клочкова и не было его призыва, что «за нами Москва и отступать нам некуда». Договариваются прямо до клеветнических высказываний против Октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и нашего советского народа».
Как видим, в речи генерального секретаря ЦК КПСС есть недвусмысленное указание на состав существовавшего в те годы в Уголовном кодексе РСФСР серьезного государственного преступления –– «Антисоветская агитация и пропаганда». Диспозиция этого преступления, описываемая в статье 70 УК РСФСР, предусматривала максимальное наказание до 7 лет лишения свободы с возможной последующей ссылкой.
А теперь посмотрим на описанную выше историю через призму преподносимой нам господином Лазовским концепции о «государственном антисемитизме». Ведь если верить публикациям многочисленных национально заточенных пропагандистов, это позорное явление никуда не исчезло, а благополучно существовало в СССР и во второй половине 60-х годов. Стало быть, на голову публициста Владимира Кардина, допустившего идеологическое отклонение от господствующих догматов, со всей жестокостью и неизбежностью должна была обрушиться секира уголовного преследования антисемитского государства. Писателей-фронтовиков Виктора Некрасова и Александра Солженицына коммунистическая власть последовательно выдавливала из страны. И в конце концов вынудила их стать эмигрантами.
А вот писатель-фронтовик Владимир (Эмилий Владимирович) Кардин, про которого властям было известно, что он еврей, продолжал жить и творить в границах якобы антисемитского государства под названием Советский Союз. Наверное, какое-то время после публикации «Легенд и фактов» творить что-то стоящее Кардину было тяжко. Да и просто жить было не очень сладко. В 2000 году в журнале «Вопросы литературы» (№6) Владимир Кардин опубликовал статью «Легенды и факты. Годы спустя», где рассказал о некоторых событиях, последовавших за публикацией в 1966 году его знаковой статьи. Впрочем, личные злоключения Кардина логично укладывались в контекст происходящего в конце 60-х годов вокруг редакции «Нового мира» во главе с Александром Твардовским.
Как пишет Кардин, спустя два года после выхода в «Новом мире» его статьи «Легенды и факты» он был приглашен на собеседование на Старую площадь. Чиновник, общавшийся с писателем, был весьма любезен и предлагал Кардину различные формы публичного покаяния. В противном случае грозил неизбежными «мерами воздействия». А именно, «подготовленная к печати рукопись в типографию не уйдет, набор другой будет рассыпан». Это не считая последовавшей травли в печати, в которой активно поучаствовали его еврейские оппоненты — Александр Кривицкий и Давид Ортенберг.
Тем не менее, Кардин не покаялся. Но при этом находился на свободе, активно работал по специальности и даже публиковал монографии в государственных издательствах. Иных в Советском Союзе в те годы, как вы догадываетесь, не существовало. Судя по опубликованной сегодня библиографии, в годы «застоя» (с 1972 по 1984) претерпевший притеснения со стороны советских идеологов публицист и литературовед Кардин благополучно выпустил в Советском Союзе пять (!) литературоведческих книг. Возможно ли такое в «антисемитском» государстве? Как видим — не только вполне возможно, но и реально воплощено в жизнь. Но если это все так, насколько правомерно считать Советский Союз времен застоя антисемитским государством?

Старые герои и новые времена

А теперь вернемся к истории с неожиданным возникновением в конце 60-х годов нового мифа о «28 героях-хигринцах». Как известно читателю, история эта никакого продолжения не получила, а сам миф не был подхвачен советской пропагандой и канул в Лету столь же внезапно, как и появился. Теперь, надеюсь, понятно почему.
Новый героический миф, главным действующим лицом которого был еврейский командир, возник после публикации статьи Кардина — в тот самый момент, когда казалось, что старый, «проверенный» миф о «28 героях-панфиловцах» торпедирован и скоро пойдет ко дну. Поэтому взамен мифа, созданного в 1941-1942 годах мехлисовскими подчиненными из «Красной звезды», советский номенклатурный публицист времен застоя Лев Аркадьев подготовил своеобразную «запаску» — новый миф о 28 героях, остановивших немецкую танковую армаду еще в июле 1941 года. При этом «герои-хигринцы» также погибают все до единого, как и «герои-панфиловцы».
На первый взгляд, складывается довольно пестрая и противоречивая картина. Выражаясь математическим языком, мы имеем «игру с противоречивыми интересами». Несложно заметить, что большинство участников этой игры евреи. С одной стороны, это старые идеологические публицисты сталинской закалки — Давид Ортенберг и Александр Кривицкий. Этих двоих будем условно считать «первым коллективным игроком». «Игроком», преследующим свои цели: Ортенберг и, в большей степени, Кривицкий были жизненно заинтересованы в сохранении созданного ими мифа о «28 героях-панфиловцах» в его первозданной девственности. Публичное разрушение этого мифа неминуемо отразилось бы самым негативным образом на положении в обществе и материальном достатке главных «мифотворцев».
Поэтому Владимир Кардин с его статьей «Легенды и факты», которого в данном случае можно считать «вторым игроком», представлял для этих людей серьезную угрозу. В случае, если бы мысли и идеи Кардина нашли поддержку в руководстве страны, Александр Кривицкий лишился бы «литературной делянки», приносящей ему неплохие материальные дивиденды на протяжении четверти века. Очевидно, что взаимоотношения «первого» и «второго» игроков здесь выглядят явно антагонистическими. Более того, противостояние вокруг мифа о «28 героях-панфиловцах» очень тесно вплетено в общий контекст идеологических дискуссий, имевших место в СССР в конце 60-х годов прошлого века. Дискуссий, переросших в неприкрытую травлю редакции «Нового мира» и закончившихся увольнением Александра Твардовского с поста главного редактора этого литературного журнала. А теперь, собственно, о самом ходе «игры».
Формально начал эту игру писатель-фронтовик и еврей по национальности Владимир Кардин (настоящее имя — Эмилий Владимирович). Он публикует в «Новом мире» свою статью «Легенды и факты», в которой пытается разоблачить многие популярные исторические мифы, заезженные советской пропагандой. В том числе миф о «28 героях-панфиловцах». И это несмотря на то, что создатели этого мифа — Давид Ортенберг и Александр Кривицкий — тоже евреи. Но обвинить за это Кардина в антисемитизме, думаю, не решился бы даже Феликс Лазовский. По этой части Владимир Кардин — фигура в какой-то мере неприкасаемая даже для еврейских националистов и пропагандистов концепции «еврейского героизма». Для этих людей вполне нормально «защищать» еврея Ортенберга от «антисемита» Щербакова.
Очевидно, что сам факт публикации очерка «Легенды и факты» был серьезной угрозой как для пропагандистского бизнеса на мифе о «28 героях-панфиловцах» Александра Кривицкого, так и для репутации генерала Ортенберга.
Владимир Кардин, осмысливая значение своей статьи 1966 года, так писал в 2000 году:
«Легенды и факты» пробовали отделить идеологию от явных спекуляций, то есть улучшить ее.
Я видел в А.К.
(в статье «Легенды и факты. Годы спустя» Владимир Кардин нигде полностью не приводит имя своего главного оппонента — Александра Кривицкого, ограничиваясь лишь инициалами.–– Авт.) ловкого торгаша, открывшего в Москве процветающую лавочку «28 панфиловцев». Но не видел, что он еще и сигнальщик, ценимый «записными идеологами».
Остается утешиться тем, что не я один совершил такую оплошность и она не единственная на моем счету».

Трудно сказать, что имел в виду Владимир Кардин под словом «сигнальщик» — стукач, доноситель или что-то иное. Во всяком случае, в своей статье 2000 года он вспоминает о слежке, которая была устроена за ним вскоре после выхода «Легенд и фактов». В качестве лиц, предположительно осуществлявших эту слежку, Кардин упоминает и супругу Кривицкого.
«Комаровский Дом творчества (куда Кардин уехал отдохнуть вскоре после публикации своей статьи в «Новом мире».— Авт.) не пользовался популярностью у москвичей, и появление зимой жены А.К. удивило. Еще больше удивил ее доверительный шепоток: из-за моей статьи заваривается дело с трудно угадываемыми последствиями.
Неужто она прибыла сюда ради этого уведомления? Или ради слежки (с кем я тут общаюсь, как реагируют на свежий номер «Нового мира»)?
Вскоре пришла «Литгазета» с грубой и глупой статьей А.К.».

Как видим, второй «коллективный игрок» не стал выжидать, а ринулся в полемику со своим разоблачителем. При этом поведение Давида Ортенберга в последовавшей травле было более сдержанным и, можно даже сказать, благородным. В 2000 году Кардин отмечал, что Ортенберг «явно под нажимом подал голос против «Легенд и фактов», но «сделал это без бульварной крикливости и хамства».
Так или иначе, но репрессивно-охранительные тучи над головой Владимира Кардина стали сгущаться — явно назревала «идеологическая гроза». Но до тех пор, пока в начинающуюся дискуссию не вмешивается «третий игрок» — всесильный ЦК КПСС, всё напоминает банальный литературно-исторический спор. Третий игрок «дает пинка» второму игроку и фактически на два десятка лет загоняет «под сукно» саму возможность конструктивной дискуссии на тему «28 героев-панфиловцев». Вновь на всю мощь запускается советская пропагандистская машина, призванная «подлатать» обветшалый миф. Судить, насколько всё было серьезно, сегодня можно по отдельным следам, оставленным той далекой пропагандистской кампанией.
Чего стоит хотя бы тот факт, что в 1967 году (то есть спустя год после статьи Владимира Кардина) Министерство связи СССР выпустило почтовую марку с портретом Героя Советского Союза Василия Клочкова. Эта марка имела очень необычный для 60-х годов дизайн: рядом с ней соседствовал купон, несущий серьезную информационно-пропагандистскую нагрузку и дополняющий общую композицию. Так вот, среди почтовых миниатюр мира данная марка может считаться своеобразным рекордсменом по количеству допущенных фактических ошибок и фальсификаций. Во-первых, на марке реальный младший политрук Клочков «повышен» в звании — на петлицах Героя красуются три «кубаря» вместо двух. Да и в подписи Василий Георгиевич назван «политруком».
Во-вторых, как бы в заглавии купона помещен ставший уже сакральным текст, выдуманный Александром Кривицким: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!». Текст закавычен, что указывает на принадлежность данной цитаты человеку, изображенному на марке. Но мы-то сегодня знаем, что младший политрук Василий Клочков данных слов никогда не произносил. Впрочем, как и не было никакого боя «28 героев-панфиловцев» 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково. Об этом сообщает текст на купоне с краткими биографическими данными Героя. Впрочем, ошибочные данные в биографии начинаются с первых же строк, когда говорится, что Клочков родился в Заволжье. На самом же деле Василий Георгиевич родился в селе Синодское Воскресенского района Саратовской области. Я думаю, большинству саратовцев прекрасно известно, что Воскресенский район находится на правом берегу Волги. И хотя бы только поэтому родина Клочкова Заволжьем быть никак не может. Мне остается лишь добавить, что автором марки каталоги называют художника с фамилией Бендель.
Но вернемся к разбору «игры с противоречивыми интересами», имевшей место в 1966 и 1967 годах. После вмешательства ЦК КПСС статус-кво быстро был восстановлен и все вернулось «на круги своя» — в лоно старого проверенного мифа сталинских времен. Но в суматохе общей идеологической свары мало кто заметил, что в момент наибольшего напряжения на площадке появился «четвертый игрок» — еще один публицист Лев Аркадьев (Бух). Именно он начал сочинять новый миф о «28 героях». Правда, теперь во главе героев стоит не какой-то мифический политрук Диев, превратившийся затем в Клочкова, а вполне реальный Герой Советского Союза — капитан Хигрин. Аркадьев-Бух старается вовсю и даже в 1973 году умудряется включить изобретенный им миф о «28 героях-хигринцах» в свою книгу «Как звали неизвестных…». Книга удостаивается премии на Всесоюзном литературном конкурсе Министерства внутренних дел СССР и Союза советских писателей. Но дальше этой награды дело не идет. В идеологических верхах усилий Льва Ароновича либо явно не замечают, либо корректно дают понять, что Боливар не вынесет двоих. То есть, что Родина больше не нуждается в новом мифе и дополнительных патриотических манипуляциях с использованием магического числа «28». В результате миф о «28 героях-хигринцах» исчезает из общественного употребления так же тихо и незаметно, как и появился. А его творец переключается на создание культовых еврейских героинь-мучениц.

Как политработники обижали евреев орденами (вместо эпилога)
Удивительно, но факт! Пытаясь проанализировать роль «еврейского фактора» во всей этой неприглядной истории, отслеживая судьбы мифотворцев и людей, им идейно противостоящих, совершенно неожиданно для себя натолкнулся на описание случая, когда героический еврей-фронтовик был лишен награды, заслуженной кровью. То есть я столкнулся с случаем, о котором Феликс Лазовский говорит едва ли не на каждой странице своей книги. Случай этот произошел с уже известным читателю Владимиром Кардиным. Как мы помним, Эмилий Владимирович еврей. А в 2000-м писатель рассказал об этом инциденте на страницах своей статьи «Легенды и факты. Годы спустя»:
«В недавнее время, просматривая в военкомате свое пухлое «Личное дело», я обнаружил давнее представление к награде. Второй экземпляр машинописи и без подписей, венчающих документ. Обратил внимание по двум причинам. Во-первых, резанули слова: тяжело раненный вернулся в часть; во-вторых, вспомнил, почему исчез первый экземпляр.
Что до «во-первых», то тяжело раненный не может вернуться в часть. Разве что уповает на авось и обратит относительно тяжелое ранение в тяжелое без дураков. (Так и случилось). Никакой доблести здесь нет, лишь ухарство, не заслуживающее ордена.
«Во-вторых», первый экземпляр был на моих глазах порван в клочья начальником политотдела 38-й армии Д. Ортенбергом.
Из незаурядного редактора он превратился в заурядного политгенерала. Я, служивший в одной из дивизий 38-й армии, по чистейшей случайности попал ему под горячую руку. Не в том вопрос, виноват я был или нет, не в том даже, что, чувствуя себя невиновным, я дерзил старшему по званию, провоцируя его гнев. В армии тот прав, у кого больше прав. Ругая меня на чем свет стоит, генерал нервно перелистывал папку, принесенную адъютантом, выхватил представление к награде и разорвал его в клочья, преследуя воспитательные цели».

Вот вам картинка с натуры. Картинка об отношении политгенерала Давида Ортенберга к раненому офицеру-фронтовику Эмилию Кардину. В результате фронтовик лишается перспективы получить орден, оплаченный кровью. Но только при чем же здесь государственный антисемитизм? Ведь лишил Кардина причитающегося ему ордена тот самый Ортенберг, которого Феликс Лазовский пытается представить как жертву антисемитизма. И тот самый Ортенберг, который по фальсифицированным документам организовал орден для Александра Кривицкого. Думаю, после этого комментарии относительно якобы господствовавшего в СССР «государственного антисемитизма» не потребуются.

(продолжение следует)

Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями


Теги:

Оцените материал:12345Проголосовали: 32Итоговая оценка: 3.06
Каким бюджетникам стоит повысить зарплату?
Оставить комментарий

Новости

Частное мнение

26/03/2024 10:00
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?Ситуация с бывшими казармами на Куйбышева оказалась сплошной мистикой
25/03/2024 16:11
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйка
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйкаСлухи у нас
24/03/2024 12:00
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 марта
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 мартаКонцерты, спектакли, выставки и другие интересности
23/03/2024 10:00
Субботнее чтиво: итоги уходящей недели
Субботнее чтиво: итоги уходящей неделиГоремычный театр, беспилотники-неудачники, прокуратура недовольна ГЖИ
22/03/2024 16:00
Серийные разборки: сериал
Серийные разборки: сериал "Сегун" Новая "Игра престолов"?

Блоги



Поиск по дате
« 29 Марта 2024 »
ПнВтСрЧтПтСбВС
26272829123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Яндекс.Метрика


«Общественное мнение» сегодня. Новости Саратова и области. Аналитика, комментарии, блоги, радио- и телепередачи.


Генеральный директор Чесакова Ольга Юрьевна
Главный редактор Сячинова Светлана Васильевна
OM-redactor@yandex.ru

Адрес редакции:
410012, г. Саратов, Проспект им. Кирова С.М., д.34, оф.28
тел.: 23-79-65

При перепечатке материалов ссылка на «Общественное мнение» обязательна.

Сетевое издание «Общественное мнение» зарегистрировано в качестве средства массовой информации, регистрация СМИ №04-36647 от 09.06.2021. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Эл № ФС77-81186 от 08 июня 2021 г.
Учредитель ООО «Медиа Холдинг ОМ»

18+ Федеральный закон Российской Федерации от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ