29 Марта 2024, Пятница, 13:14 ВКонтакте Twitter

Кто растаскивает нашу общую Победу по «национальным квартирам»?

Номер журнала: №9(189), сентябрь 2015 г.
05/10/2015 16:45


(начало: «ОМ», 2015, №6, 7-8)

Необходимо отметить, что немалый вклад в мобилизацию народа на борьбу с фашистами внесли евреи, занимавшиеся гуманитарной деятельностью. Мы хорошо помним имена евреев-писателей, композиторов, артистов, военных корреспондентов, кинооператоров и других деятелей культуры, активно участвовавших в войне против фашизма.
Героизм, проявленный евреями во 2-й мировой войне,— это был героизм вопреки окружавшему еврейских бойцов антисемитизму, вопреки выстрелам в спину и предательству в плену, вопреки презрению, ненависти и даже предательству со стороны соратников по борьбе.
Феликс Лазовский. Об участии евреев во Второй мировой войне

— П-просятся дети в уборную,— сказал Гурский,— и собачки во д-двор. А мужчины во время войны просятся на фронт. А в остальных случаях ждут, пока им п-предложат что-нибудь другое. А если им не предлагают, то они и не п-просятся. И это, между п-прочим, вп-полне серьезно.
Константин Симонов. Живые и мертвые


Как «антисемит» Щербаков обидел редактора «Красной звезды» Ортенберга
Пожалуй, у каждого социального феномена, как и у медали, есть две стороны — лицевая и оборотная, аверс и реверс. Реверс теории «еврейского героизма» в том виде, как ее проповедует Феликс Лазовский,— стремление всеми возможными способами доказать, что антисемитизм в годы войны был не просто распространенным бытовым явлением, но разновидностью сознательно проводимой государственной политики. К тому же, активно внедряемой в действующей армии. В качестве одного из главных проводников такой политики Феликс Лазовский называет начальника Главного политуправления Красной армии Александра Щербакова.
Логика подобной концепции проста и заключается в следующем: во время Великой Отечественной войны евреи воевали как бы на два фронта — как против гитлеровского нацизма, так и против сталинского антисемитизма. Из этих «двух зол» советские евреи были вынуждены выбирать меньшее — сталинский государственный антисемитизм. Тем самым сталинизм и гитлеризм как бы ставятся на одну доску. Прием, признаюсь, не новый. Впервые эту идею попытался выразить Василий Гроссман в своем романе «Жизнь и судьба». Однако если Гроссман имел в виду в основном античеловеческую, антигуманную сущность обоих тоталитарных режимов, то современные трубадуры теории «еврейского героизма» берут в расчет существующий только в их воображении «советский государственный антисемитизм». Но поскольку историческая публицистика, в отличие от художественного романа, требует фактических доказательств, «трубадурам» нелегко. Плоховато у них с фактами, поэтому зачастую приходится прибегать к фальсификации и откровенной лжи. Вот что пишет г-н Лазовский:
«Однако от антисемитизма, наверное, избавиться невозможно. Историк Иосиф Кременецкий писал: «Анализируя роль и участие евреев в этой войне, нельзя отрешиться от мысли, что им приходилось воевать не только со зримым врагом — гитлеровским фашизмом, но и с незримым, но ясно ощущаемым врагом — антисемитизмом».
Евреев несправедливо
(выделено Лазовским.— Авт.) упрекали в уклонении от военной службы на фронте. Писатель А. Степанов, автор известного романа «Порт-Артур», находившийся в эвакуации во Фрунзе, прислал в мае 1943-го главному редактору газеты «Красная звезда» Давиду Иосифовичу Ортенбергу, с которым был дружен, письмо, где, в частности, коснулся антисемитизма:
«Демобилизованные из армии раненые являются главными его распространителями. Они ведут настоящую погромную агитацию, открыто говорят, что евреи уклоняются от войны, сидят по тылам на тепленьких местечках. Я был свидетелем, как евреев выгоняли из очередей, избивали даже женщин те же безногие калеки. Со стороны милиции к таким проступкам проявляется преступная мягкость, граничащая с прямым попустительством».
Это писал русский человек с обостренной совестью и чувством справедливости.
Ортенберг переправил письмо в ЦК, и оно попало к А. Щербакову, который занимал с 1942 года посты начальника Главного политического управления советской армии — заместителя наркома обороны, начальника Совинформбюро, кандидата в члены Политбюро, 1-го секретаря МК и МГК и секретаря ЦК ВКП(б).
Щербаков немедленно отреагировал на это письмо. Он вызвал Ортенберга и объявил ему… о смещении с поста главного редактора центральной армейской газеты «Красная звезда». «На вопрос обескураженного таким решением Ортенберга, как объявить сотрудникам редакции о мотивах столь неожиданной отставки, тот невозмутимо ответил: «Скажите, что без мотивировки». За несколько месяцев до этого Щербаков также вдруг вызвал его и без объяснений причин потребовал очистить центральную армейскую газету от евреев»
(выделено Лазовским.— Авт.). Эту историю поведал Г. Костырченко в своем фундаментальном труде «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм». (Феликс Лазовский. Об участии евреев во Второй мировой войне. Саратов, 2015. с.9-10)
Где здесь правда, а где ложь? Если поверить в версию, излагаемую Лазовским и Костырченко, не может не удивлять наивность Давида Ортенберга, явно граничащая с глупостью. Судите сами: несколько месяцев назад Александр Сергеевич лично вызывает Давида Иосифовича и якобы настоятельно требует от главного редактора «очистить центральную армейскую газету от евреев». Неизвестно, выполнил ли это указание заместителя наркома обороны Щербакова Ортенберг. Но какие-то выводы, безусловно, должен был сделать.
И вот спустя некоторое время Ортенбергу приходит письмо из Фрунзе с изложением случаев бытового антисемитизма в далеком тылу, которое он почему-то незамедлительно пересылает в ГлавПУР, хотя знает, что начальник ГлавПУРа А.С. Щербаков если и не является злобным антисемитом, то не испытывает особо теплых чувств к евреям. Спрашивается — зачем? Чтобы умышленно подставить «русского человека с обостренной совестью и чувством справедливости», талантливого писателя А. Степанова под начальственный гнев?
Да и какой смысл жаловаться в ГлавПУР на неправильное поведение раненых воинов и калек в далекой Киргизии? Бесполезно! Хотя бы потому, что безногим калекам никакой ГлавПУР уже не указ. Они из армии демобилизованы подчистую. Тем не менее, Ортенберг, прекрасно осведомленный в правилах аппаратных игр, совершает этот не объяснимый с позиции здравого смысла поступок (имеется в виду пересылка письма Степанова), после чего его незамедлительно убирают из редакторов.
Посмотрим, что писали об отставке Ортенберга другие авторы, непосредственные участники тех событий. Их свидетельства дорогого стоят, поскольку не преследуют конъюнктурных идеологических целей. Константин Симонов, всю войну прослуживший корреспондентом в «Красной звезде», в своих мемуарах «Разные годы войны» отмечает:
«Между двумя поездками на фронт, к которым относятся мои предыдущие записи, в «Красной звезде» неожиданно, во всяком случае для нас, военных корреспондентов, сменился главный редактор. Я был в тот день в Москве и, хотя прошло много лет, хорошо помню, как я узнал об этом.
Я сидел и дописывал последние главы «Дней и ночей», когда вдруг поздним утром мне позвонил Ортенберг и сказал, чтобы я сейчас же приехал к нему в редакцию. Я приехал и увидел, что он как-то странно не занят никаким делом. Просто ходит взад и вперед по кабинету в генеральской форме, а не в синей редакционной спецовке, которую обычно надевал поверх формы, когда работал.
— Вызвал тебя проститься,— сказал он.— Уезжаю на фронт. Сегодня сдам дела новому редактору и уеду.
— Что случилось? — спросил я.
— Ничего особенного,— сказал Ортенберг и объяснил, что его вызвал к себе Щербаков и, напомнив ему, как он несколько раз во время предыдущих столкновений заявлял, что в любую минуту готов уехать на любую должность в действующую армию, сказал, что его желание теперь может быть удовлетворено. Редактором «Красной звезды» назначен генерал Теленский, а он, Ортенберг, сможет отправиться в действующую армию.
После этого Щербаков спросил его, на какую должность он хотел бы оказаться назначенным.
Ортенберг назвал должность замполита дивизии.
Щербаков возразил, что на эту должность генералов не назначают. А Ортенберг не без юмора ответил что-то вроде того, что не его вина, если он, работая в «Красной звезде», успел стать генералом.
Дело кончилось тем, что Ортенберг был послан на фронт начальником политотдела армии. Он рассказал мне все это довольно веселым тоном. Я, конечно, понимал, что ему было до зарезу жаль расставаться с «Красной звездой», но понимал и другое: он не из тех, кто бросаются словами. В свое время он говорил про готовность ехать в действующую армию, подчеркивая этим, что за кресло редактора «Красной звезды» не держится, и теперь скорбеть о случившемся считал ниже своего достоинства.
Я было заговорил: как же так — газета без него, а он без газеты? Но он сразу же пресек:
— Речь не обо мне. Я уже не здесь, не в газете. А о тебе. Теперь тебе будет, наверное, легче, чем при мне, того, что требовал я, могут и не потребовать. Но я бы не хотел, чтобы ты испортился, стал работать хуже.
Он сказал это с той дружеской резкостью, на которую не обижаются, и, подойдя к письменному столу, открыл один, потом другой ящик и захлопнул их. Только тут я заметил, что кроме нескольких, одна на другой, папок посреди стола, ни на столе, ни на редакционной конторке уже ничего не было. Хоть шаром покати
». (Симонов К.М. Собр. соч., т.9, М., 1983. с.270-271)
Нам важно знать, когда именно по времени состоялась отставка Давида Ортенберга. Ведь Феликс Лазовский утверждает, что главного редактора «Красной звезды» сняли с должности и послали на фронт вскоре после отправки в ГлавПУР письма писателя Степанова, на которое Щербаков якобы отреагировал «немедленно». А получил Ортенберг это письмо и переправил его далее по инстанции в мае 1943 года. По крайней мере, такая дата фигурирует в книге «Об участии евреев во Второй мировой войне».
Как сообщает в тех же мемуарах Константин Симонов, в следующий раз ему удалось увидеться со своим бывшим главным редактором уже на фронте, в апреле 1944 года:
«В 38-й армии я впервые после «Красной звезды» встретился с Ортенбергом. За семь месяцев работы начальником политотдела армии он уже освоился с новым для него кругом обязанностей и успел внести в него хорошо знакомые мне по редакции черты своей беспокойной натуры. Проявлял и к месту, а порой, наверное, и не к месту свою личную храбрость, тормошил подчиненных, неожиданно среди ночи выезжал на передовую — в полки и батальоны — и звонил снизу наверх замполитам дивизий, вызывал их туда, где сам находился.
Некоторые их этих его беспокойных черт я замечал в Мехлисе, с которого Ортенберг, как он сам откровенно признавался, старался брать пример в своем поведении на фронте
». (Цит. изд., с.332)
Отнимем семь месяцев от апреля 1944 года и получим октябрь 1943 года. Разрыв между маем и октябрем –– пять месяцев. Именно этот срок в представлении Феликса Лазовского, по-видимому, составляет «немедленную реакцию» якобы «антисемита» Щербакова на стремление Давида Ортенберга заступиться за евреев из города Фрунзе. Не слишком ли долго? Да еще и в военное время…
В середине июня текущего года автору этих строк довелось принять участие в рабочем семинаре по проблемам обучения расследовательской журналистике, организованном сыном Константина Симонова — Алексеем Симоновым. Во время одного из перерывов я поинтересовался у Алексея Кирилловича подоплекой той давнишней отставки Ортенберга.
«Возможно,— думал я,— Константин Михайлович рассказывал сыну больше, чем изложил в своем «дневнике писателя». И я смогу из первых уст узнать какие-либо подробности».
Однако все мои вопросы и сомнения Алексей Кириллович разрешил всего несколькими короткими фразами. Никакой антисемитской составляющей в отставке Давида Ортенберга не было и быть не могло. Просто с момента назначения Александра Сергеевича Щербакова начальником ГлавПУРа, у того не сложились отношения с Давидом Иосифовичем Ортенбергом. Ортенберг неоднократно вступал в словесные перепалки с Щербаковым, а на все попытки его как-то вразумить и урезонить отвечал кратко: «Если я вас не устраиваю — отправьте меня на фронт!». При этом с прежним начальником ГлавПУРа отношения у Ортенберга были превосходные.

Заместитель наркома обороны, о котором евреи предпочитают помалкивать
Означало ли это, что, сознательно идя на обострения с Щербаковым, Ортенберг давал понять, что признает за авторитет лишь прежнего начальника ГлавПУРа Льва Захаровича Мехлиса? Ответить теперь сложно. Ясно лишь, что превращаться в «идеологическую тень» Льва Мехлиса Давид Ортенберг начал еще до Великой Отечественной войны.
В 2012 году вышла книга Юрия Рубцова «Генеральская правда.1941-1945». В ней я обнаружил любопытную фотографию, датированную февралем 1940 года. Речь идет о завершающем этапе советско-финской войны. Подпись под фото гласит: «Редактор газеты «Героический поход» Д.И. Ортенберг (справа) во время боев на Карельском перешейке. В центре — командующий 9-й армией комкор В.И.Чуйков, будущий маршал Советского Союза; второй слева — начальник ПУ РККА армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис».

Всплывающая подсказка
Не прошло и года — и Ортенберг благодаря Мехлису из редактора малоизвестной газеты превращается в главного редактора всеармейской «Красной звезды».
И вот что интересно. На страницах 11 и 12 своей книги Феликс Лазовский скрупулезно, с разбивкой по родам и видам войск, перечисляет, сколько генералов и даже адмиралов-инженеров еврейской национальности служили в годы войны в советских Вооруженных силах. Но при этом почему-то не упоминает, что в первые два года войны заместителем наркома обороны (то бишь самого товарища Сталина) и начальником пресловутого ГлавПУРа был также еврей — Лев Мехлис. Или, быть может, личность Льва Захаровича не укладывается в концепцию «еврейского героизма», развиваемую господином Лазовским? Или Мехлис не сильно подходит для «воспитания национальной гордости у молодых поколений»? Помяни его добрым словом — и кто-нибудь из читателей ответит тебе словами великого русского писателя Виктора Астафьева:
«Любимец Сталина Мехлис взялся командовать тремя армиями в Крыму, забыв, что редактировать «Правду» и подхалимничать перед Сталиным, писать доносы — одно, а воевать — совсем другое. Манштейн… так дал товарищу Мехлису, что от трех наших армий «каблуков не осталось», как пишут мне участники той позорной и кровавой бойни. Мехлис-то ничего, облизался и жив остался».
В июне 1942 года Лев Мехлис был снят с должностей заместителя наркома обороны и начальника ГлавПУРа РККА и с серьезным понижением в звании и должности отправлен на фронт. Формальным основанием для такого решения Ставки ВГК была фактическая гибель весной 1942 года в Крыму трех советских армий. Как пишет Юрий Рубцов, «всего на Таманский полуостров удалось эвакуировать не более 140 тысяч человек. Потери советских войск, понесенные в ходе Керченской оборонительной операции, составили более 176 тысяч человек, около 3,5 тысячи орудий и минометов, 400 самолетов, 347 танков. Всего за 111 дней своего существования Крымский фронт утратил более 278 тысяч бойцов и командиров. Говоря о потерях противника, за отсутствием подсчетов отечественных военных историков, приходится ссылаться на германские источники, которые утверждают, что в ходе операции немцы потеряли убитыми всего 7588 солдат и офицеров». (Рубцов Ю.В. Генеральская правда. 1941-1945. М., 2012. с.121)
Вдумайтесь в эту цифру — 278 тысяч бойцов и командиров. Это ровно 1% от всех людских потерь, которые понес Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. И все это из-за одного амбициозного и гиперактивного Льва Мехлиса, сумевшего великолепно встроиться в сталинскую систему управления государством и армией. Давайте вспомним, как в военные годы наказывали командиров, утративших контроль над подчиненными и допустивших разгром фронта или армии. В 1941 году были арестованы и осуждены к высшей мере наказания командующий Западным фронтом генерал армии Павлов, начальник штаба Западного фронта генерал-майор Климовских и ряд военачальников рангом помельче. Благодаря личному участию Мехлиса прошли расстрелы военачальников и на Северо-Западном фронте. За поражение в августе 1941 года под Старой Руссой своими жизнями расплатились командующий 34-й армией генерал-майор К.М. Качанов и начальник артиллерии армии генерал-майор В.С. Гончаров. Последний был расстрелян по личному приказу Мехлиса даже без суда. Приговор оформили «задним числом». В хрущевские годы генералы Кузьма Качанов и Василий Гончаров были посмертно реабилитированы.
А теперь подойдем к вопросу о «государственном антисемитизме» с другой стороны — не с позиции возможности получения наград, а с позиции наказания за воинские проступки и преступления. Как видим, Лев Мехлис был одним из тех людей из ближайшего сталинского окружения, кто своим некомпетентным вмешательством погубил целый Крымский фронт, угробил и исковеркал более четверти миллиона человеческих жизней. Бывшего командующего Западным фронтом, Героя Советского Союза, русского Дмитрия Павлова за это расстреляли по приговору трибунала, а на еврея Мехлиса даже уголовного дела не завели. Лев Захарович так до самого конца войны и продолжал куролесить в качестве члена Военного совета ряда фронтов. В мемуарах Константина Симонова «Разные годы войны» подробно описывается один неприятный случай, имевший место в марте 1945 года, в ходе Моравско-Остравской наступательной операции. Знаменитый военный журналист рассказывает, как Лев Мехлис, член Военного совета 4-го Украинского фронта, пытался руководить командующим 1-й Гвардейской армией генерал-полковником Андреем Гречко. А если более конкретно — оказывал давление на Гречко, чтобы тот остановил начало наступления своей армии. Однако опытный генерал сумел довольно дипломатично проигнорировать указания именитого, но впавшего в немилость сталинского сатрапа.
Избежали уголовного преследования за свои должностные преступления и сам Давид Ортенберг, и некоторые одиозные его креатуры. Хотя, как станет ясно из нашего дальнейшего рассказа, начальник ГлавПУРа Щербаков имел все основания отдать Ортенберга под суд. Однако Александр Сергеевич, которого наши оппоненты пытаются представить злобным антисемитом, оказался гораздо мудрее и великодушнее. В отношении Ортенберга он принял решение, благодаря которому главный редактор «Красной звезды» в итоге получил то, чего сам усиленно добивался: его отправили в действующую армию. Причем попал Ортенберг на должность начальника политотдела в 38-ю армию, которой командовал генерал (впоследствии маршал Советского Союза) Кирилл Семенович Москаленко. Тот самый, которого Феликс Лазовский также заносит в число советских военачальников, во время войны всячески благоволивших евреям. Примерно через год Давид Иосифович и вовсе оказался на том самом фронте, где находился его кумир и покровитель — Лев Мехлис. Ортенберг стал начальником политуправления 38-й армии, которая со второй половины 1944 года вошла в воссозданный 4-й Украинский фронт. А в августе 1944 года членом Военного совета 4-го Украинского фронта был назначен уже известный читателю Лев Мехлис.
Оцените положение генерала Москаленко и командующего фронтом генерала Петрова. Под боком — Ортенберг, над головой — Мехлис… Остановлюсь на главном военном преступлении Давида Ортенберга и некоторых его подчиненных — преступлении, бросившем тень на подвиги подлинных героев обороны Москвы и честное имя многих военных журналистов тех лет — как дошедших до Победы, так и павших.

«28 героев-панфиловцев»: интернациональные «прародители» одного мифа
После войны в Советском Союзе, как, впрочем, и во многих европейских странах, побывавших под немецкой оккупацией, усиленно искали, выявляли и судили предателей-коллаборационистов. То есть тех, кто в годы войны сотрудничал с нацистами и был причастен к карательным акциям и иным преступлениям против собственного народа. Во Франции, например, за сотрудничество с оккупантами к смертной казни был приговорен даже маршал Петэн — легендарный герой Первой мировой войны.
И вот в ноябре 1947 года в городе Харькове органы государственной безопасности арестовали служившего у немцев бывшего начальника вспомогательной полиции. Было возбуждено уголовное дело. В ходе следствия предатель поведал, что в полицаи он попал из лагеря советских военнопленных. А в плену оказался в ноябре 1941 года, сдавшись немцам во время боев под Волоколамском. Так неожиданно выяснилось, что арестованный бывший начальник вспомогательной полиции одновременно и Герой Советского Союза Иван Добробабин. То есть один из «28 героев-панфиловцев», якобы погибших 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково. Естественно, правоохранительные органы стали тщательно разбираться, как же такое могло произойти. Параллельно было начато расследование и обстоятельств боя у разъезда Дубосеково, которое курировало руководство Главной военной прокуратуры СССР. Далее, дабы избежать облыжных обвинений в антисемитизме и подтасовке фактов, воспользуюсь цитатами из статьи известного публициста и телеведущего Леонида Млечина:
«Главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции Николай Порфирьевич Афанасьев составил справку о результатах расследования. Ее отправили члену политбюро и секретарю ЦК партии по идеологии Андрею Александровичу Жданову:
«Материалами расследования установлено, что подвиг 28 героев-панфиловцев является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого
». (Млечин Л. У умного человека больших радостей быть не может. «Журналист», №10, 2011. с.21)
К сожалению, Леонид Млечин прервал цитирование записки главного военного прокурора на самом интересном. А финальная часть этого документа выглядела так: «Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Тихонова, Ставского, Бека, Липко, Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза». Все перечисленные — московские писатели. Однако вскоре эстафету тиражирования мифа подхватывают и литераторы с окраин. В Алма-Ате небольшую документальную повесть о панфиловцах по заказу ЦК комсомола республики написал Леонид Жариков. Находящаяся в эвакуации в столице Казахстана Ольга Форш также подключается к этой теме. Она начинает подбирать материал о Клочкове и бойцах. Сделать это было несложно — панфиловская дивизия формировалась в Алма-Ате, там в это время проживали семьи погибших, в том числе и супруга Василия Клочкова. И хотя до эпохального романа дело не дошло, позднее в дневниках Ольги Форш «исследователи обнаруживают немало ценных строк, метких наблюдений» о панфиловцах.
И, наконец, начатая Кривицким пропагандистская кампания выходит за пределы СССР. Томящийся в турецкой тюрьме поэт-коммунист Назым Хикмет откуда-то узнает про подвиг политрука-коммуниста Василия Клочкова и пишет собственную поэму во славу погибшего русского товарища на турецком языке.
В конце 40-х годов вся эта пропагандистская буффонада заканчивается горьким похмельем. Точнее, расследованием Главной военной прокуратуры с соответствующими выводами и фамилиями. Основными виновниками этой дурно пахнущей истории названы три человека: один из них русский, два — евреи.
С личностью главного редактора «Красной звезды» Давида Ортенберга читатель немного знаком. Пожалуй, пришло время познакомить с двумя другими, тем более что один из них имеет непосредственное отношение к нашему городу. Это журналист Василий Коротеев, который в годы войны был фронтовым корреспондентом «Красной звезды», а осенью 1941 года его прикомандировали к штабу 316-й стрелковой дивизии.
Но мало кому известно, что журналистскую карьеру Василий Коротеев начинал в Саратове. Правда, перед этим он поступил в Саратовский зоотехнический (позднее — зооветеринарный) институт и даже три года проучился в нем. Будучи студентом, начал публиковаться в комсомольской газете Нижне-Волжского края.
«Окончить институт мне не удалось,— писал в автобиографии Василий Коротеев.— Нижневолжский крайком ВЛКСМ, заметив несколько моих очерков и фельетонов в газете «Молодой ленинец», решил отозвать меня на работу в краевую комсомольскую газету. В «Молодом ленинце» я проработал восемь лет».
Позднее, в сборнике, посвященном ветеранам советской журналистики,— «Солдаты слова», один из коллег Коротеева так писал о нем:
«За время работы в газете он был специальным корреспондентом, заведующим сельхозотделом, зав промышленным отделом, заместителем редактора, редактором.
Он пришел сюда юнцом, восторженным и наивным, а ушел на пост первого секретаря обкома комсомола признанным публицистом и опытным комсомольским работником. Все, что предстояло ему совершить здесь, было подготовлено здесь, в Сталинграде, в коллективе «Молодого ленинца», в партийной организации города
». (М. Семенов. Друг мой Василий. Солдаты слова. Книга третья. М., 1981. с.170)
Сразу хотелось бы подчеркнуть, что такое административно-территориальное образование, как Нижне-Волжский край с центром в Саратове, существовало довольно недолго — с 1928 по 1932 годы. Так что проработать в краевой молодежной газете восемь лет Василий Коротеев никак не мог. Все это ложь и блеф. Тем более что и регулярной краевой молодежной газеты в это время не выпускалось. Лишь после ликвидации Нижне-Волжского края и образования трех самостоятельных регионов с центрами в Саратове, Сталинграде и Астрахани в этих городах стали возникать регулярные молодежные газеты. В Саратове такая газета начала выходить лишь в 1934 году, после появления Саратовского края. Называлась она «Молодой сталинец». Но работал ли в ней Василий Коротеев или нет — неизвестно.
Что касается нашего второго персонажа — Александра Юрьевича (настоящее имя — Зиновий Юлисович) Кривицкого, судя по его официальной биографии, он был дипломированным журналистом и редактором. В 1933 году Кривицкий окончил Коммунистический институт журналистики, а с 1937-го стал штатным сотрудником армейской газеты «Красная звезда». Но при этом умудрился остаться гражданским человеком. По крайней мере, в наградном листе на Кривицкого говорится, что в армии он стал служить с 1941 года, будучи призванным Кировским РВК г. Москвы.
Итак, как же происходила фабрикация мифа о «28 героях-панфиловцах»? Вот что об этом пишет Леонид Млечин:
«Это редкий случай, когда и создатель мифа, и технология его появления известны. Всю историю придумал заметный в свое время публицист Александр Юрьевич Кривицкий. Литературно одаренный, с язвительным умом, он дружил с Константином Михайловичем Симоновым, который не мог пройти мимо такой яркой фигуры. Журналист Гурский, слегка заикающийся и едкий, не раз возникает на страницах симоновских произведений.
— Мыслящий человек должен уметь извлекать большое удовольствие из мелких радостей жизни,— говорит Гурский (в жизни Кривицкий) в романе «Солдатами не рождаются».— Потому что чем у него больше в голове стоящих мыслей, тем у него меньше в жизни крупных радостей. Вся надежда на мелкие… Выпьем еще по одной…
Это очень характерная для Александра Кривицкого фраза! И мысль точная: у умного человека больших радостей быть не может, но маленькие возможны
». (Млечин Л. У умного человека больших радостей быть не может. «Журналист», №10, 2011. с.21)
«Первотолчок» мифу дал корреспондент «Красной звезды» Василий Коротеев. Опять послушаем Леонида Млечина:
«Комиссар 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Иван Васильевич Панфилов, в один из ноябрьских дней сорок первого, когда шли тяжелые бои на подступах к столице, поведал о подвиге своих солдат корреспонденту «Красной звезды». Тот доложил в редакцию. Ответственный редактор вызвал Александра Кривицкого, непревзойденного мастера передовых статей, и поручил воспеть подвиг. (…)
На следующий день в «Красной звезде» появилась передовая статья «Завещание 28 павших героев» о том, что двадцать восемь бойцов во главе с политруком Клочковым в ходе четырехчасового боя уничтожили восемнадцать немецких танков и все погибли: «Погибли, но не пропустили врага». Статья прогремела на всю страну. Через два месяца Кривицкий, побывав в Панфиловской дивизии, написал еще один материал, в котором назвал двадцать восемь имен. Командование Западного фронта заполнило наградные листы, и 21 июля 1942 года все названные Кривицким посмертно удостоились звания Героя Советского Союза
». (Там же)
В общем и целом изложенная Леонидом Млечиным последовательность событий соответствует действительности. Однако некоторые частности требуют уточнения.

Персональная вина и личная ответственность
Во-первых, требуется уточнить роль во всей этой истории Василия Коротеева. Известный писатель и разведчик-перебежчик Виктор Суворов в своей документальной повести «Тень победы» менее снисходителен к поведению корреспондента «Красной звезды» Василия Коротеева, нежели публицист Леонид Млечин. Как пишет Суворов, «Коротеев в направлении переднего края дальше штаба 16-й армии двигаться не рискнул. Именно там, на задворках штаба, бравый военный корреспондент подхватил слух о совершенном подвиге и, как сорока на хвосте, принес новость в родную редакцию».
Сначала о бое у разъезда Дубосеково в короткой корреспонденции в «Красной звезде» сообщил Коротеев. Его публикация появилась 27 ноября 1941 года. А уже на следующий день — 28 ноября — в той же газете вышла написанная Александром Кривицким передовица с патетическим названием «Завещание 28 павших героев». В нем «подвиг панфиловцев» уже стал принимать конкретные очертания и обрастать фактами: называлось точное число бойцов, остановивших у разъезда Дубосеково более полусотни немецких танков,— 28. В уста командующего героями и героически гибнущего политрука вкладывался эпохальный патриотический слоган: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!». И, наконец, в «Красной звезде» была названа фамилия этого самого героического политрука — Диев. Фамилия Клочков появилась в публикациях Кривицкого позже — в начале 1942 года, когда ему пришлось «подчищать» некоторые негативные последствия своей лжи. Хотя, как признает Млечин, уже на этапе подготовки передовицы к печати стали появляться вопросы:
«Перед публикацией статью, как положено, отправили в Главное политическое управление Красной армии. Офицер ГлавПУРа поинтересовался, откуда автор взял слова погибшего политрука Клочкова? Кривицкий честно ответил:
— Это выдумал я сам… Ощущения и действия двадцати восьми героев — это мой литературный вымысел
». (Там же)
Как видно из ответа, никакой вины Александр Юрьевич за собой не чувствовал и угрызениями совести не мучился. Оно и понятно — в редакции «Красной звезды» Кривицкий служил в должности редактора отдела литературы и искусства. В его обязанности входили подготовка к публикации и редактирование рассказов, стихов и небольших повестей. Очевидно, это не вполне укладывалось в формат военной газеты воюющей страны. Однако благодаря активности Ортенберга в штате «Красной звезды» в первый год войны состояли 114 членов Союза писателей. Так что недостатка в беллетристике главная военная газета Советского Союза не испытывала. При этом Кривицкий чувствовал ощутимую поддержку главного редактора «Красной звезды» Ортенберга, ведь все цифровые данные для его передовицы про «героев-панфиловцев» были получены Кривицким от якобы последнего.
Что касается вины в произошедшем главного редактора «Красной звезды» Давида Ортенберга, она заключалась в разработке концепции и определении «численных параметров» совершенного подвига. Иными словами, Ортенберг прекрасно знал, кто из его подчиненных способен красочно и патриотично «сочинить» несуществующий в реальности подвиг. Он доверил эту неблаговидную роль Александру Кривицкому и даже подсказал метод получения конкретных цифр. Наверное, Ортенберг опасался, что Кривицкий может совсем завраться. А потому предпринял некоторые меры, чтобы в газете заведомая ложь выглядела более правдоподобно. В результате умозрительных прикидок главный и литературный редакторы пришли к выводу, что рота после недавних боев должна быть неполной. Поэтому взяли произвольно цифру бойцов в неполной роте — 30. Кто-то сказал, что двое бойцов из сражающейся роты попытались сдаться в плен — их тут же уничтожили свои товарищи. Получается: 30 — 2 = 28. Однако потом решили, что двух предателей на неполную роту — это уже чересчур. В результате в передовице фигурирует лишь один малодушный боец, пожелавший сдаться в плен и тут же, на месте, уничтоженный своими товарищами. Вот так и родилась магическая цифра, перекочевавшая в стихи, песни, названия улиц и т.д. Подобным же образом с потолка взяли число подбитых «героями» немецких танков — 18.
Ортенберг и Кривицкий не сильно опасались за последствия. Ведь осенью 1941 года начальником ГлавПУРа был Лев Мехлис. Мехлис с двадцатых годов работал вместе со Сталиным, считался любимцем вождя. И ничто не предвещало его отставки в обозримом будущем. Так что литературные мистификаторы были твердо уверены в надежности своей «политической крыши».
«Героев», подвиг которых воспел Александр Кривицкий, надо было установить персонально и достойно наградить. Поэтому в конце января 1942 года Кривицкому пришлось лично отправиться в 8-ю гвардейскую панфиловскую дивизию для подготовки нового эпохального материала. Очерк под названием «О 28 павших героях» появился в «Красной звезде» 22 января 1942 года. Там впервые все 28 героев были названы поименно. Позднее, уже на допросе в Главной военной прокуратуре, Александр Кривицкий был вынужден рассказать, как в ходе той командировки он вместе с командиром 1075-го полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4-й роты Гундиловичем выезжал на место боя и гибели «28 панфиловцев» и собирал сведения для своего очерка. В том числе и о том, откуда появились фамилии героев:
«Капров мне не назвал фамилий героев, а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения из какой-то ведомости. (…) В части же ощущений и действий 28 героев — это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал мне могилу, где похоронен Клочков… В 1943 году мне из дивизии, где были и сражались 28 героев-панфиловцев, прислали грамоту о присвоении мне звания гвардейца. В дивизии я был всего три или четыре раза».
Сложнее было подобрать реальное имя командиру «28 героев». Ведь никакой политрук Диев, о котором написал Кривицкий в своей ноябрьской передовице, в 1075-м полку не служил. Поэтому из ситуации вышли просто — взяли из списка погибших в те дни офицеров, опубликованного в дивизионной газете, наиболее подходящего по чину политработника, погибшего в ноябрьских боях. Им оказался младший политрук Василий Клочков. Именно ему в дальнейшем предстояло занять место виртуального политрука Диева, получить посмертно звание Героя Советского Союза и стать культовым символом начального периода Великой Отечественной войны.
И, наконец, насколько правдив был Александр Кривицкий в своих показаниях на следствии. Об одном сегодня можно сказать со всей определенностью — на могиле у младшего политрука Клочкова литературный секретарь «Красной звезды» побывать никак не мог. Тело Василия Клочкова было найдено, опознано и захоронено лишь в марте 1942 года. Об этом дала официальные показания председатель Нелидовского сельского совета Смирнова. Всего же в районе Дубосеково, если верить показаниям Смирновой, были найдены и захоронены лишь 6 погибших советских воинов — трое в феврале и трое в марте. И это лишний раз подтверждает показания командира полка Капрова: «Никакого боя у Дубосеково 16 ноября 1941 года не было — это сплошной вымысел».

Виртуальные герои в жизни, литературе и документах
Справедливости ради следует отметить, что уже с 1942 года вокруг созданного Александром Кривицким мифа начали происходить скандальные события. Пожалуй, одна из первых начала выражать свое недовольство супруга погибшего младшего политрука Нина Георгиевна. Ученику Кривицкого, советскому писателю Валентину Осипову удалось разыскать письма-жалобы вдовы Клочкова в различные инстанции. Судя по их содержанию, женщину глубоко возмущало как само использование фамилии Диев применительно к ее мужу, так и объяснение, предложенное в своем январском очерке Александром Кривицким. Вот что об этом пишет Осипов:
«По этому поводу не могу не рассказать об одном довольно гневном письме Н.Г. Клочковой. Прислав несколько статей и стихотворений, в которых Клочков назывался только так — Клочков-Диев, а то и только Диев, причем даже тогда, когда рассказывалось о довоенном времени, она написала: «Как же случилось, что доброе солдатское прозвище стало фамилией?! Ведь кто-то подумает, что у него с детства двойная фамилия. Это мне, и не только мне, очень неприятно». (Осипов В.О. Политрук Клочков. Саратов, 1982. с.169)
Как видим, первыми жертвами литературной мистификации Александра Кривицкого стали вдова и другие члены семьи погибшего Василия Клочкова. Бригада псевдожурналистов на многие десятилетия вперед отняла законное имя у их мужа, сына, брата, отца.
Второй жертвой бессовестного вранья Кривицкого стал его коллега — поэт Николай Тихонов. А также литературный персонаж Тихонова — Даниил Кужебергенов, упомянутый в поэме «Слово о 28 гвардейцах»:
«Стоит на страже под Москвою
Кужебергенов Даниил:
«Клянусь своею головою
Сражаться до последних сил
».
Хотя Даниил Кужебергенов был вполне реальным человеком, но и ему пришлось поступиться своим именем. Дело в том, что в ходе ноябрьских боев 1941 года 4-я рота капитана Гундиловича была разбита и отброшена с занимаемых ею позиций. Из списочного состава более чем в 100 человек в итоге остались 13. Другие либо погибли, либо сдались в плен, либо разбежались по окрестным лесам. Так вот Даниил Кужебергенов был одним из тех, кто сдался немцам. Однако вскоре он бежал из плена и вновь оказался в действующей армии. К маю 1942 года в особом отделе Западного фронта каким-то образом узнали, что Даниил Кужебергенов побывал в плену. Естественно, последовал арест, и в ходе расследования выяснилось, что Кужебергенов упомянут в очерке в «Красной звезде» как один из «28 погибших героев-панфиловцев». Назревал скандал — наградные документы на 28 «погибших героев» уже были подготовлены и направлены командованием Западного фронта в Москву. Чтобы исправить ситуацию, командованию 8-й гвардейской панфиловской дивизии пришлось срочно отослать в наградной отдел Президиума Верховного Совета письмо с сообщением о якобы вкравшейся в наградные документы ошибке. В уточнении говорилось, что настоящее имя Даниила Кужебергенова — Аскар Кожебергенов.
Таким образом, благодаря изменению имени и одной буквы в фамилии на свет божий явился новый персонаж. Однако виртуальному красноармейцу Аскару Кожебергенову повезло гораздо больше, чем его виртуальному предшественнику — политруку Диеву. Красноармеец Аскар Кожебергенов стал первым и, возможно, единственным выдуманным персонажем, которому Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
Еще одним сдавшимся в плен «героем-панфиловцем» оказался Иван Добробабин. В отличие от Даниила Кужебергенова, Добробабин не предпринимал попыток бежать из плена. Более того, он добровольно начал прислуживать оккупантам. В итоге дослужился до начальника вспомогательной полиции. Именно он был арестован в 1947 году в Харькове. После чего, как уже известно читателю, Главная военная прокуратура была вынуждена начать свое расследование всех обстоятельств «подвига 28 героев-панфиловцев».
Оказалось, что под конец войны, при освобождении Украины, Иван Добробабин самовольно покинул ряды вспомогательной полиции и вернулся в Красную армию. Никто его ни в чем не заподозрил — он благополучно провоевал до Победы, демобилизовался и вернулся жить к брату. Возможно, спокойно жил бы и дальше, но возжелал получить медаль «Золотая Звезда» и орден Ленина, которые, как он считал, были положены ему по Указу ПВС от 21 июля 1942 года. Однако в органах государственной безопасности считали иначе. Чекисты арестовали бывшего полицая и довели дело до суда. В ходе следствия выяснилось: крови соотечественников на руках Добробабина не было. В результате «герой-панфиловец» был осужден на 15 лет и лишен звания Героя Советского Союза. Отсидел Добробабин лишь половину срока, будучи освобожденным по хрущевской амнистии 1955 года. После чего долго добивался своей полной реабилитации и возвращения звания Героя. Однако все его потуги и хлопоты успехом не увенчались. В итоге оказалось, что персональный список из «28 героев-панфиловцев» содержал лишь 27 фамилий. В таком «усеченном» виде он иногда и публиковался в советской печати. Сакральная цифра «28» также стала виртуальной.
А вот реально существовавшему младшему политруку Клочкову пришлось бороться в народном сознании с виртуальным политруком Диевым прямо-таки с того света. Борьба оказалась довольно трудной и не увенчалась однозначной победой. В царстве, где над умами властвуют мифы и пропагандистская ложь, правде не всегда удается одержать верх.
Выдуманный Кривицким виртуальный политрук Диев оказался «живучим» и составлял серьезную конкуренцию реально погибшему под Москвой младшему политруку Василию Клочкову, как минимум, 50 лет.
Дошло даже до того, что виртуальный Диев и реальный Клочков стали объединяться в единое целое. И в виде такого странного гибрида, существующего под двойной фамилией «Клочков-Диев» или «Диев-Клочков», иногда появлялись на страницах солидных исторических изданий даже в годы перестройки. В качестве примера могу сослаться на выпущенный «Политиздатом» в 1990 году краткий исторический справочник «Великая Отечественная война, 1941-1945. События. Люди. Документы». Там в разделе биографий наиболее заметных персон минувшей войны есть небольшая статья и о младшем политруке Клочкове-Диеве. А на выпущенной в 1967 году в СССР почтовой марке младший политрук Василий Клочков хоть и фигурирует без приставки «Диев», но зато использует воинское звание своего виртуального двойника. Василий Георгиевич «повышен в звании» и изображен на марке с тремя кубарями вместо двух.
В последующем, в годы брежневского застоя, Александр Кривицкий сделал из сотворенного им мифа о «28 героях-панфиловцах» своеобразный вид патриотического бизнеса. Книги Кривицкого на эту тему выходили в Советском Союзе с завидной регулярностью. Одновременно были предприняты некоторые меры, чтобы хоть как-то объяснить выплывшие несуразности.
«Рота любовно и уважительно называла Клочкова Диевым. Это вошло даже в самое первое донесение о бое у Дубосеково. И именно с этой фамилией документ политуправления попал к Александру Кривицкому. Гундилович потом объяснил Кривицкому, откуда пошло:
— Его настоящая фамилия Клочков, а Диевым его прозвал один боец-украинец от слова «дие», дескать, всегда наш политрук в деле, всегда действует — ну, «дие», одним словом
».
Приведенная цитата позаимствована мною из книги «Политрук Клочков», изданной в Саратове в 1982 году в серии «Их имена в истории края». Ее автор — публицист Валентин Осипов — один из тех коллег Кривицкого, который уже в годы застоя активно включился в пропаганду «подвига 28-ми». Именно он в своей книге взялся объяснить потомкам, как стали известны последние слова погибшего политрука:
«Нам известны по очерку А. Кривицкого последние слова истекающего кровью Василия Клочкова. Иван Моисеевич Натаров перед кончиной в госпитале передал их с помощью писателя нам, потомкам:
— Помираем, брат… Когда-нибудь вспомнят о нас
». (Осипов В.О. Политрук Клочков. Саратов, 1982. с.182-183)
А ведь на следствии в конце 40-х годов Кривицкий клятвенно утверждал, что ни с кем из раненых бойцов он никогда не общался.

Как Родина вознаградила литературных мистификаторов?
А теперь пора вернуться к нашей основной теме — якобы бытовавшему в военные годы в Советском Союзе государственному антисемитизму. В том, что это позорное явление реально имело место в Советском Союзе, нас пытаются убедить публицисты типа Лазовского. В качестве примера преподносится отставка главного редактора «Красной звезды» Давида Ортенберга. При этом современным читателям хорошо известно, что никакой ответственности за свое вранье интернациональная группа «первотворцов» мифа «о 28 героях-панфиловцах» не понесла. Все документы расследования, которое сотрудники Главной военной прокуратуры провели в конце 40-х годов, были засекречены вплоть до начала 90-х. Но давайте попробуем взглянуть на этот вопрос под другим углом: на основе реальных архивных документов постараемся понять, какими боевыми наградами и за что были награждены трое главных журналистов-фальсификаторов из «Красной звезды» — Александр Кривицкий, Давид Ортенберг и Василий Коротеев.
В «Википедии» Александру Кривицкому посвящена биографическая статья. В ней упомянуто множество разнообразных литературных премий, которыми он был награжден. А из государственных наград Кривицкого «Википедия» показывает только значок «Заслуженного работника культуры СССР». И ни одной награды военных лет — даже медалей «За оборону Москвы» и «За Победу над Германией». Уж эти-то медали Кривицкий как штатный сотрудник главной армейской газеты должен был иметь в любом случае. А их нет. Что за ерунда?
Захожу в базу данных Министерства обороны «Подвиг народа» и ищу там. На имя «Александр Юрьевич Кривицкий» база никак не откликается. Задаю истинное имя нашего героя — Зиновий Юлисович. И опять ноль реакции. Зато третья попытка поиска награжденного с именем «Зиновий Юрьевич Кривицкий» дает неожиданный результат. Вдруг выясняется, что литературный редактор «Красной звезды» Александр Кривицкий был награжден… орденом Отечественной войны 1-й степени. Кроме того, он имел довольно редкую медаль «Партизану Отечественной войны» 2-й степени. В годы войны удостоиться данной медали было чрезвычайно трудно даже людям, годами воевавшим в партизанских отрядах,— всего было произведено около 71 тысячи награждений. А вот Кривицкий, весьма редко выезжавший за пределы Москвы, оказывается, ее умудрился получить. Ну да Бог с ней, с партизанской медалью. Меня в данной ситуации больше волнует орден Отечественной войны 1-й степени. Дело в том, что это боевая награда, статут которой был жестко и конкретно прописан — кому и за что. Согласно статуту, для получения ордена Отечественной войны 1-й степени существовало 30 разновидностей конкретных боевых достижений и подвигов, для ордена Отечественной войны 2-й степени — 25. Чтобы было понятно, о чем речь, ниже приведу выдержку из статута ордена Отечественной войны 1-й степени:
«- в артиллерии: кто лично уничтожил 2 тяжелых или средних танка или 3 легких танка противника;
- кто уничтожил в составе орудийного расчета 3 тяжелых или 5 легких танков противника;
- кто сбил в бою, входя в состав экипажа: тяжелобомбардировочной авиации — 4 самолета, дальнебомбардировочной авиации — 5 самолетов, ближнебомбардировочной авиации — 7 самолетов, штурмовой авиации — 3 самолета, истребительной авиации — 3 самолета;
- кто подавил огнем артиллерии не менее 5 батарей противника;
- кто, командуя частью или подразделением, уничтожил противника превосходящей силы;
- кто, участвуя в кавалерийском налете, врубился в группу противника и уничтожил ее
».
Очевидно, что Александр Кривицкий, практически всю войну просидевший в Москве и не принимавший непосредственного участия в боевых действиях, на этот орден претендовать никак не мог. Как же случилось, что он был им награжден? Какие-такие подвиги в годы войны совершил этот литературный мистификатор, выведенный в произведениях Константина Симонова под фамилией Гурский? Обратимся к тексту наградного листа:
«В годы войны Кривицкий заведывал (так в тексте.— Авт.) в редакции отделом литературы и искусства. Работу в редакции совмещал с длительными и частыми выездами на фронт. Бывал непосредственно в батальонах и ротах передовой линии, корреспондентскую работу проводил неоднократно под обстрелом противника, вел себя отважно и мужественно.
Тов. Кривицкий — автор известных материалов о 28 героях-панфиловцах. Материал об этих героях тов. Кривицкий собирал непосредственно в полках, дивизии, на передовой позиции, в дни жестоких оборонительных боев дивизии за Москву.
По собственной инициативе тов. Кривицкий полетел к партизанам Брянских лесов, в результате дал ряд интересных материалов.
Особенно большую пользу оказал т. Кривицкий Красной армии своими многочисленными очерками о воинском воспитании.
В настоящее время тов. Кривицкий работает в частях 1 и 4 Украинских фронтов, собирая материал для новых очерков о воинском воспитании.
Представляется редактором «Красной звезды» к ордену Отечественная война 1-й степени».
Начальник политотдела 38-й армии, генерал-майор Д. Ортенберг.
1 июня 1945 года
».

Всплывающая подсказка
На обороте этого документа стоит резолюция:
«Достоин награждения орденом Отечественная война 1 ст.
Начальник политуправления 4 Укр. фр., генерал-лейтенант Попков 3 июня 45 г.
».

Всплывающая подсказка
И, наконец, 6 июня 1945 года издается приказ №164/Н по войскам 4-го Украинского фронта. Согласно этому приказу, Зиновий Кривицкий награждается орденом Отечественной войны 1-й степени.
Вот вам великолепный пример, как в войну евреев «обижали наградами», как работники политотделов сознательно вычеркивали еврейские фамилии из наградных списков. Однако в данном случае налицо факт очевидного должностного преступления. Причем, скорее всего, не одного преступления.
Во-первых, как уже сказано выше, орден Отечественной войны имел весьма жесткий статут с перечислением вполне конкретных боевых подвигов. И литературный секретарь Кривицкий ни под один из этих пунктов не подходил. Тем не менее, его бывший начальник и подельник по созданию мифа о «28 героях» Давид Ортенберг идет на откровенную ложь, записывая в наградной лист не соответствующую действительности информацию о том, что «материал об этих героях тов. Кривицкий собирал непосредственно в полках, дивизии, на передовой позиции, в дни жестоких оборонительных боев дивизии за Москву». Уж кто-кто, а Давид Иосифович Ортенберг прекрасно знал, что ни на какую передовую Александр (Зиновий) Кривицкий во время боев никогда не выезжал — не его это стиль. Да и полет к партизанам Брянских лесов якобы «по собственной инициативе» — событие тоже довольно сомнительное с точки зрения достоверности. У Симонова в «Живых и мертвых» корреспондент «Красной звезды» Гурский (прототип Кривицкого) делится некоторыми подробностями командировки к партизанам:
«Я вам открою секрет того, как мы попали к вам. Редактор вызвал нас и спросил: хотим ли мы лететь в т-тыл? Мы не возражали, разумеется. А когда выяснилось, что редактор, говоря «т-тыл», имеет в виду н-направление, совершенно п-противоположное тому, которое имели в виду мы, то отступать было уже п-поздно. И мы с Люсиным, как мужественные люди, сказали единственное, что нам оставалось: есть…».
Внесение должностным лицом в официальный документ сведений, не соответствующих действительности, называется в юриспруденции «должностным подлогом». Кроме того, наградные листы составляют и заполняют, как правило, непосредственные начальники представляемого к награде. Ортенберг на момент заполнения наградного листа на Кривицкого не был главным редактором «Красной звезды» более полутора лет.
А Зиновий Кривицкий никогда не служил в 38-й армии и в годы войны не посещал ее для сбора материала. Благо, что в качестве фронтового корреспондента «Красной звезды» все это время на 4-м Украинском фронте безвылазно находился уже известный читателю Василий Коротеев. По-видимому, Мехлис и Ортенберг предпочитали держать его у себя под боком, чтобы он, не дай Бог, не ляпнул в столице чего-нибудь лишнего про «28 героев-панфиловцев». Так или иначе, но Кривицкий оказался единственным из тройки «первотворцов» мифа, кто практически всю войну просидел в Москве в редакции «Красной звезды». И это несмотря на якобы царящий в стране разгул государственного антисемитизма и жесткое указание начальника ГлавПУРа «очистить» редакцию «Красной звезды» от евреев.
Во-вторых, обращает на себя внимание личность человека, утвердившего наградной лист на Кривицкого,— генерал-лейтенанта Попкова. Как утверждает Леонид Млечин в книге «Брежнев», генерал Попков сразу же по окончании войны — 12 мая 1945 года — был назначен на должность начальника политического управления группы советских оккупационных войск в Германии. Вряд ли возможно, что, получив новое высокое назначение, подразумевающее его пребывание в Берлине, генерал Попков продолжал сидеть в Праге и исполнять обязанности начальника политуправления 4-го Украинского фронта.
Во всяком случае, в июне 1945 года начальником политуправления 4-го Украинского фронта был назначен Леонид Ильич Брежнев. Точную дату мне установить не удалось. Однако, как бы там ни было, подсунуть Брежневу наградной лист на Кривицкого Давид Ортенберг почему-то не решился. Возможно, потому, что неплохо был лично знаком с Леонидом Ильичем еще с довоенных лет и превосходно знал его человеческие качества: жена Ортенберга, как пишет Млечин, несколько лет училась вместе в Брежневым в Днепропетровском металлургическом институте. Так или иначе, наградной лист Кривицкому подписал именно генерал Попков, что делает эту наградную аферу Ортенберга еще более очевидной и противозаконной.
В освобожденную Прагу, где закончили свой боевой путь войска 4-го Украинского фронта, Александр Кривицкий и Константин Симонов отправились уже после подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии. В берлинском предместье Карлсхорст, где проходила церемония подписания, они оба присутствовали в качестве военных корреспондентов «Красной звезды». До этого оба побывали на Эльбе, где несколько дней назад наши войска встретились с американцами. Однако никаких боевых действий на Эльбе в тот момент уже не велось. Писателю Симонову поездка на Эльбу запомнилась лишь пышным банкетом в большой компании журналистов из самых разных стран, о чем он позже поведал в своих мемуарах. Единственная же командировка Александра Кривицкого в 1944 году, о которой Константин Симонов упоминает в «Разных днях войны»,— это прилет литературного секретаря «Красной звезды» в освобожденный Бухарест в августе. Правда, цель этой поездки была не журналистская, а, как сказали бы сегодня, сугубо пиаровская. Кривицкий прилетел на самолете, доставившем в столицу Румынии кипы свежих советских газет. Симонов увидел своего коллегу в центре Бухареста, когда тот раздавал эти газеты из кузова грузовика жителям румынской столицы. Так что, представляя абсолютно «левого» для 38-й армии человека к ордену Отечественной войны 1-й степени, Давид Ортенберг со всей очевидностью превысил свои служебные полномочия. Тем не менее, уголовного преследования Давид Иосифович не опасался — по-видимому, был уверен в надежности своей «крыши» — Льва Мехлиса.
С чем можно сравнить поступок Ортенберга, выписавшего «через заднее кирильцо» орденок своему протеже Кривицкому?
В отечественной истории имеются аналогичные прецеденты. Известно и то, какая за них наступала расплата для тех, кто незаконно награждал. И для тех, кто получал незаконные награды. Вскоре после войны маршал Георгий Жуков был снят Сталиным с поста первого заместителя наркома обороны с формулировкой «за личную нескромность». После чего Жукова отправили командовать второстепенным Одесским военным округом. Одним из реальных проявлений личной нескромности со стороны «маршала Победы», поставленным в вину Георгию Константиновичу, было награждение им по своей инициативе знаменитой в то время певицы Лидии Руслановой. Так же как и Кривицкий, певица Русланова после Победы была награждена Жуковым орденом Отечественной войны 1-й степени. Правда, в отличие от литературного секретаря «Красной звезды» Кривицкого, крайне редко покидавшего пределы столицы, замечательная певица всю войну колесила по фронтам и радовала своим талантом бойцов и командиров действующей армии. Однако подвигов, предусмотренных статутом ордена Отечественной войны 1-й степени, Лидия Андреевна, естественно, не совершала. Зато она была женой близкого друга Жукова — генерала Крюкова. Но если «маршал Победы» отделался лишь понижением по службе, то с певицей Руслановой и ее мужем сталинские силовики поступили гораздо жестче. Обоих супругов — Крюкова и Русланову — посадили. Орден Отечественной войны у русской певицы Руслановой отобрали. А вот еврей Кривицкий свой орден, по-видимому, хранил до конца жизни. Хотя, как умный и предусмотрительный человек, особо не афишировал награду. Как знать, быть может, опасался повторить судьбу Лидии Руслановой.
В этой связи интересно взглянуть и на поведение Давида Ортенберга уже после войны. В 1949 году, то есть вскоре после того как Главная военная прокуратура завершила расследование по делу о «28 героях-панфиловцах», бывший редактор «Красной звезды» обеспокоился своей судьбой и направил личное письмо Иосифу Сталину. Беспокоиться было о чем — на дворе бушевала кампания против «безродных космополитов». К тому же, только что закончено расследование дела о «28 героях-панфиловцах». А если еще и история с «левым орденом» Отечественной войны, который Ортенберг сварганил для Кривицкого, всплывет…
О том, что Ортенберг направлял на имя вождя такое письмо, известно из собственных мемуаров бывшего редактора «Красной звезды». Я имею в виду книгу «Сталин, Щербаков, Мехлис и другие», вышедшую в 1995 году. Вот что об этом поступке Ортенберга пишет публицист Юрий Рубцов в книге «Генеральская правда. 1941-1945».
«Это ведь лишь очень наивный человек мог отступить от накрепко усвоенной всеми заповеди: Сталина о мотивах его поступков ни под каким видом не спрашивать. А Ортенберг в мае 1949 г. ее нарушил: более не было терпения мучиться размышлениями, почему же его за шесть лет до этого без объяснения причин, без предъявления претензий освободили от служебных обязанностей в «Красной звезде». «Быть может, я допустил какие-либо серьезные ошибки?.. Быть может, в моем прошлом имеются темные пятна?.. Может быть, меня оговорили, представили перед Вами в неверном свете, оклеветали?» — вопрошал бывший главный редактор. Ответа он не получил. Когда же об этом письме при личной встрече уже в 1956 году узнал маршал Г.К. Жуков, бывший с Ортенбергом в добрых отношениях еще с Халхин-Гола, то дружески приобнял своего гостя и многоопытно произнес: «Благодари Бога, что этим все кончилось. Могло быть хуже…». (Рубцов Ю.В. Генеральская правда. 1941-1945. М., 2012. с.393)
На мой взгляд, это письмо Давида Ортенберга (при всем том, что мы не знакомы с его текстом, а потому можем судить о его содержании лишь с чужих слов) не только не является проявлением наивности его автора, но совсем наоборот. Это письмо — удивительно продуманный шаг опытного номенклатурщика-царедворца. Понятна и цель Ортенберга — предугадать развитие событий и упредить возможные негативные последствия для себя лично и для своего ближайшего окружения. Судите сами: хитрый Ортенберг в такой завуалированной форме как бы заранее покаялся перед вождем еще до того, как к нему были предъявлены какие-либо претензии. А уж тем более — обвинения. И в результате благополучно прожил очень длинную жизнь — до конца 90-х годов.
В этой связи будет любопытно посмотреть, какими орденами сталинский режим вознаградил своего верного политработника-еврея. Обращаю внимание на национальность исключительно потому, что Феликс Лазовский голословно пытается убедить нас, что в сталинском СССР евреев умышленно и целенаправленно обижали орденами. Да и просто обижали.
Так вот, еще до начала войны Давид Ортенберг был дважды орденоносцем, что в те годы большая редкость. Он имел ордена Красного Знамени и Красной Звезды. По-видимому, за правильное освещение военных конфликтов на Халхин-Голе и в Финляндии. А вот военные годы прибавили к иконостасу сталинского генерала от пропаганды еще четыре ордена: Красного Знамени, два ордена Отечественной войны 1-й степени и орден Богдана Хмельницкого 2-й степени. Про ордена Отечественной войны 1-й степени много распространяться не буду — оба они получены с нарушением статута этого ордена. То же самое можно сказать и в отношении ордена Богдана Хмельницкого 2-й степени. Данный орден предназначался лишь для награждения командиров корпусов, дивизий, бригад и полков, их заместителей, начальников штабов, командиров соединений, партизанских отрядов, их заместителей и начальников штабов. Награждение политработников любого ранга подобным орденом не предусматривалось. Но еврей Давид Ортенберг, несмотря на якобы царящий в армии антисемитизм, этот орден все же получил… В этом все желающие смогут легко убедиться, заглянув в базу данных Министерства обороны «Подвиг народа.ру». Весьма показательно и описание подвигов и заслуг еврейского генерала от пропаганды в наградном листе на орден Богдана Хмельницкого:
«Тов. ОРТЕНБЕРГ провел большую подготовительную работу в частях армии к наступательным боям, правильно расставил силы аппарата политотдела армии, что дало возможность охватить все вопросы партполитработы, связанные с подготовкой личного состава к наступательным боям.
Смело и энергично проводил в жизнь директивы и указания вышестоящих политорганов и Военного совета армии.
Своевременно реагировал на выявленные недостатки и на месте их устранял. Обобщил богатый опыт партполитработы, накопленный в частях за время Львовской операции и Карпатских боев и этот опыт умело передавал частям, готовя их к январским боям 1945 года.
В ходе наступательных боев тов. ОРТЕНБЕРГ конкретно помогал командованию частей и соединений в выполнении боевых заданий Командования. В своей работе особое внимание уделял действию подвижной группы войск. В ходе боев работу политотдела армии организовал на конкретную и практическую помощь частям в выполнении ими боевых задач.
В результате большой проведенной партийно-политической работы политаппарат способствовал выполнению поставленной задачи
».
На этом наградном листе рядом с подписью командующего 4-м Украинским фронтом генерала армии Ивана Петрова стоит и подпись члена Военного совета фронта генерал-полковника Льва Мехлиса.
А теперь, как награждали еврея Ортенберга в сравнении с аналогичным ему по рангу политработником русской национальности. Известно, что рядом с 38-й армией на том же 4-м Украинском фронте воевала 18-я армия. Начальником политотдела в 18-й армии служил мало кому в те годы известный Леонид Брежнев. На фронте Леонид Ильич был с первых месяцев войны. И к Победе грудь отважного политработника украшало аж пять боевых орденов: два ордена Красного Знамени, орден Богдана Хмельницкого 2-й степени, орден Отечественной войны 1-й степени и орден Красной Звезды. Правда, два ордена из перечисленных пяти Леонид Ильич заслужил в начальный период войны. Точнее, в то время, когда Ортенберг еще сидел в Москве и редактировал «Красную звезду». А именно, свой первый орден Красного Знамени будущий генсек ЦК КПСС получил в марте 1942 года — за участие в контрнаступлении армии Малиновского под Харьковом. Орденом Красной Звезды Леонид Ильич был награжден годом позже — в марте 1943 года.
Поэтому для корректного сравнения фронтовых наград двух генерал-майоров, начальников политотделов двух соседних армий 4-го Украинского фронта нам следует взять в рассмотрение лишь тот период, с которого Давид Ортенберг находился на фронте,— с октября 1943 года и до самой Победы. Нетрудно заметить, что за это время Давид Иосифович получил четыре боевых ордена, а Леонид Ильич только три. Как ни крути, но невозможно отрицать очевидное: еврей Ортенберг ровно на один орден Отечественной войны 1-й степени «обскакал» русского Брежнева. Комментарии, думаю, излишни.
Наконец о том, как Родина вознаградила… русского Васю. То есть корреспондента «Красной звезды» Василия Игнатьевича Коротеева. За годы войны Василий Коротеев заслужил два ордена Красной Звезды, а в честь Победы даже удостоился ордена Отечественной войны 1-й степени. Как вы уже догадались, также вопреки статуту этого ордена. Выше я упоминал, что весь завершающий период войны корреспондент Коротеев считался прикомандированным к политуправлению 4-го Украинского фронта, то есть находился в сфере ответственности и досягаемости Ортенберга и Мехлиса. Поэтому нет ничего удивительного, что и Василию Коротееву в честь долгожданной Победы перепал орден Отечественной войны 1-й степени. Но вот что примечательно — наградной лист на Василия Коротеева подписал не генерал-майор Ортенберг, а начальник отдела агитации и пропаганды 4-го Украинского фронта полковник Паньшин. Так что можем констатировать: еврей Ортенберг решил рискнуть и подставиться лишь ради еврея Кривицкого. А вот ради русского Васи Коротеева Давид Иосифович пачкаться не стал.

(продолжение следует)

Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями


Теги:

Оцените материал:12345Проголосовали: 29Итоговая оценка: 3.03
Каким бюджетникам стоит повысить зарплату?
Оставить комментарий

Новости

Частное мнение

26/03/2024 10:00
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?Ситуация с бывшими казармами на Куйбышева оказалась сплошной мистикой
25/03/2024 16:11
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйка
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйкаСлухи у нас
24/03/2024 12:00
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 марта
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 мартаКонцерты, спектакли, выставки и другие интересности
23/03/2024 10:00
Субботнее чтиво: итоги уходящей недели
Субботнее чтиво: итоги уходящей неделиГоремычный театр, беспилотники-неудачники, прокуратура недовольна ГЖИ
22/03/2024 16:00
Серийные разборки: сериал
Серийные разборки: сериал "Сегун" Новая "Игра престолов"?

Блоги



Поиск по дате
« 29 Марта 2024 »
ПнВтСрЧтПтСбВС
26272829123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Яндекс.Метрика


«Общественное мнение» сегодня. Новости Саратова и области. Аналитика, комментарии, блоги, радио- и телепередачи.


Генеральный директор Чесакова Ольга Юрьевна
Главный редактор Сячинова Светлана Васильевна
OM-redactor@yandex.ru

Адрес редакции:
410012, г. Саратов, Проспект им. Кирова С.М., д.34, оф.28
тел.: 23-79-65

При перепечатке материалов ссылка на «Общественное мнение» обязательна.

Сетевое издание «Общественное мнение» зарегистрировано в качестве средства массовой информации, регистрация СМИ №04-36647 от 09.06.2021. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Эл № ФС77-81186 от 08 июня 2021 г.
Учредитель ООО «Медиа Холдинг ОМ»

18+ Федеральный закон Российской Федерации от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ