19 Марта 2024, Вторник, 8:32 ВКонтакте Twitter

Проект на всю жизнь

Номер журнала: №5(202), май 2017 г.
Рубрика: Малая земля
07/06/2017 12:58

Почётный архитектор России Наталья Рапопорт 44 года прожила в Ташкенте, а в переломном 1991-м переехала в Саратов. Изменились не только прописка и место жительства, стала другой страна. Слушать Наталью Евсеевну можно часами, потому что это рассказ неравнодушного человека о большой любви. Любви к городу, работе и профессии.

Об отце
Я родилась в Каменске под Ростовом-на-Дону. Папу направили на работу в Ташкент, и вся наша семья со мной двухмесячной на руках переехала вместе с ним. Отец, Евсей Лазаревич Рапопорт, выходец из Литвы, сын купца из города Вильно, получил хорошее образование, знал пять языков, учился в Берлинском университете на юриста, но не закончил — в 18 лет ушел в революцию. Он член РСДРП с 1918 года. Когда я родилась, ему было 49 лет, а когда мне исполнилось 10, он умер, поэтому я мало что знала о его жизни. Но совсем недавно, в декабре прошлого года у меня нашлись родственники в Америке, о существовании которых я не знала, и стали известны подробности его биографии.
Всплывающая подсказкаРодители отца переехали в Петербург и были страшно недовольны его революционным выбором. В 1920-х годах папу направили на партийную работу в Германию. У деда были акции каких-то германских компаний, он доверил ими распоряжаться моему отцу. Папа, когда не хватило денег на партийные нужды, взял их и отдал в партийную кассу, лишив, по сути, семью наследства. Иначе он поступить не мог.
В 1938 году мой дед решил переехать в Европу. Ближе всего была Польша. И он уехал в свободный город Данциг (теперь это Гданьск), который в 1939 году аннексировал Гитлер. Дед в том же году погиб в гетто.
Как и многие, отец пострадал от репрессий. Он был прокурором Омской области и как революционер с чистым сердцем и честный человек строил свою работу согласно принятой партией сталинской конституции, в которой говорилось о недопустимости незаконных, необоснованных, чрезмерных арестов. Но на деле всё оказалось иначе, на папу написали донос, и его посадили. Просидел он, к счастью, недолго — два года, в это время на смену главе НКВД Генриху Ягоде пришел Николай Ежов. Отец был освобожден и полностью реабилитирован и, собственно, Ташкент из предложенных городов выбрал, чтобы быть подальше от власти и пресловутого еврейского вопроса. Во время войны он работал в Москве, а потом в Каменске в наркомате боеприпасов и непосредственного участия в военных действиях не принимал. В Ташкенте он был заместителем директора по кадрам эвакуированного из Ростова завода «Россельмаш». Отец был абсолютно, как сказали бы сейчас, непрактичный человек. Когда ему выделили участок для строительства собственного дома, он этим правом не воспользовался, поскольку понимал — чтобы построить его, придется задействовать связи и знакомства, чего он не хотел и не умел. Мы остались жить в казенном коттедже, а документы на участок лежат у меня до сих пор.

О Ташкенте
Район завода «Узбексельмаш», в котором мы жили, в народе назывался «Гидра» — рядом протекала речка Бозсу, на ней была построена первая электростанция в Узбекистане. Жизнь была интересная, происходили яркие события — например, приезжал Фидель Кастро. Мы сбегали с уроков, чтобы его встречать, я рисовала его портрет. Рисовала я в детстве постоянно, без карандаша не сидела и хотела быть художником. У нас был очень хороший преподаватель по рисунку и черчению Иван Иванович Дрыгин, он учился еще до революции в академии художеств в Петербурге. И дальше я пошла по этой линии: мама, Галина Трифильевна Ритенко, работала главным санитарным врачом Ташкента, по долгу службы сталкивалась с архитекторами и меня видела архитектором. Конечно, она не знала всех подводных камней этой профессии — ей просто нравились архитекторы, интеллигентные, творческие и умные люди. В Ташкенте в это время застраивали сталинскими ансамблями улицу Навои — ей казалось, что работа интересная и ничего лучше быть не может.

Всплывающая подсказка<<< С семьёй в Ташкенте. 1948 г.

Я училась в смешанной русско-узбекской школе. Помимо русского, мы изучали два языка — узбекский и английский. Была отличницей, окончила школу с серебряной медалью — у меня была одна-единственная «четверка» по физкультуре, которую я, честно сказать, не любила, хотя всё выполняла, но на «пятерку» не тянула. И мне, несмотря на распространенную практику, не «натянули» отметку, потому что такой у нас был принципиальный учитель физкультуры.
Заканчивала я 11 классов — два года всего проходил такой эксперимент, и я в него попала. У нас было обучение, совмещенное с получением рабочей профессии. Мы проходили производственную практику на заводе «Узбексельмаш», и одновременно с аттестатом я получила справку о профессии токаря. Выпускников было много, при поступлении в вуз для медалистов не было никаких привилегий, и я сдавала в Ташкентский политехнический институт на строительный факультет (позднее он стал архитектурным) семь экзаменов — два рисунка, черчение, математику письменно и устно, физику, сочинение по литературе. Конкурс был — семь человек на место. Всё сдала на «отлично», кроме сочинения, от чего мой школьный преподаватель по литературе не могла прийти в себя, поскольку всегда у меня были круглые «пятерки».
Во время моей учебы, в 1966 году, в Ташкенте случилось землетрясение. Брат был в армии, а мы дома — я, мама, жена и сын брата. Когда начались толчки, мы выбежали во двор. С трудом открыли дверь — так её перекосило. Был очень сильный гул и зарево, и мы сначала подумали, что началась война. Выскочили на улицу и впоследствии всё лето жили в палатке: дом разошелся по углам, его потом стягивали, ремонтировали, да и весь следующий год постоянно трясло. Из студенческих общежитий выселили на время ремонта иногородних студентов, некоторые жили у нас дома, было много общения и веселья, несмотря ни на что.
Нас как студентов строительного факультета сразу задействовали в оценке нанесенного ущерба. Страшных жертв не было, или их от нас скрывали, но даже когда мы обследовали наиболее пострадавшую часть Ташкента, мы не слышали, что кто-то погиб. Разрушен был весь старый глинобитный центр. Мы ходили по этим районам и писали отчеты. Эпицентр землетрясения находился прямо под городом, спасло от более катастрофических разрушений то, что толчок был вертикальный, и город словно подбросило вверх.
Восстанавливать Ташкент приехали со всех концов страны. Естественно, приехали архитекторы из Москвы и Ленинграда, стали преподавать у нас в институте и, конечно, внесли свежую струю, хотя и до этого факультет был очень неплохой: у нас была московская программа; все преподаватели приехали из России перед войной, когда вуз создавали; среди них было много практикующих архитекторов.

Всплывающая подсказка
Стройфак ТашПИ. Контрольная по начертательной геометрии.

У нас была очень сильная группа, дружная; архитектурная жизнь бурлила — город же фактически строили заново; проводили конкурсы на архитектурные проекты, был свой Союз архитекторов Узбекистана — коротко говоря, мы как специалисты попали в удачный для получения хорошей профессиональной практики период.
После землетрясения Ташкент, на мой взгляд, изменился не в лучшую сторону. В моем детстве — это одно- и двухэтажные дома; тенистые, о-очень зеленые улицы — чинары, многолетние дубы; уютный, человечный, чистый город. Многонациональный, никаких конфликтов, один общий котел — узбеки, татары, русские, евреи, корейцы и т.д. Однако преимущество при приеме в институт, в партию, на начальственные должности было у местных кадров.
Несмотря на партийность и советский строй, узбеки были верующие и все традиции соблюдали. В двух трамвайных остановках от нашего дома находилась мечеть, и в пятницу здесь было невозможно проехать из-за белых «волг» — начальники приезжали на молитву.
В 1980-е годы, когда город стал активно застраиваться — и с нашим участием в том числе, наш дом снесли, а нас переселили в спальный район. Все наши соседи оказались узбеки, переселенные из района старого города. И это стало очень тяжелым испытанием: узбеки очень дружные, у них в каждом микрорайоне есть первичные организации — махалля, которые возглавляют старейшины. Они руководят буквально всем, у них общее имущество для проведения свадеб и праздников. И вот это напрягало больше всего — доходило до того, что прямо во дворе резали жертвенных баранов, всю ночь во дворе многоэтажного дома готовили плов… Не поймите меня неправильно: люди сами по себе хорошие, но разница менталитетов сказывается, есть определенный дискомфорт. И вот тогда мне первый раз из Ташкента захотелось уехать.
Еще из неприятного из нашей ташкентской жизни — это хлопок. Отдельная огромная история. Коробочки созревают, раскрываются, их собирают, поспевают новые — процесс длится несколько осенних месяцев. В период сбора хлопка, буквально, останавливается жизнь. Сначала его собирают машинами, затем на подбор посылают людей, вплоть до того, что если ты едешь на автомобиле из одного города в другой мимо хлопкового поля, тебя останавливают, заставляют собрать сколько-то килограммов и только потом ты можешь ехать дальше. Мы ненавидели это время! Никто не мог никуда ни поехать, ни уехать — всё подчинено хлопку. К тому же, чтобы собрать коробочки, должны упасть листья. Чтобы упали листья, с самолетов распыляли химикаты, они попадали в открытые водоемы, из которых мы пили — питьевую воду в поля просто не возили. Коробочки острые, сухие, колются. И вообще что такое — собрать вату? Она же не весит ничего! А есть же нормы. Я никогда не могла их выполнить!

Всплывающая подсказка
Ташкент, 1966 г. Чтение в институте статьи В. Пескова «Драма и подвиг Ташкента».

Теперь о климате. Климат там очень предсказуемый: когда что положено, то и происходит. Снег выпадает в январе-феврале, дальше начинается весна, весь май идут дожди, затем до августа с неба не падает ни одной капли. И так было, и так будет. Летом обязательно будет сорок дней страшной жары — она называется чилля. Днем летом жарко, ночью прохладно — из-за снежных гор. А когда чилля, жарко всегда. Самое прекрасное, восхитительное время в году — осень.

О «Ташгипрогоре»
После окончания института мне дали направление в филиал московского «Гипровуза», а затем я перешла в ГПИ-4 (институт по легкой промышленности), где проработала 6 лет. Принимала участие в проектировании хлопчатобумажного комбината в Бухаре, комбината авровых тканей «Атлас» в Маргилане. Это огромные здания, и наступил момент, когда обратили внимание не только на размеры, но и на промышленную архитектуру. Мы этим и занимались. Довольно быстро меня сделали руководителем группы, а потом, в 1979 году, пригласили в «Ташгипрогор», где как раз искали кадры для проектирования трехзального кинотеатра для проведения Ташкентского кинофестиваля. В «Ташгипрогоре» я задержалась на 13 лет, была главным архитектором проекта, вела объекты, договоры, работу с заказчиками.
В «Ташгипрогоре» проектная практика очень сильно отличалась от здешней и даже от московской: если ты ГАП (главный архитектор проекта.— Авт.), ты всё делаешь сам — составляешь договор, смету, обязательно сажаешь здание на генплан и т.д. Проектирование было специфическое, в основном всё в сборном железобетоне, плюс добавлялась сейсмика, которая диктует определенную симметричную форму, то есть было непросто и приходилось учитывать множество различных факторов. В «Ташгипрогоре» было девять комплексных мастерских. Каждая мастерская выпускала целиком проект, у каждой мастерской были дни, когда выезжали на объект на авторский надзор.
В Саратове, да и в Москве, всё иначе. Архитектор рисует здание, а генпланист сажает здание на генплан. Это порождает непонимание, поскольку проект в процессе может меняться. И выходит, что архитектор не умеет работать с землей.

Всплывающая подсказка
Ташгипрогор, 1-я мастерская. Праздничное представление.

Были, конечно, и свои трудности в работе. С архитекторами не особо считались. Например, был у меня один объект (показывает проект.— Авт.) — торговый центр. Он должен был строиться из легких металлических конструкций. Располагался он в так называемой общественной зоне между двумя микрорайонами, которые разделял бульвар. Торговый центр должен был состоять из четырех двухэтажных модулей: два для продовольственного магазина, два другие — для промтоварного. Я хотела пропустить бульвар между магазинами под общей крышей, сделать крытую улицу, как в Европе, открытую на вход и на выход, с лестницами, кафе и пр. Вот такая красивая задумка. Когда объект стали готовить к сдаче в эксплуатацию, директор магазина захотел закрыть сквозной проход через здание витражами, и мой проект был просто изуродован. На меня оказывалось давление, и я не смогла отстоять свой первоначальный замысел.
Подобное самоуправство и кумовство мы связывали с особенностями восточного менталитета. Но когда я приехала сюда, стало понятно, что здесь то же самое, и это было для меня удивительно.

Всплывающая подсказка
Узбекистан, Хива, 1966 г. Обмерно-живописная практика, мавзолей Пахлаван Махмуда.

О работе в управлении архитектуры
С Саратовом у меня родственной связи никакой не было вообще, но здесь жила моя подруга, однокурсница. Первый раз я сюда приехала в 1979 году в гости, затем — в 1985-м. Ташкент, несмотря на то, что я прожила там 44 года, всё-таки не совсем мой город. Далеко от Москвы, чужая среда… А здесь пусть и не очень чисто, но это, как мне тогда показалось, город с европейским потенциалом. У меня было чувство эйфории. Красивая архитектура, совершенно необыкновенный модерн, магазины оформлены со вкусом — не было сегодняшней пестроты, узкие улицы, Волга, наивная купеческая самобытность. Проспект Кирова мне нравился больше, чем московский Арбат. Крытый рынок — уникальное здание по красоте и инженерным решениям. Мне здесь безумно понравилось.
Поэтому, когда в перестроечные годы начались межнациональные конфликты, стало неспокойно, я решила уехать из Ташкента. Совершенно неожиданно для себя увидела в «Строительной газете» объявление о замещении вакантной должности главного архитектора отдела в «Гипропромсельстрое» с предоставлением жилья. Написала в институт, отправила документы. В 1989 году приехала «на разведку», а в 1990-м уже перебралась окончательно.
Уезжала я одна из первых. Меня никто не понимал, только мой хороший знакомый, узбек, тоже архитектор, сказал: «Наташа, ты всё делаешь правильно. Прежней жизни уже не будет». Буквально через несколько месяцев мои удивлявшиеся друзья стали спрашивать, нельзя ли приехать, в частности, в Саратов, нет ли там работы.

Всплывающая подсказка
Саратов, Гипропромсельстрой, проект реконструкции и расширения Саратовского политеха.

Я, конечно, сильно рисковала, к тому же, у меня были мама после инсульта и дочка, которая училась на втором курсе архитектурного факультета. В Саратове мне дали общежитие на год, пока строился дом, где я живу и поныне. Летом 1991 года мы получили ключи. От квартиры в Ташкенте пришлось отказаться, я ее оставила родственникам, ведь тогда ещё не было рынка недвижимости как такового. 19 августа 1991 года в Ташкенте я поехала на контейнерную станцию заказывать контейнер для перевоза вещей в Саратов. Еду в автобусе, слышу разговоры о каких-то танках в Москве… Приезжаю домой, по телевизору показывают ГКЧП. Боже мой, что будет? Смотрели новости, переживали, но контейнер всё-таки отправили и приехали на поезде в Саратов. Через десять дней пришли наши вещи, без всяких проблем, всё в целости, то есть по инерции всё ещё работало.
Потом, конечно, стало тяжело. В 1992-м рухнули зарплаты, мы жили на мамину пенсию. Потом мама умерла, дочь окончила институт, а идти некуда, на работу никто не берет, специалисты не нужны. Мы продавали какие-то вещи, что-то шили… Так что приживалась я в Саратове с трудом. Но за мной приехали мои однокурсники: в «Гипропромсельстрой» — Тарасов Анатолий Дмитриевич, в «Саратовгражданпроект» — Александр Тарасович Синий.
В 1995 году, когда умер главный архитектор города Виктор Кузьмич Барсуков, освободилась должность. И примерно в это же время сменилось городское руководство. Мы решили попробовать повлиять на выбор главного архитектора. Провели собрание в Союзе архитекторов. Свои кандидатуры и программы представили несколько желающих, среди которых были Вячеслав Цой, Александр Синий, Владимир Вирич и др. Все они выступали, рассказывали о себе, как они видят развитие города. Мы решили составить рейтинг архитекторов и представить список в администрацию города, чтобы можно было сделать выбор. На первом месте был Цой — его все знали и уважали, на втором Синий. Мэром города стал Аксененко и из этого рейтинга выбрал Александра Тарасовича Синего.
Так мой однокурсник и друг стал главным архитектором Саратова. Саша был человек с сильным характером, амбициозный, любил Саратов и хотел много для него сделать. Естественно, он стал набирать команду.
Через некоторое время он предложил мне должность своего зама, который должен был заниматься рассмотрением проектов. А у меня весь опыт проектный! Я подумала и согласилась.
Синий начал активно работать, создал в управлении архитектуры проектную группу, которая делала проекты для города. Каждую весну на все дома делались цветовые паспорта, которые выдавались собственникам. Делалось много градостроительных работ — в частности, реконструкция проспекта Кирова с тем, чтобы идти в глубину, осваивать дворовые пространства. Наработали столько, что и сейчас можно брать и пользоваться. Собственно, эти темы, так или иначе, и возникают, их начинают обсуждать… А оно уже было! Например, те же вывески и прочее.
И тогда мы проекты рассматривали. Сейчас их не рассматривают! Органы архитектуры смотрят эскизный проект, то есть картинку, а дальше он идет в экспертизу, где делается заключение, а потом те же органы архитектуры выдают разрешение на строительство.
Рассмотрение проектов было делом непростым, ведь я считала необходимым, кроме требований строительных норм, пожарной безопасности и пр., обращать внимание на архитектуру зданий, планировку квартир, правильную организацию территории. Работать было тяжело, потому что человеку всегда хочется то, что нельзя. Давление оказывалось постоянно, звонили из разных инстанций, в том числе и из администрации. Наша принципиальность добром не кончилась: Синего вытеснили, пытались даже дело уголовное против него сфабриковать, и в 2001 году я перешла на работу в Главгосэкспертизу по Саратовской области.

Всплывающая подсказка
Саратов, Дом архитетора. Открытие выставки живописи А.Т. Синего.

Саша был интеллигент, прекрасно рисовал, его уважали в Союзе архитекторов, он организовал и провел форум «Саратов – ХХI век», выводил город на федеральный уровень, чтобы в Москве о Саратове знали. Когда мы пришли в управление архитектуры, в Саратове не было утвержденного генерального плана. Его делали в «Гражданпроекте», собирали исходные данные, но очень медленно, и им казалось, что так будет длиться вечно. А Синему понадобился результат. Тогда не было ни ПЗЗ (правила землепользования и застройки.— Авт.), ни регламентов, ни даже Градостроительного кодекса. Мы были наивные и представляли, что всё пойдет законным путем. Синий стал требовать генплан, его, естественно, не предоставили, началось противостояние. Он передал проектирование генплана в ЦНИИП градостроительства. Сюда приезжали специалисты из Москвы, мы ездили в командировки, и документ был наконец-то сделан. Генплан обсуждали в городской думе и приняли к действию. В 2001 году этот проект генплана Саратова получил премию Академии архитектуры и строительных наук. Генплан — это главное, что Саша сделал для города.
В конце 90-х началась активная застройка Горпарка со стороны улицы Чернышевского. Мы делали проекты перспективного развития, выхода к Волге от парка — всё, что сейчас предлагается как новое слово. За счет снесенного частного сектора мы хотели расширить аллею, ведущую к центральному входу, и не позволяли строить здесь многоэтажные здания. Справа, если смотреть на Горпарк, дом уже стоял, а слева только проектировался. Собственно, за отказ в согласовании проекта этого дома Синий и был отстранен от своей должности.

О Главгосэкспертизе
В 2001 году я перешла работать в экспертизу. Руководила ею Тамара Федоровна Самсонова, совершенно уникальный человек, стоявший у истоков создания в нашей стране независимой, так называемой, вневедомственной экспертизы. Застройщики, местный минстрой порой пытались её скрутить в бараний рог, но она была непреклонна. И если архитекторы говорят о том, что они построили, у меня много примеров, чего не построили с нашим участием, и что стало благом. Мы были единственная экспертиза в городе, а году в 2005-м началось её раздробление. Раньше она была вневедомственная, существовала как самостоятельный орган, мы могли отрицать, возражать и требовать. Потом появилась областная экспертиза, а это уже выбор и всегда можно договориться. И от нас стали уходить и получать нужные заключения в других экспертных организациях.
Вот один из примеров. Генпланом города по улице Вавилова от Мирного переулка до Астраханской планировался бульвар. Часть его между Мирным переулком и улицей Рахова уже была претворена в жизнь. Продление его от Рахова до Астраханской тоже было частично закреплено строительством нескольких жилых домов. На углу, где сейчас галерея «Каштан», стоял небольшой особняк, памятник архитектуры. Никто не знал, что с ним делать. Управление по архитектурному наследию не разрешало его сносить, архитекторы это поддерживали, придумывали зданию функцию в бульваре. Затем в экспертизу принесли проект укрепления фундамента памятника архитектуры. Наш конструктор смотрит, а там не укрепление, а новый фундамент и совершенно другие габариты здания. Мы стали требовать у заказчика весь проект. Никто ничего нам не принес, но стало понятно, что это просто проект нового здания других более крупных габаритов, строительство которого будет осуществляться в красных линиях улицы. Мы написали письмо в администрацию, чтобы их предупредить. Нас стали вызывать к начальству и давить, дескать, что вы придумали, всё в нормах. У нас начались налоговые проверки. Я этот вопрос подняла в управлении архитектуры: «Мы столько лет мечтали, чтобы здесь был бульвар, дома уже стоят по красной линии. Как здесь строить?». Был страшный шум. Вскоре ко мне стали приходить знакомые и предупреждать, чтобы я была осторожна и перестала упрямиться. В результате обошлись без нашего заключения, а в последующие годы всю улицу застроили разнохарактерными зданиями, и это большая градостроительная ошибка. Важно ведь не копирование прошлого, а переосмысление и осовременивание. Это мостик из прошлого в настоящее. Построить здания с колоннами и декором — не надо большого ума, главное — не построить здание там, где оно не должно стоять, ведь здание меняет весь ландшафт и изменить эту ситуацию уже невозможно. И что с ним делать?

Всплывающая подсказка<<< Саратов, управление архитектуры, рабочий выезд в Парк Победы со Светланой Щербаковой.

На Ильинской площади, в маленьком сквере напротив бывшего проектного института, там, где остановка общественного транспорта, «Гражданпроект» запроектировал автозаправку. С отступлением от всех норм! Принесли нам на экспертизу, а заказчик был московский. Мы говорим: «Нельзя здесь строить, здесь остановка в конце концов, она не может быть рядом с заправкой!». Стали давить из Москвы из Главгосэкспертизы, но мы не дали заключение, и, как ни странно, заправку не построили. Вот такой положительный момент.
Или, например, история так часто сейчас упоминаемого в фэйсбуке сквера им. Маяковского, в народе Собачьи Липки. В экспертизу приносят проект с громким названием — клуб «Что? Где? Когда?». Рассматриваем проект и видим, что это обычная гостиница, в ней зал как бы для игры, а на самом деле это ресторан, и к нему пристроены два больших блокированных коттеджа для индивидуального жилья. И все это на территории сквера, который в генплане города обозначен как зеленая зона общественного пользования. Мы отказали в выдаче положительного заключения. Началось общественное противостояние, архитекторы давали СМИ интервью, писали возражения, пикетчики сидели на Бабушкином взвозе. Тем не менее, опять всё построили. На глазах у всех у города отобрали общественную территорию!
А сколько строилось жилья без документации?! И только постфактум приходили за документами! Как дать заключение экспертизы на выстроенный многоэтажный дом? А если он завалится завтра? Мы же не отвечаем за строительство, мы отвечаем за проект!
В конечном итоге экспертизу уничтожили. Гражданские объекты приказом министерства отдали областной экспертизе, а мы стали филиалом Главгосэкспертизы, который смотрит только особо опасные объекты — нефтепроводы, заправки и пр.
Сменились руководители, я поняла, что всех раздражаю, поскольку не иду на уступки, и в 2007 году ушла.

О работе в Москве
Поехала к дочке в Москву. Там оказались ташкентские знакомые проектировщики, взяли меня на работу, и я год проработала в частной фирме. В интернете разместила резюме на ГАПа (главный архитектор проекта.— Авт.). Вдруг мне звонят из дочерней фирмы РЖД, из Желдорипотеки, которая по всей России строит жилье для железнодорожников. Прошла тесты, собеседование и попала в совершенно замечательную дирекцию по строительству. И оказалось, что это ещё одна разновидность архитектурной профессии — у меня всегда так получалось, что я постигала всё новые грани этой работы. Сначала, в Ташкенте, была проектировщиком учебных, производственных, общественных зданий, жилья и микрорайонов; сюда приехала — работала в управлении архитектуры, в экспертизе; а теперь оказалась в крупном бизнесе как специалист по оценке участков. Головная организация находилась в Москве, а по всей России, везде, где есть управление дороги, были филиалы Желдорипотеки. Я получила уникальный опыт. К примеру, из Иркутска присылают на карте участок для оценки. Надо понять, что это за участок, где он находится, что его окружает, в какую зону входит на генплане города, что на нем можно строить, что нельзя. Это самое настоящее градостроительное расследование, по результатам которого по всем аспектам пишется заключение. Я узнала опыт других городов, увидела, что чуть ли не везде строго регламентируются этажность, стоянки, количество машиномест. Доходило до того, что мы уменьшали количество жилья, чтобы уложиться в нормы по стоянкам! Приходилось играть по правилам того или иного города. Приезжаю в Саратов, а тут всё по-прежнему в первобытном виде, все находят лазейки, чтобы сделать не по правилам, а как хочется.

О своих проектах
Архитектурная профессия, на мой взгляд, сейчас переживает тяжелые времена. Она стала массовой, и это плохо, потому что у архитектора должен быть определенный культурный уровень. Когда у заказчика нет вкуса, культуры, её должен прививать архитектор; правда, нас зачастую не слушают: архитектор рисует одно, а на деле выходит нечто совсем другое, поскольку проект попросту уродуют.

Всплывающая подсказка

Я проектировала офисное здание ликеро-водочного завода «Орфей». Старалась сделать всё, чтобы заказчику понравилось. Придумала выносной козырек по примеру Европы, под который заезжают машины. Планировала светлый просторный вестибюль, красивые лестницы, витражи… На третьем этаже должен был располагаться кабинет со стеклянным круглым эркером, из которого виден весь завод; наверху проектировала открытую террасу, чтобы любоваться прекрасным видом. Ну что вы! Директор, к несчастью, умер, и никому ничего стало не надо. Здание так и стоит в довольно жалком виде, далеком от моего проекта.
Вот (показывает.— Авт.) эскизный проект жилого дома на ул. Мичурина. Задумывался невысокий дом, разноэтажный, с мансардами, квартирами нестандартной планировки. Его начали строить — и появился лишний этаж, потом жители довершили дело, уродливо застеклив балконы, и теперь это здание даже я сама узнаю с трудом.
Очень много проектов не было воплощено в жизнь. Работая в «Гипропромсельстрое», я участвовала в проектировании троллейбусного депо в Заводском районе. Это было очень интересно. Огромная территория с большими производственными корпусами, бытовым корпусом, 12-этажным инженерно-лабораторным… Депо так и не построили, а задумка была очень хорошая. Построили только одну подстанцию, и ту переиначили так, что не узнать.
В том же «Гипропромсельстрое» мы делали проект реконструкции и расширения Саратовского политеха. Мы сделали проект застройки всей территории института, выполнили функциональное зонирование, выделив учебную, спортивную и жилую зоны. Проектировали торжественный въезд в институт и пр. Сделали всю работу, в «Гипропромсельстрое» прошел внутренний градсовет, получили одобрение. Вышли на городской градостроительный совет, на котором нас просто растоптали и смешали с грязью! Причем никаких возражений принципиальных не было, зато выговаривали, что мы хотим изуродовать памятник архитектуры! Так или иначе, ничем не закончилось, а политех в затрапезном виде так и стоит.
Когда я работала в «Саратовгражданпроекте», довелось проектировать культовые здания. В 90-е годы территорию бывшего Свято-Алексеевского скита на Вишневой отдали женскому монастырю. Один из сельских ДСК в порядке спонсорской помощи построил здесь сестринский корпус из своих панелей. Получилась самовольная постройка. Главный архитектор города В.К. Барсуков потребовал разработки проекта. Проект заказали 2-й мастерской «Саратовгражданпроекта», я была ГАПом. Всю территорию разделили на зоны, вывели родник ко входу, распланировали угодья, домики для священников, отдельно стоящую часовню, инженерные сооружения и т.д. Должны были построить новый большой храм. Я стала проектировать, а это сложно, потому что подобного опыта у меня не было. В каком стиле строить? Как отделывать? Чем покрывать купола? Ведь это были 90-е годы, когда еще не было толком ни денег, ни хороших отделочных материалов. Хотелось как-то осовременить здание, отдать дань времени. Но в РПЦ очень жесткие каноны — обязательно пятиглавие, обязательно здание в форме ковчега, отдельная колокольня, трапезная и пр. Тогда в институте еще не было компьютеров, мы все делали руками. Я строила перспективу, перышком рисовала, с картинки делали увеличенные фотографии. Для наших конструкторов во главе со Станиславом Ивановичем Чупахиным это тоже был новый опыт. Наконец, проект был закончен. Торжественно заложили камень в фундамент, устроили большой праздник, накрыли стол, были представители власти, проектировщики… Отпраздновали — и всё. И девять лет ничего не происходило. За это время были поползновения изменить проект, причем не приходило в голову, что это авторское произведение. Я даже пригрозила, что в суд подам, хотя, честно сказать, не верила, что его выиграю. И вдруг, спустя сколько-то времени, начинают строить. И почти по моему проекту! Конечно, не тот цвет, не те витражи, тем не менее, это сделано, это живет.
Если проект воплощен целиком и полностью по замыслу автора — это большая удача и редкость.

Всплывающая подсказка
Саратов, Гипропромсельстрой, проект Трамвайно-троллейбусного депо в Заводском районе.

К сожалению, отношение к архитектуре и культурному наследию в нашей стране и, конечно, в нашем городе сейчас совершенно варварское. Не сохраняют, не реставрируют, а зачастую просто сносят не только здания, имеющие официальный статус памятников, но не считаются и с более поздними постройками, уродуя их различными переделками, пристройками, безобразной рекламой. Мы массово теряем наследие уже советских лет, архитектуру модернизма. То, чему меня, в частности, учили. Посмотрите на наш «Детский мир». Это ведь очень красивое, грамотно сделанное здание — с галереей на первом этаже, с площадью перед входом. Галерею застроили, фасад облицевали чуждым материалом и завесили баннером. То же и с ансамблем жилых домов с магазинами «Руслан» и «Людмила». А ведь там была очень неплохая архитектура, отражающая свое время. Кому стало лучше от этого?

О профессии
Я никогда не жалела, что стала архитектором. Никогда! Как можно жалеть о том, что стало твоей жизнью?! Архитектура — это тяжелый, зачастую неблагодарный труд, но могу сказать, что и удач бывает немало. Я поучаствовала в восстановлении Ташкента после землетрясения, узнала многих прекрасных людей, поработала во всех сферах этой профессии, что удается далеко не всем.
Вот профессию жалею. Жалею, что сейчас она зачастую просто обслуживает строительный бизнес и деньги в угоду безвкусице и необразованности.
______
Реклама
Конусные дробилки нашли широкое применение во многих сферах промышленности. Из-за больших нагрузок, детали могут выходить из строя. Приобрести запчасти на конусные дробилки можно на сайте https://zavod-GCM.ru.Широкий ассортимент по доступным ценам.

Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями


Теги:

Оцените материал:12345Проголосовали: 22Итоговая оценка: 2.95
В саратовских школах, где будут проходить выборы, отменят уроки
В Саратовской области официально вводится карта жителя: что она дает
Председатель Саратовской облдумы возмутился зарплатой под 200 тысяч рублей
Иван Козаченко уволился из "СГЭТ" через месяц после назначения
Депутат отрезал воду и электричество в скандальном общежитии в центре Саратова: жильцы десять лет скитаются по родственникам
Мэра Саратова и депутатов гордумы предложили не наказывать за коррупцию во время эпидемий, забастовок и терактов
Так "прикрывают" только своих. Официальный комментарий по поводу полицейского "нападения" на шиномонтаж в Октябрьском районе
Реконструкция трамвайного маршрута №8 в Саратове. В Комсомольском поселке уложили шпалы
На социальные гарантии сотрудников и неработающих пенсионеров ПривЖД в 2023 году направлено более 4,5 млрд рублей
В Саратовской области районным прокурором стала 30-летняя Анастасия Решетняк
Какой малый город Саратовской области является комфортным для жизни?
Оставить комментарий

Новости

Частное мнение

18/03/2024 17:19
Беседа с инсайдером: продолжаются проблемы с Саратовгражданпроектом
Беседа с инсайдером: продолжаются проблемы с СаратовгражданпроектомСлухи у нас
17/03/2024 12:00
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 18-24 марта
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 18-24 мартаКонцерты, спектакли, выставки и другие интересности
16/03/2024 10:00
Субботнее чтиво. Итоги уходящей недели
Субботнее чтиво. Итоги уходящей недели За мельканием одних и тех же кадров сложно уследить
15/03/2024 16:00
Серийные разборки. Сериал
Серийные разборки. Сериал "Женщина в доме напротив девушки в окне"Странный "женский" триллер, создатели которого не смогли ни с чем до конца определиться
14/03/2024 14:22
Так
Так "прикрывают" только своих. Почему в деле о полицейском "нападении" на шиномонтаж в Саратове столько тумана?Произошедшее в Октябрьском районе наводит на вполне определенные выводы

Блоги



Поиск по дате
« 19 Марта 2024 »
ПнВтСрЧтПтСбВС
26272829123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Яндекс.Метрика


«Общественное мнение» сегодня. Новости Саратова и области. Аналитика, комментарии, блоги, радио- и телепередачи.


Генеральный директор Чесакова Ольга Юрьевна
Главный редактор Сячинова Светлана Васильевна
OM-redactor@yandex.ru

Адрес редакции:
410012, г. Саратов, Проспект им. Кирова С.М., д.34, оф.28
тел.: 23-79-65

При перепечатке материалов ссылка на «Общественное мнение» обязательна.

Сетевое издание «Общественное мнение» зарегистрировано в качестве средства массовой информации, регистрация СМИ №04-36647 от 09.06.2021. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Эл № ФС77-81186 от 08 июня 2021 г.
Учредитель ООО «Медиа Холдинг ОМ»

18+ Федеральный закон Российской Федерации от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ