Памяти Владислава Боровицкого
Во всём мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До основанья, до корней,
До сердцевины.
Б. Пастернак
Александр Николаевич!
Летом 2012 года вы предложили мне прочитать ваш материал в журнале «Общественное мнение» о Владиславе Боровицком. Я предупредил вас тогда, что мне интересен не просто рассказ о его последних годах, но анализ произошедшего с ним, и в случае, если увижу искажение, то в оценке буду жёсток – вплоть до требования об опровержении. Но ещё до той нашей встречи человек, познакомившийся с вашим материалом в интернете, обратился ко мне с вопросом: «Кто такой этот Крутов?» Я ответил, что вы специалист в жанре журналистского расследования, берущийся за самые непростые, порою опасные темы, не боящийся вступать в конфликт с властью ради того, чтобы «дойти до самой сути», «до сердцевины». Собственно, это стремление было основополагающей, движущей силой и в профессиональных, творческих установках Влада, того Влада Боровицкого, которого я знал.
Я не сразу решился открыть те два номера журнала, что вы мне дали. Мы с Владом знали друг друга с момента рождения, учились в одном классе, закончили филфак Саратовского университета, создавали с нуля газету «Саратов», первое в нашем регионе СМИ с 50-тысячным тиражом, именно средство массовой информации, а не очередной орган партийной печати – подобно тем, что были прежде и каковым несть числа ныне. Мы, столько лет вместе учившиеся и работавшие, а главное дружившие, дружившие той надёжной мужской дружбой, когда спиной к спине и можешь противостоять людям и обстоятельствам, будучи уверенным, что товарищ твой живота своего не пожалеет друга ради, мы, когда подошло к сорока, вроде бы стали идейными противниками. Один – соблюдающий еврей, другой – православный христианин. Да добавить к этому, что в последние семь лет жизни Влада оказались за тысячи километров друг от друга. Созванивались периодически. Но что звонок в сравнении с живым разговором… Я очень долго не решался открыть ваши журналы.
Собственно, материал ваш не о Владе – о епархии, с которой оказались связаны последние годы Влада. И вот эта связь сделала героем его ваших расследований аж в двух номерах. Непросто складывались отношения профессионального журналиста, редактора, верующего человека Владислава Боровицкого с епархиальным начальством. Почему? В серьёзном журналистском расследовании не может не найтись ответа.
Вы сразу определяете «правила игры». «Во всём цивилизованном мире журналистика и пиар понятия-антиподы, – пишете вы, – поскольку журналистика призвана давать объективную картину мира и окружающей действительности. …журналист собирает и анализирует факты, а уж затем выдаёт «в печать» результаты своей деятельности… Пиар (или в советском понимании этого слова – агитация и пропаганда) – это средства манипулирования общественным сознанием с целью создания искажённой картины мира или какого-либо объекта в интересах заказчика». Вы позиционируете себя представителем первого – журналистского – подхода в противовес «церковному пиару», чистоту которого отстаивает один из критических объектов вашего расследования игумен Нектарий.
Со своей стороны отмечу, что в те времена, когда я учился журналистике, слово «пиар» отсутствовало не только в русском языке, но и в языке-первоисточнике, английском, по крайней мере, у нас про него не слышали. Но вот о различных функциях средства массовой информации мы знали. Вопрос в том, какая является доминантной для данного СМИ. Ежели информационная, то есть надежда получить на выходе собственно средство информации массовой. А коли следуют (хотя бы и бессознательно) хозяева заветам Ленина В. И. и во главу угла ставят агитационно-пропагандистские цели и задачи, то и получается в итоге «орган партийной печати». Информационную функцию положили мы с Владом в основу газеты «Саратов». И когда нас было только двое, и когда стали подтягиваться молодые «андеграундовские» дарования, и когда пришли в газету профессиональные журналисты, главным критерием для публикации материала было то, насколько всеобъемлюще автор собрал факты, мнения причастных сторон, проанализировал их и толково описал, сформулировал свою позицию. Говорю об этом потому, что прийти к такому пониманию своих профессиональных целей было, что для меня, что для Влада, единственно естественным ходом вещей. И чтобы кто-то из нас отказался от такого подхода, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее.
Что же случилось с Владом Боровицким? И почему?
Вы пишете, что он «в последние годы своей жизни из общительного и отзывчивого человека превратился в истеричного и крайне подозрительного религиозного фанатика».
И тут же развенчиваете глубину его религиозного чувства: «А поскольку я (А. Н. Крутов – Б. П.) прекрасно знал, что в православие Влад пришёл, пробыв несколько лет в секте «Лествица», то все его разговоры о матери-церкви воспринимались мною с изрядной долей юмора». К этому обвинению в сектантстве, поддержке, связи с сектантами («гонимыми сектантами») вы систематически возвращаетесь в процессе своего расследования.
Вы предъявляете Боровицкому претензии в моральной нечистоплотности. Вы трактуете его обращение к вам в связи с «делом Пальчиковой» как попытку «защищать сектантку причём чужими руками и не вполне корректными методами».
И, наконец, вы ставите под сомнение профессиональную состоятельность Боровицкого-журналиста, редактора. «А вскоре и Боровицкого попросили с редакторского кресла «Саратовской панорамы». Так он стал главным редактором (четвёртым или пятым по счёту) «Православной веры». Однако, как уже было сказано, и с этой должности был освобождён за год до своей гибели».
Отправной точкой вашего конфликта с Боровицким, как следует из вашего материала, стало «дело Пальчиковой», человека мне незнакомого, о котором, как я сейчас вспоминаю, слышал от Влада во время наших телефонных разговоров того периода. Судя по тому, что вы сообщаете, вина г-жи Пальчиковой может быть охарактеризована как преступная халатность. Да-да, Александр Николаевич, не увлечение «водным учением» Чарковского, которое вы относите к сектантству, а, как бы помягче сказать, разгильдяйство в отношении своей малышки. В вашем материале это названо очень тактично «беспечностью». Но про «беспечность» в той ситуации можно говорить лишь в кавычках.
«Просто произошёл несчастный случай. Либо девочка поскользнулась и ударилась головкой о ванну, либо по какой-то иной причине потеряла сознание и погибла», – свидетельствует вам г-жа Пальчикова. А где же ты была, мама?! Почему тебя не оказалось рядом, когда произошёл несчастный случай? Эти вопросы вырываются сами собой, когда читаешь признание Пальчиковой. Почему вы их не задаёте ни во время интервью, ни в материале?
Очевидно же, что будь г-жа Пальчикова в ванной, когда ребёнок, поскользнувшись, ударился головкой или «по какой-то иной причине потерял сознание», то она мгновенно оказала бы необходимую помощь. Это же на поверхности лежит. Но вы про то ни сном, ни духом, потому как «глубоко убеждены» «в том, что главной причиной гибели ребёнка является увлечение её матери весьма сомнительным с научной точки зрения и походящим на культ учением Чарковского».
То есть, если мальчишка-велосипедист, свалившись с велосипеда, что-то себе сломал или, на дорогу выскочив, под машиной оказался, надо запрещать езду на велосипедах и вообще их производство? А может, правильнее с его отца-матери спросить, почему мальца без присмотра оставили? Когда вхожу на кладбище к папе, первой вижу шикарно оформленную могилу полуторагодовалого мальчика, утонувшего во дворе своего дома в поилке, сделанной из колеса «Кировца». Как мне рассказывали, играл один, споткнулся и упал лицом в воду. Молва людская обвиняла мать ребёнка, что проглядела. Пятилетний сын друга спалил во дворе стог недавно привезённого сена. Друг, вернувшись домой, устроил «разгон» жене с тёщей, которые допустили, что в руках мальчишки оказались спички. Следуя логике, которую вы применили, описывая и оценивая деяния г-жи Пальчиковой, он должен был уничтожить все спички в доме и зарезать корову, для которой и привёз сожжённое сено.
Говоря про содеянное г-жой Пальчиковой как о преступной халатности, я не претендую на профессиональную юридическую оценку, но высказываю личную нравственно-этическую позицию, основанную на предоставленных вами и вами же систематизированных фактах. Почему же вы не рассмотрели эту простую, но трагическую версию? Или у вас была иная цель: тезис о вредоносности «сектантского учения Чарковского» подтвердить? Но чем тогда такая журналистика отличается от пиара? (Уточню в скобках: Александр Николаевич, не введите себя в заблуждение, приписав мне защиту упомянутого учения. Не знаком, в интернете информация тоже какая-то куцеватая. На 5-м месте в поисковике Яндекса упомянута ваша публикация в газете «Богатей», которую вы обильно – без ссылки – процитировали в журнальной публикации).
Вы действительно верите в то, что Боровицкий хотел «защищать сектантку чужими руками и не вполне корректными методами»? Вы понимаете глубину обвинения, выдвинутого вами? По вашим характеристикам, некогда «чрезвычайно добрый и отзывчивый человек, всегда готовый в трудную минуту прийти на помощь и оказать посильную поддержку», фактически превратился в законченного циника-манипулятора.
Вы говорите, что Боровицкий «хорошо просчитал ситуацию», обратившись к журналисту, отстаивавшему свои законные права в противостоянии с облпрокурором в Европейском суде по правам человека. Кто из саратовских журналистов этого не ведал? Или вы полагаете, что Боровицкий не знал, что вы будете получать информацию из первых рук, побеседовав с г-жой Пальчиковой, и составите своё мнение о ситуации? Он как раз вас за это и ценил.
В своей журнальной публикации вы говорите о том, что вызывало вопросы то обстоятельство, почему он, главный редактор епархиальной газеты «Православная вера», не пишет об этом в своём издании. А почему вы об этом у него не спросили? По крайней мере, из вашего материала вытекает, что не спросили. Или тут перевесило «я был польщён и заинтригован»?
Вы не рассматривали этический аспект? Трагедия с ребёнком произошла во время телефонного разговора Пальчиковой как раз с Боровицким. Вы не допускаете, что он мог ощущать свою сопричастность, вину? И уже поэтому не считал корректным публикацию своего материала об этом в своей газете? Не стану обманывать себя, уверяя, что в ушах у меня звучит голос Влада, рассказывающего о том, почему он обратился к вам. Но то, что мы в ту пору говорили об этом, – факт. И мне аргументы Влада в связи с обращением к вам были понятны: циничность в них и не ночевала.
Почему на протяжении двух номеров журнала вы так и не задались вопросом, в связи с чем профессиональный журналист В. Боровицкий, руководивший четырьмя газетами, в газете «Православная вера» был отстранён от руководства (если не ошибаюсь, дважды) и заменён непрофессионалом? Вы же упоминаете, что в последний год жизни он не был главным редактором. У вас не было желания спросить о причинах отстранения Владислава Боровицкого от должности главного редактора в епархии, у его коллег, друзей? Это вполне естественное действие для журналиста, занятого не пиаром.
Кстати, а почему вы не упомянули в том месте, где пишите о своих сомнениях по поводу его обращения к вам, что вы в тот момент заблуждались, полагая, что он главный редактор «ПВ»?
Лет так 25 назад в газете «Заря молодёжи» пришлось мне потратить немало сил на то, чтобы убедить автора кроссвордов, что неправильно называть сценариста автором фильма. Главным аргументом в пользу сценариста было его первенство в работе над материалом: сначала пишется сценарий, и режиссёру остаётся всего-навсего снять по готовому. Мой собеседник-оппонент отступил, но обиду на меня, мне показалось, затаил. Вспомнить об этом заставила ваша фраза: «…если исходить из хронологии, именно Сергея Казовского следует считать основоположником саратовской православной журналистики». Хорошо, что Сергей Иванович этого не слышит. Отец не тот, кто зачал, а кто воспитал. Вы же сами пишите, что «собственных профессиональных журналистов в РПЦ не может появиться по определению». А из светских сотрудничают с ней либо «неофиты, люди, недавно пришедшие в лоно церкви, либо вовсе далёкие от религиозных дел и жаждущие лишь дополнительного заработка. По большому счёту, ни то, ни другое не является недостатком или грехом» Готов подписаться под этими словами. Журналист с большой буквы Сергей Казовский никогда не скрывал, что в журнале «Саратовские епархиальные ведомости» он трудился ради дополнительного заработка. Мне об этом он говорил в присутствии свидетелей. Ему чужая слава не нужна, он давно всё и всем доказал. Потому повторю ещё раз: вам повезло, что он не может прочитать написанное вами про него.
В отличие от Казовского с батюшкой Георгием Калабиным я не знаком. Хочется мне надеяться, что, коли он человек думающий, то и не будет претендовать на то, чтобы считаться основоположником саратовской православной журналистики. Создателем и первым издателем, редактором, автором газеты «Православная вера» да, он является. Не менее, но и не более (в сфере журналистики).
Помнится, ещё году в 1992-1993-м писал на православную тематику член журналистского и писательского союзов, мой коллега по «Заре молодёжи» Владимир Вардугин. Но особого резонанса это не вызывало.
А вот первым, кто не любительски подошёл к делу освещения православной жизни в регионе, вложив в работу профессионализм наряду с личным чувством, горением, душой, стал Владислав Владимирович Боровицкий. Можете, конечно, поиронизировать над моей патетикой, но обратимся к фактам.
Вы упоминаете про «Малиновый родник». Звучит в связи с ним имя его редактора Ольги Клюкиной. Как-то так со снисходительной, скептической интонацией, мол, начинающая писательница не только им занималась, но и созданием для столичного бомонда историко-эротического романа . Но почему вы упомянули про Клюкину, связав с её отъездом в столицу недолгую историю «Малинового родника», и обошли участие в этом проекте других значимых фигур? Нет у вас ни слова о журналисте и редакторе Евгении Музалевском, помогшем найти себя в журналистике многим нашим коллегам, о поэте Светлане Кековой (публикацию подборки стихов которой наряду с подборкой Бахыта Кенжеева я отношу к своим главным удачам в газете «Саратов»). А вы знаете, что не Клюкина была первым редактором «Родника», а кандидат филологических наук Руслан Измайлов?
Почему, говоря про «Малиновый родник» как о газете, вы берёте в кавычки определение «православная»? Скорее, слово «газета» надо было закавычить. Потому что «Родник» являлся приложением к редактируемой Боровицким «Саратовской панораме». Вы знаете, как появился «Родник»? Мне Влад в своё время рассказывал о муках его рождения, но я решил проверить тогдашние впечатления и обратился к Музалевскому, Кековой, Измайлову. И вот спустя десять с лишним лет я услышал чуть ли не слово в слово рассказ о том, ради чего создавали «Родник». Только тогда мне рассказывал Влад, а теперь Евгений Михайлович. А Измайлов с Кековой, вспомнив, как на их кухне появилась идея такого издания с именно этим названием, сделали акцент на том, что пришедший к ним в гости Боровицкий вмиг загорелся идеей, не сулившей материальных выгод, но созвучной его духовным поискам.
Чтобы снизить градус патетический, вспомним анекдот про возвращающихся с международного конкурса двух советских скрипачей. Всё проигравший веселится, виски империалистические пьёт и недоумевает, почему товарищ, занявший второе место, так опечален. «Понимаешь, – пытается объяснить ему второй, – если бы я победил, то мне дали бы сыграть этюд на скрипке самого Паганини. Для меня это то же самое, что для тебя из пистолета Дзержинского пострелять».
Как для вас прижать к позорному столбу продажного прокурора или завравшегося священнослужителя, так для Влада было важно поделиться с читателем своими духовными открытиями, привлечь его к, как ему казалось, истинной вере. И сделать это он, журналист, мог через доступное ему средство – газету, приложение к газете. Вы, кстати, заметили, насколько тактично поступил Влад, создав именно приложение, которое распространялось – и достаточно успешно – отдельно от основного издания?
Создавая это приложение, он, будучи перфекционистом, привлекает лучшие силы, обращается к людям, которые были для него непререкаемыми авторитетами – профессиональными, духовными. От Кековой с Измайловым он идёт к Музалевскому. Материалы каждого номера обсуждаются коллегиально. Пришедшей в «Саратовскую панораму» и неравнодушной к религиозной тематике Ольге Клюкиной Боровицкий также предлагает включиться в эту работу. (Кстати, откуда у вас информация, что её роман «Сафо» эротический? Исходя из названия судите?) Клюкина, между прочим, уехала в Москву после закрытия «Родника».
Почему вы не обратились к издателю «Саратовской панорамы» с вопросом, почему он отказался от издания приложения, писавшего на православную тематику.
Александр Николаевич, если вы хотели разобраться в месте, которое занимает Боровицкий в саратовской православной журналистике, то почему так поверхностно обошлись с «Родником»? Поверьте, общение с Кековой, Музалевским, Измайловым пошло бы на пользу.
Почему вы так поверхностно касаетесь ухода (правильно сказать, убирания) Боровицкого из редакторов «Саратовской панорамы». Ведь с точки зрения, журналиста, противостоящего власти, попирающей все и вся юридические, этические, духовные нормы, это был очевидный плюс в профессиональном и нравственном портрете Влада. Я издалека за всем этим следил, а вы-то могли узнать из первых рук, пообщаться с коллегами Влада, с теми, кто его выживал.
А уход (опять правильнее сказать: убирание) Боровицкого из редакторов «Православной веры». Я ожидал, что вы уделите этому отдельную главу. Из разговоров с Владом я знал, насколько тяжело складывались отношения с привезённым из Москвы новым главой епархии человеком, отвечавшим за прессу, пиар. Если правильно помню, это как раз тот самый ваш оппонент игумен Нектарий. Влад уже редактировал «Православную веру», когда Нектарий начал свою деятельность в Саратове. По-моему, в прошлом он был связан с газетным делом и стал утверждать в «Православной вере» свои представления о творчестве. Эти представления расходились с теми, что сформировались у Влада.
Влад с оказией передал мне подборку своей газеты. Не из миссионерских, но профессиональных побуждений. И вот, обсуждая с ним газету, я сделал замечание по скучной, нечитаемой подаче «вопросов-ответов» на последней полосе. На что он огорошил меня, что тоже хотел бы по-другому подавать, да от него требуют вот такого занудства.
Влад хотел делать СМИ, духовное СМИ, а от него требовали пиара, вероятно, такого, о котором вы пишете в начале своего материала и развенчать тщетность которого стремитесь своей публикацией. Исходя из декларируемых вами установок, я ожидал, что вы постараетесь, в частности, рассмотреть историю работы Влада в «Православной вере», взаимоотношений с руководством епархии, обратитесь с вопросами к игумену Нектарию. Даже отказ от ответа на поставленные вами вопросы был бы к месту. Но вы вопросы не задали ни Нектарию, ни людям, которые помогли бы составить картину.
Как-то всё плоско получается. Вы смеётесь над его разговорами о матери-церкви и едва не обвиняете Боровицкого в религиозном фанатизме, приведя историю, как он выяснял, что делать, как уничтожить старообрядческие иконы. Так ведь для вас, верующего в атеизм, икона – артефакт. Всего-навсего. А для него она была одним из средств познания Творца, а коли такое средство произведено вероотступниками (каковыми для него были старообрядцы), то не то что пользоваться, но и сделать вид, что ничего нет, Влад не мог. Это действительно вносило моральную дисгармонию. Я, еврей, никоим образом не разделяю отношения к иконам. Но я уважаю искренность и цельность духовного чувства Влада.
Как говаривала наша с Владом учительница русского и литературы и классная руководительница Александра Николаевна, «слышал звон, да не знает, где он».
Серьёзные выводы требуют серьёзных аргументов, фактов. По крайней мере, такой подход лежит в основе того рода деятельности, что вы в своём материале назвали журналистикой и противопоставили пиару. Факты, факты, факты… Не заклинания с догадками, а факты. Способность их видеть, понимать, что за ними стоит.
Александр Николаевич, как же так, вместо попыток докопаться до сути, вместо сбора фактов из различных, в том числе не самых удобных источников, вы ограничиваетесь констатацией лежащего на поверхности и выдаёте за выводы журналистского расследования изначально придуманные тезисы? «Такова истинная творческая биография человека, которого пытаются представить светочем местной ”православной журналистики”», – бросаете вы. Это смахивает на банальную месть. Причём месть человеку, который ответить уже не может.
Мой долг – поднять эту «перчатку». Долг перед памятью друга. Долг перед нашей с ним верой в профессиональные идеалы. Я напоминаю вам о моём предупреждении, сделанном, когда вы предложили свой материал мне: вы не правы, вам должно сделать опровержение.
Борис Плохотенко
24 мая – 17 июня 2013 г.
Саратов
________
Реклама
При покупке любого вида одежды на ней имеется ярлык. Он несет в себе информацию о размере изделия, качестве, составе, способе стирки и прочее. Где их можно изготовить? Оформление и изготовление этикеток для одежды от типографии «Два Клена». Более детально ознакомиться с предлагаемыми услугами можно на сайте 2klena.ru.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
