Одним из самых ярких (и в то же время неоднозначным с точки зрения дальнейшей политики большевиков) деятелей Советского режима, посетившим Саратов, стал Наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий. 17 сентября 1918 года его знаменитый бронепоезд прибыл на саратовский вокзал. В то время Троцкий регулярно выезжал в разные уголки охваченной гражданской войной страны, дабы поднимать боевой дух красноармейцев, прибегая не только к зажигательным речам, но профилактическим расстрелам и прочим репрессивным мерам. Последние распространялись как по отношению по отношению к представителям старого режима, так и к своим же.
По прибытию в наш город, Троцкий выступил на митинге в бывшем саду Коммерческого собрания (ныне – скверик рядом с Домом офицеров), а также успел отдать короткий приказ председателю Саратовского губисполкома Владимиру Антонову-Саратовскому: «Подорвать влияние Церкви!»
Дело в том, что 4 августа 1918 года, после известия о казни 17 июля царской семьи, настоятель Свято-Серафимовского храма Михаил Платонов отслужил торжественную панихиду по «убиенному помазаннику Божии». Это мероприятие было воспринято Советской властью как «контрреволюционная акция», и 21 августа в «Известиях Саратовского Совета» появилась статья «Проповедь «святого отца», которая заканчивалась призывом к Губернской ЧК «принять соответствующие меры». Уже через три дня отец Михаил был арестован. В свою очередь саратовский епископ Герман обратился к прихожанам с призывом бороться за освобождение Платонова. В ответ 16 сентября ЧК арестовала Германа, протоиереев Алексия Хитрова, Евгения Анирова и Евгения Шкенёва, а также священников Николая Докторова и Петра Львова. В итоге суд, состоявшийся 6 октября 1918 года в Большом зале Саратовской консерватории, приговорил отца Михаила к расстрелу, владыку Германа к 15 годам заключения, остальных – к 10 годам условно. Правда, после обжалования расстрел отцу Михаилу был изменён на 20 лет заключения, но через год, после того как 25 сентября 1919 года в Москве было совершено покушение на секретаря Московского горкома партии большевиков Загорского, ЧК приняла постановление о расстреле, и уже в октябре Герман и Михаил были расстреляны на окраине Воскресенского кладбища.
Впрочем, распоряжение о борьбе с «религиозным мракобесием» было далеко не основной целью визита Троцкого в Саратов. Главной задачей всесильного наркома стал смотр сил Красной армии, сражающейся в Поволжье с отрядами белогвардейцев. Как пишет в своей книге «Мой неизвестный Чапаев» правнучка Василия Чапаева, Евгения, по прибытию в Саратов, в 9:15 утра Троцкий отправил телеграмму Ленину, в которой говорилось: «Докладываю, что прибыл сегодня в Саратов, где был встречен врид. командарма-4 Хвесиным, членом Реввоенсовета-4 Линдовым и чинами штаба. Хвалынск взят частями 4-й армии согласно заранее намеченному плану без запозданий. Несмотря на недостатки снабжения, части 4-й армии дерутся превосходно, по отзыву командарма и комиссара. Сейчас направляюсь в Хвалынск».
Несмотря на благостную оценку IV армии (штаб которой располагался в бывшем здании Второй женской гимназии, что на Первомайской, 75), отношения её комсостава с Советской властью в Саратове оставляли желать лучшего. Так, командование IV армии, куда прибыл Троцкий, не поставило в известность о визите партийных руководителей Саратова и настроило высокопоставленного гостя против советских органов Саратова. Командарм Ржевский был освобождён от должности, а начштаба Тихон Хвесин, известный тем, что, будучи цирюльником по профессии, снискал себе реноме зарвавшегося брадобрея Троцкого, всячески противопоставлял себя местным органам власти. Как пишет Правнучка Чапаева про Хвесина, «покровительство Троцкого вскружило ему голову» – при полной смене командования IV армии он был поставлен на должность командарма. «Троцкий объявил Саратов и Саратовскую губернию на военном положении. Но именно в этом-то и не было никакой необходимости: ведь военное положение не вводилось даже тогда, когда противник наступал на Саратов. Теперь же, когда он панически бежал, военного положения вообще не требовалось... Саратовцы очень возражали против такого. Во-первых, это нанесло ущерб хозяйству города. Во-вторых, жители города понимали бессмысленность такого запоздалого приказа»,– пишет Чапаева. Зато для Хвесина и руководства IV армии военное положение стало поводом для волюнтаристских перегибов. К примеру, армия не информировала Саратовский Совет о положении на фронте (Совет узнал об освобождении Сызрани и Самары вообще благодаря «сарафанному радио»!). Последствия бюрократической директивы Троцкого о введении военного положения в Саратовской губернии доходили до абсурда. Так, 10 октября 1918 года Саратовскому губисполкому из Вольска было сообщено, что мимо уездного города «в сторону Саратова прошёл пароход с замаскированным названием», который не отреагировал на требования остановиться. Учитывая военное положение, судно задержали. Но тут выяснилось, что на борту оказались командарм Хвесин, член военного совета Линдов и член Реввоенсовета Республики Кобозев. В итоге, коммунистов, следовавших инструкции и задержавших пароход, арестовали, и, более того, Линдов настаивал на их расстреле.
Троцкий же, как он и сообщил Ленину в телеграмме, из Саратова отправился в Хвалынск, а оттуда в Николаевск (ныне – Пугачёв), где встретился с командующим Пугачёвской бригадой Красной армии Василием Чапаевым. Как рассказывает правнучка знаменитого командира, сюда Наркомвоенмор прибыл «с огромной свитой и на двух бронепоездах, полностью оснащённых орудием и пушками». В Николаевске Троцкий посмотрел парад войск с целью «навести порядок». Ходили слухи, что всесильный нарком планировал чуть ли не отдать Чапаева под трибунал за то, что тот развёл ненавистную Троцкому «партизанщину». Предвзятое отношение высокопоставленного гостя и его свиты к Чапаеву было заметно сразу по прибытию в Николаевск. Троцкий вышел на перрон лишь спустя «часа два-три». Как описывает это событие Евгения Чапаева, «Лев Давидович действительно не торопился выйти из вагона. Они с Хвесиным и прочим окружением долго завтракали и ждали доклада об обстановке в городе». После того, как последним на доклад к Троцкому пришёл Чапаев, оба уже стояли на броневике «Черепъ» и принимали парад. Правда, неуважительное отношение Троцкого к Чапаеву было хорошо заметно: высокий гость ел преподнесённый ему арбуз и чуть ли не плевался семечками в сторону Чапаева. Впрочем, уже через некоторое время Троцкий сменил скрытый гнев на показную милость: «Василий Иванович! Все, что я сейчас увидел,– чрезвычайно меня порадовало. Хочу выразить Вам свою благодарность и наградить Вас золотыми часами. Это очень точные и дорогие часы. Швейцарские. А дружное войско крикнет по этому поводу троекратное «Ура!». Товарищи бойцы! Только что мы просмотрели ваш замечательный парад. Надо сказать, что провели вы его просто отменно. И в первую очередь это заслуга вашего замечательного командира».
Но благодарность была, судя по всему, лишь дипломатическим жестом, за которым крылось недвусмысленное отношение Троцкого к Чапаеву, как к «партизану». После парада, наркомвоенмор объявил, что решением командования армии Чапаеву поручается создать новую, Вторую Николаевскую, дивизию. Причём создать за два-три дня, что в условиях военного времени было сверхзадачей, с которой Василий Иванович, впрочем, справился. Справился, но весьма большой ценой. Направленная на восток, дивизия Чапаева столкнулась с полным игнорированием просьб об оказании технической помощи со стороны верного Троцкому командования IV армии.
Фотографии с сайта oldsaratov.ru
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
 |  |
Теги:
