Уже по пути на несанкционированный митинг 10 декабря я понимал, что вступаю в период жизни, который станет ни с чем не сравнимым бесценным опытом. И правда: именно в связи с теми событиями я начал курить после полугода воздержания. По степени разъедания нервных клеток оргвопросы и переговоры перед теми саратовскими митингами не могли сравниться даже с годами моей учебы на факультете механизации сельского хозяйства. Ниже представлена, по-моему, наиболее полная на сегодня хронология бурных декабря-января 2011-го и 2012 годов, сразу же обросшая вымыслами и кривотолками. По стечению обстоятельств я мог наблюдать все происходящее изнутри. Это мой, заведомо пристрастный, взгляд на те события и роли их участников. У последних на сей счет припасены свои правды и неправды, часть из которых мы уже слышали. А теперь послушайте мою.
Нам любые дороги дороги
Отношение к выборам у меня в силу убеждений уже лет двенадцать как индифферентное. Действующая система демократии включает манипуляционные механизмы куда более тонкие, чем простое подтасовывание голосов. Среди них — допуск к парламентской политике лишь тех, кто соблюдает некий неформальный консенсус, выдерживает скрытый имущественный ценз — ведь без больших денег участие в избирательной кампании немыслимо. В России к этому прибавляются закон о партиях и отечески-заботливая корректировка результатов плебисцита. «Если бы выборы могли что-то изменить, их бы давно запретили». Не я это сказал, но не каждый понимает буквальность аксиомы, в которой парламентаризм — лишь вуаль, скрывающая реальные политические события, действия и мотивы.
Еще в 2004 году, накануне мартовских выборов президента РФ, мы с другими саратовскими участниками левого движения пытались широко агитировать за кандидата «Против всех» — это был последний раз, когда такая строчка присутствовала в бюллетенях. Кстати, технических нарушений на тех выборах не зафиксировала даже ОБСЕ. Обошлась эта позиция нам весьма недешево. В феврале, в ходе подготовки бойкотистского митинга, одному из его организаторов, моему товарищу Антону Кассу сотрудники УБОП подкинули героин, что обернулось для него тюремным заключением. Остальных активистов также трясли по полной. Провокация против Касса удалась благодаря работе агента ФСБ, который в течение нескольких лет был внедрен в нашу организацию под видом простого школьного учителя-коммуниста Славы Томенко. Мы ходили к нему домой, гуляли, вместе пили из горла водку на морозе. Почти семь лет спустя, 10 декабря, при таком же морозе я встречу его, с рацией в кармане, на митинге за честные выборы у Крытого рынка. «Привет, Слав, как работа?». Через десять минут он неуловимым борцовским приемом скрутил какого-то сошедшего с ума отставного офицера с крамольным плакатом. Но толпа, бурлившая у залегшего в зимнюю спячку фонтана, этого не заметила. Она не могла надышаться декабрьским воздухом, в которым впервые за последние лет десять было столько пьянящего кислорода, что звон в ушах почти заглушал наш слабенький мегафон. Люди ловили несуществующие снежинки, а прилетали слова.
Неожиданный подъем интеллигенции, «которая не знает ни одного человека, голосовавшего за «ЕР», означал лишь одно: на платье голого короля появилась дыра, которая и приковала внимание рассерженных горожан. Для нас, левых, это был шанс попытаться показать им, что и платья-то никакого нет: пока массы сами не сделают себя властью, она будет оставаться у их оппонентов — относительно немногочисленного слоя крупных собственников и бюрократии. Главное — показать это и заразить людей ощущением собственной силы. Что будет дальше, загадывать было бессмысленно, учитывая, что еще за день до госдумских выборов 4 декабря 2011 года никто не мог прогнозировать выход на улицы Москвы, не говоря уже о провинции, тысяч и десятков тысяч протестующих.
Столичный креативный класс сдетонировал на следующий день после голосования, узнав в утренних новостях, что партия «покажитемнетогоктозанееголосует» вновь лидирует с 49 процентами. На тот момент ее настоящий рейтинг не только был рекордно низок, но и — большая часть интеллигенции этого не понимала — отвечал всеобщему разочарованию в политике как таковой. То есть нелюбовь к «ЕР» сама собой не конвертировалась в доверие к оппозиции. Исключение из этого правила составили лишь некоторые «сердитые горожане», вслед за Алексеем Навальным голосовавшие за любую партию, кроме правящей. Все эти партии распорядились бесплатным доверием по назначению — нажав педаль и захлопнув крышку.
Но это мы узнаем позже, а в те выходные 4-5 декабря полусонный Саратов волей-неволей поймал московские сигналы. В понедельник местная молодежь создала «ВКонтакте» сообщество с предложением устроить в городе свой митинг против фальсификаций выборов. Подобная акция в столице уже была назначена на 10 декабря. Группа пополнялась участниками каждую минуту и набрала за день-два несколько тысяч человек. Сотни участвовали в обсуждении, к которому присоединился и я, предлагая при организации протеста отказаться от всякого сотрудничества с официальными партиями, несмотря на звучавшие предложения отдаться в руки профессиональных политиков. Состав администраторов, явно напуганных произведенным ажиотажем, постоянно менялся. В конце концов до них дошла мысль о возможной уголовной ответственности за массовые беспорядки — возможно, вместе с гостями из центра по противодействию экстремизму ГУ МВД области. Сушившие штанишки админы сообщили об отмене мероприятия, но до того как они успели удалить группу, была создана новая. Ее создал пользователь, скрывавшийся под псевдонимом «Мир Иллюзорный». Как я вынес из приватных бесед, это программист, полностью погрузившийся в буддистские духовные практики, голосующий за КПРФ. Судя по неподдельному отвращению к либералам, начало девяностых этот человек застал уже во вполне сознательном возрасте. Он объявил о поиске людей, готовых помочь в законном согласовании будущего митинга с городскими властями. Отозвались я и участник группы «ВКонтакте» Роман Сергеев. Мы полчаса посидели с ним в кафе, он угостил меня кофе с апельсиновым соком. При своих весьма правых взглядах Роман оказался бесконечно далек от политики. Это был доброжелательный парень, худощавый и интеллигентный. Он курил хорошие сигареты и в самый лютый холод ходил без шапки. Вскоре мы сдружились.
Встреча в отделе
В тот же день, в пятницу накануне митинга, мы понесли в мэрию уведомление, хотя закон требует предупреждать об акции минимум за десять дней, и санкционировать его было невозможно. То есть на деле мы заранее брали на себя ответственность за незаконное массовое мероприятие, понадеявшись на благоразумие чиновников и силовиков. Более того, мы подписались под акцией, которая могла закончиться чем угодно,— кто те тысячи людей, которые завтра придут к цирку? Насколько серьезны слова тех, кто жаждет крови единороссов? Как отреагирует полиция? Все зависело от того, что будет в это время в Москве. А ведь могло быть и месиво — реакцию заматеревшего путинского режима на такие вызовы еще никто не видел.
Печальный итог украинского Майдана несколько изменил мое отношение к событиям трехлетней давности, но я по-прежнему уверен, что в стороне оставаться тогда было нельзя. В том числе, чтобы не отдавать инициативу в руки националистов. Признаюсь, этот мотив сначала превалировал.
Неделя перед митингом проходила со смесью тревоги и предвкушения. Ежедневно встречались активные участники группы. Многие из них когда-то уже имели отношение к политике, например, Алексей Лукьянов раньше занимался созданием экологической партии. Народ готовил и расклеивал листовки с анонсом митинга, рисовал плакаты. Люди из отдаленных районов писали, что 10-го специально приедут в Саратов. МВД предупреждало об ответственности за незаконные выступления, к нему присоединились наиболее трусливые политики.
Так 8 декабря глава «молодежки» ЛДПР Николай Асафьев заявил средствам массовой информации следующее: «Действовать надо строго в правовом поле. Когда людей призывают пойти на массовое мероприятие, при этом четко осознавая, что оно несогласованное, в моей голове появляется только одно слово — «подстава». Ясно, что людей разгонят, и по закону «О полиции» правоохранительные органы будут совершенно правы. Потом появится повод говорить, что оппозиция якобы не может нормально действовать».
До визита в мэрию я предупредил отдел общественных связей о намерении так или иначе легализовать готовящийся митинг, поэтому политическая полиция была в курсе. Глаза ожидавшего нас подполковника Харольского выражали готовность выполнить какую-то нужную, но не очень приятную работу. Г-н Харольский был знаменит тем, что в его кабинете некогда скончался свидетель по громкому делу о мошенничестве с переназначением облпрокурора. Интонации вопросов, по законам жанра, менялись от вкрадчивых до командных и обратно. Первым делом он пытался выяснить как можно больше о Романе Сергееве — всё вплоть до классового происхождения. Удовлетворив любопытство, офицер и его сослуживцы дали понять, что оценили нашу тягу к законности, и, если мы воздержимся от захвата почты и телеграфа, толпу разгонять не будут.
На субботний митинг я шел один, потрясываясь от дурных предчувствий, холода и сильнейшего похмелья: прошлый вечер провел с друзьями в «Мэшинхеде», где сначала требовал от вокалиста одной группы сделать со сцены анонс акции, а затем чуть не подрался с барабанщиком другой и был уведен восвояси благоразумной супругой. Встретившись с нашими недалеко от места сбора, я открыл припасенную бутылку газировки, которая взорвалась в руках и покрыла меня и окружающих ледяной коркой. В таком виде мы приблизились к фонтану, там уже темнела впечатляющая толпа. На возвышении стояли депутат Госдумы от КПРФ Валерий Рашкин и его окружение, вещали что-то через переносную аппаратуру. Выглядело это так, будто коммунисты решили захватить общегражданское мероприятие. Взобравшись к ним, я несколько минут в свой мегафон выкрикивал проклятия кучке людей в красных шарфах. Тут я обратил внимание на их оживленную жестикуляцию. Оказалось, что член «Яблока», ныне покойный Михаил Наместников, то ли из заботы, но скорее из вредности, позвал коммунистов в качестве «прикрытия» — представить все как встречу с избирателями. Мы наконец сгруппировались вместе на каменном ограждении фонтана. Только я начал выступать, как за рукав меня стал дергать, требуя мегафон, заводила футбольных фанатов по кличке Малыш. «Я не думал никогда, что он такие слова-то знает»,— прокомментировал слышавший его речь Роман Сергеев.
«Ты же понимаешь, что мы будем вынуждены привлечь вас к административной ответственности как организаторов несанкционированного мероприятия»,— доверительно сообщил мне Харольский. Я мог только устало кивнуть. И действительно, через пару недель нас с Ромой осудили к штрафам. «Встреча с избирателями» не прокатила.
Рядом со мной в толпе стоял знакомый — Юра. Он был очень нетрезв, и подполковник Харольский как раз пытался его принять в лоно своей бесчеловечной системы. Харольский был в штатском, а Юра — сильно пьян и жестами объяснял: чтобы пройти с подполковником, тому нужно иметь на плечах погоны. Рядом как назло не было фрунзенских ментов, а офицеру надо было следить за выступающими, так что приходилось рассчитывать только на силу убеждения. Уже в отделе подполковник Харольский узнал, что Юра работает в Москве на федеральном канале НТВ и в Саратове наездом. Поэтому его пришлось отпустить, как и еще 15 задержанных после митинга, в основном — левых активистов. Одного из наших, Олега Петрова, освистанный толпой депутат Рашкин подвозил из полиции на кричаще-антикварных «жигулях».
Еще до того как толпа рассосалась, ко мне подошла одна знакомая журналистка, бывшая коллега по одному изданию, записать пару слов. Среди прочего она просила прокомментировать мое отношение к единороссу, главе Саратова, Олегу Грищенко. Я ответил, что это было бы некорректно, учитывая тогдашнее сотрудничество между ним и редакцией, где я работаю. И добавил, что говорю это не для публикации. И все завертелось.
ПМС при губернаторе
Начальство моей знакомой распорядилось диктофонной записью по-своему. В течение нескольких дней интернет-издания «Четвертая власть», «Саринформ.ком» и губернаторская газета «Новые времена» разразились заголовками в духе «Организатор митинга несогласных: мой спонсор — Грищенко». Сидя перед рабочим монитором и читая это, я понял, что сдерживаюсь, чтобы не пустить слезу. Не столько из-за обиды за себя, а черт даже знает... Скрипя зубами настрочил ответ и пошел курить. В то время, напомню, саратовские единороссы находились в состоянии холодной войны между собой. Губернатор Ипатов и компания — с одной стороны, Радаев, Грищенко и прочие — с другой. В первый рабочий день после прошедшей акции тогдашний вице-губернатор Александр Бабичев публично заявил, что протесты в Саратове при моем посредничестве организованы главой города, чтобы подставить главу региона перед федеральной властью.
Олег Грищенко, само собой, был не менее ошарашен такой конспирологией, о чем не замедлил высказаться. Наверняка он впервые слышал фамилию журналиста, из-за которого обрел нежданные проблемы. Однако вскоре ту же мысль повторил и сам Павел Ипатов. Выступая на пресс-конференции, губернатор сказал следующее:
«Мы выяснили, что один из организаторов акции, работник «Общественного мнения» Вилков, на вопрос о Грищенко сказал, что оценивает его положительно, ведь Грищенко — его работодатель. Возникает вопрос, неужели пул Грищенко организует марши несогласных? Эти нюансы надо как-то интерпретировать».
Затем Ипатов привел слова Грищенко обо мне: «Он сказал, что «это продвинутый журналист, и если он нарушил закон, то пусть ответит, но журналисты должны его поддержать». Этот посыл у меня вызвал недоумение. К тому же, получается, что акцию несогласных против власти, которую олицетворяет Грищенко, организует его работник, здесь получается раздвоение, и его надо прояснить».
Глава города, конечно же, поспешил избавиться от занозы в моем лице, но не тут-то было. Надо отдать должное руководству нашей медиагруппы: все удары с этой стороны оно полностью приняло на себя.
Пока единороссы выясняли, кто из них раскачивает лодку, ряд профессиональных борцов с режимом поняли, что слухи о моей работе на власть — это неплохой предлог отодвинуть меня и левых активистов от координации движения. Националисты, члены КПРФ, часть «яблочников», активисты «Солидарности» и сторонники Михаила Прохорова пытались как можно шире разнести весть, что я, мол, марионетка в руках серых кардиналов горадминистрации.
Например, тот же Николай Асафьев написал: «Кстати, громче всех драли горло, призывая прийти на митинг, отлично зная, что он не согласован (то есть открыто подставляли людские спины под полицейские дубинки, потенциально — слава Богу, всё обошлось), журналисты одного всем нам известного интернет-портала, которые, сколько я себя помню, ПЖиВ жопу лизали и лижут, ой то есть аффилированы с действующей властью, а тут вдруг заделались охренеть какими оппозиционерами. Вот кто они — подлецы, дурачки, провокаторы или просто наивные мальчики-зайчики?».
Не готов судить, кто в данном случае Асафьев — подлец, дурачок, провокатор или просто наивный мальчик, вышедший из прокремлевского движения «Наши», но слово не воробей.
Упомянутые товарищи подкатывали и к Роме Сергееву с надеждой добыть признание, что он нанят мною на грязные грищенковские шекели. Это могло вызвать у него лишь усмешку. Эхо того информационного вброса, многократно усиленное политтехнологом губернатора Максимом Орловым, еще много месяцев разносилось изданиями ипатовского пула и сквозняком гуляло по кулуарным сборищам оппозиции. Помешивая от пригорания кашу в голове, наши недоброжелатели с обеих сторон щедро ею делились.
Руки заняты — потираем
В первый же понедельник после 10 декабря, за несколько часов до того как я пущу слезу от профессионального благородства коллег, мы понесли уведомление о втором митинге. Как уже было известно, следующая всероссийская акция оппозиции с требованием отмены результатов выборов в Госдуму состоится 24-го числа. Вместе с обязательством ее организовать мы с Сергеевым приняли на себя руководство сетевым протестным сообществом. Путем голосования местом была избрана Театральная площадь. Втроем с еще одним добровольцем, коллегой Антоном Кассом, мы появились у крыльца мэрии еще до начала рабочего дня. И выяснили, что каким-то необъяснимым образом (накануне был выходной) в профильном отделе уже лежит заявка на проведение митинга у цирка на площади Кирова, подписанная функционерами КПРФ Владимиром Масловым и Дмитрием Сорокиным. Казалось, они оставили в этих коридорах мятежный дух брежневских семидесятых.
Одновременно у консерватории собрались митинговать ЛДПРовцы, которые, как мы помним, идею первой акции заклеймили. Чуть позднее свое уведомление подали либералы: «яблочники» Наместников и Залкинд вместе с представителем «Солидарности» Алексеем Битюцким. Они предпочли проводить свое мероприятие также у консерватории. В комментарии одному из информагентств Битюцкий заявил, что не считает необходимым приходить на «акцию Вилкова-Касса». «Мы ждем протестующих на нашей площадке!» — сказал он. Других журналистов Битюцкий заверил, что митинг 10 декабря — провокация ФСБ.
Короче говоря, каждый, кто когда-либо травил тараканов аэрозолем, может представить как выглядел в этот момент единый фронт местной оппозиции.
Тем же вечером меня вдруг позвали на келейное совещание с участием чиновников и пиарщиков, отвечающих за внутреннюю политику мэрии. Распыление протестных сил их откровенно радовало. Неутвержденные уведомления с азартом тасовались на столе. Мне было обещано, что нашу акцию согласуют, как и остальные.
— Условие одно: ты должен отказаться от участия в организации, чтобы в заявке о митинге был кто-то вместо тебя.
— Тогда вы будете иметь дело с националистами.
Довод подействовал. Но власти еще не знали, что их ждет сюрприз.
Во вторник, 13 декабря, с главой реготделения «Яблоко» Дмитрием Коннычевым и руководством коммунистов удалось договориться сесть за стол переговоров и обсудить объединение на 24-е декабря. Разрешение от мэрии на проведение собственного мероприятия нам было необходимо лишь как аргумент в отстаивании своих условий — условий беспартийного большинства, спаянного только посредством интернета. Мы собрались в маленькой комнатке горкома КПРФ на Советской. Между пыльными пачками газет и старыми квадратными мониторами расселись под неправильными углами друг к другу эмиссары заинтересованных партий, профессиональные оппозиционеры, любители и просто желающие. Представители сетевой публики пришли с непоколебимым намерением добиться запрета на использование в ходе митинга политической символики. Такой императив мы получили по итогам голосования в соцсети. Но красный депутат Геннадий Турунтаев выдвинул, как ему, наверное, казалось, железный аргумент.
— Красное знамя — знамя победы, почему мы должны прятать его как какие-то трусы? Это для нас позор!
— Я сам коммунист, но флаги наши никому сейчас не нужны.
После моих слов лицо Турунтаева на какое-то мгновение прояснилось. Тут еще и Коннычев нас поддержал. Решено было, что общий митинг, сменяя друг друга, проведут три человека: Наместников от «Яблока», Маслов от КПРФ и я от «гражданских». Каждая сторона будет иметь квоту на выступающих и сама их определит. Партийные флаги запрещены. В качестве места была выбрана площадка коммунистов — цирк, площадь Кирова.
Погромилка не выросла
Кстати, по поводу националистов. Ни один из их саратовских лидеров не нашел в себе достаточно тестостерона, чтобы не то что выступить на несанкционированном первом митинге, но и просто туда прийти, хотя площадь перед цирком пестрела шарфами имперской черно-желто-белой расцветки. Перед новой акцией радикальная националистическая организация «Русский блок — Саратов» обозначила свое отношение к кампании против фальсификации выборов. Ее заявление было опубликовано в интернет-дневнике сопредседателя ультраправой коалиции Ильи Майорова. Грамматику сохраняю:
«О позиции националистов к митингу 24 декабря в Саратове. Продолжаем воздерживаться от участия. Если 10-го числа было организованно провокаторами силовиков (Вилковым в частности). То сейчас их место заняли КПРФ, ради управляемого выпуска пара и поднятия собственного рейтинга. Просто потому, что провокаторы показали свою не эффективность. Так как националисты считают состоявшиеся выборы нелегитимными, Думу незаконно избранной, все принимаемые ею решения и законы недействительными и необязательными к исполнению. То быть на акции с партией, которая участвует в работе данной Думы, считаем для себя невозможным. Также призываем и остальных граждан Саратова, не уповать, на организаторов мероприятия, а переходить к более действенным методам отстаивания своего мнения и позиции!».
К этому времени, в непосредственной подготовке второго митинга участвовали уже около двадцати беспартийных добровольцев, набранных в сетевом сообществе. Судя по активности в группе, акция имела все шансы перебить по численности предыдущую, собравшую не менее тысячи человек. Но тут нам подставили очередную подножку. Некий пользователь «ВКонтакте», очевидно действовавший в интересах «Единой России», под псевдонимом Евгений Ловчев написал в нашей группе, будто по Саратову раздаются листовки с предупреждением о готовящихся националистами антикавказских погромах именно в том месте, у Крытого рынка, и в то время, когда был запланирован митинг. Фото листовки прилагалось, она была стилизована под самиздат антифашистских субкультур. Буквально в тот же момент новость о листовках и погромах появилась на сайте ИА «Взгляд-инфо». Как выяснилось, провокация вызвала ярость не только у нас, но и у самих праворадикалов. Листовка, естественно, существовала лишь в одном экземпляре, чего вполне достаточно для притравливания компетентных служб.
Сам митинг 24 декабря прошел без задоринки: казалось, людей вышло еще больше. Покоробило меня, что на акцию явился Илья Майоров, только что обливший мероприятие помоями. При этом своих сторонников он оставил по домам. Более того, он выступил, засветившись перед камерами, по квоте «Яблока». Как выяснилось, сопредседателя «Русского блока» пригласил глава городской ячейки «яблочников» Михаил Наместников. Были и иные неожиданности — выступление политика Вячеслава Мальцева, чей помощник Кармишин в это время обвинялся в покупке голосов на выборах в Энгельсе и скрывался от следствия. Еще запомнился редактор «Четвертой власти» Вадим Рогожин, который стоял у микрофона с жирным белым бантиком на груди и вещал в духе «Путин нам этого не простит, поэтому надо идти до конца». Это было незадолго до того, как Рогожин станет преклоняться перед Вячеславом Володиным и кликать белоленточников «иудами».
ЛДПР общую акцию проигнорировала — в это время желто-голубые проводили малочисленный митинг у консерватории.
Предложение, от которого надо отказаться
Очередные манифестации в Москве были назначены на 4 февраля 2012 года. В новогодние праздники я забылся сном праведных без академических задолженностей, пока 8 января не раздался звонок Дмитрия Коннычева. В кофейне, где мы встретились наедине, была чопорная атмосфера, рождавшая волну самых дурацких чувств. Купленный на все имеющиеся с собой деньги наперсток с кофе приходилось держать в руках, чтобы не разбить ненароком стеклянную столешницу. Низкие кресла будто взяли из декораций к «Основному инстинкту».
Глава областного «Яблока» предложил план. Он обезоруживающе признал, что партийный формат работы себя исчерпал. «Должна быть создана внепартийная организация, где все будут представлены на индивидуальной основе»,— говорил Коннычев, вытряхнув из рукава название — «Саратовское объединение избирателей». Именно оно, говорил мой собеседник, должно быть организатором следующего митинга.
При всем уважении к Коннычеву я осознавал, что в отличие от меня он, как житель планеты под названием «реальная политика», преследует цель, которую по крайней мере можно пощупать. И даже с гордостью показывать — это удостоверение депутата российского парламента. По его подсчетам, вместе со списанными в ТИКах голосами «Яблоко» преодолевало проходной барьер с автоматическим вручением думского кресла первому номеру партийного списка, который имел честь возглавлять мой визави. Чаяния других наших заклятых союзников-партийцев, молча рассуждал я, могут быть куда более циничны: скажем, шантаж власти для получения синекур. Тем самым лидеры партий никогда не станут разговаривать на равных с теми, кого считают своей массовкой. На фоне разницы интересов политики не могли отдать инициативу электорату, который каким-то чудом стал самостоятельным игроком на их привычном поле.
Также я знал, что впереди выборы президента и что гораздо важнее выборы в областную думу. Актуальность прямой пропаганды возрастала с каждой неделей. Беспрецедентно массовые митинги стали для этого прекрасной трибуной. Но вместе с тем обострялась и конкуренция между партиями. А значит, в предложенном виде СОИ становилось, во-первых, средством контроля партий над гражданским большинством, во-вторых — ареной межпартийных разборок. То есть тем, что меньше всего нужно было гражданским активистам.
Я ответил, что мы подождем со вступлением до марта, когда пройдут выборы президента, а тем временем можем побыть при организации в статусе наблюдателей. По поводу митинга 4 февраля — наученный горьким опытом, я сказал, что готов ждать до первого возможного дня подачи уведомления. И если к тому времени «Саратовское объединение избирателей» не будет создано, чтобы мы успели примерно оценить смысл сотрудничества, нами будет подана самостоятельная заявка на акцию.
Пророк — это не тот, чьи предсказания сбываются, а тот, кто склонен к произнесению пророчеств. Помня это, я обычно не разбрасываюсь предсказаниями. Но тысяча чертей, в этот раз я оказался еще ближе к истине, чем думал.
В середине января мы подали уведомление о проведении митинга 4 февраля. И вовремя — во дворе городской администрации мы столкнулись нос к носу с Масловым и Сорокиным, которые спешили нас опередить.
Чур, не валяться потом в мавзолее
В двадцатых числах января в бизнес-центре «Навигатор» прошло закрытое собрание, где было учреждено СОИ. Из тех, кого я помню, помимо Коннычева и Наместникова от «Яблока» и нас с Ромой от «гражданского общества», присутствовали представитель ультралевых Сергей Петунин, Аркадий Евстафьев и Дмитрий Козенко от сторонников Михаила Прохорова, Виталий Павлов и Юрий Слудников от «Республиканской партии», Алексей Полещиков от «Справедливой России», Сергей Афанасьев и Александр Анидалов от КПРФ, Алексей Лукьянов от ПАРНАС, Андрей Битюцкий от «Солидарности», Юлия Абрамова от ЛДПР, Илья Майоров со сторонниками от «Русского блока». В координационном совете должны были быть представлены два человека от каждой, в кавычках, политической силы. Коммунисты сказали, что будут сотрудничать, но вступить не готовы. Лидер эсеров напомнил, как все оппозиционные партии перекупают друг у друга наблюдателей прямо на избирательных участках, и усомнился в работоспособности коалиции. Тем самым подавляющее большинство, состоящее в нашей протестной группе, было представлено лишь нами с Романом, в то время как, например, либеральное крыло насчитывало бы в корсовете десять человек — по двое от РПР, «Яблока», ПАРНАС, «Солидарности» и «прохоровцев». ЛДПР и националисты цементировали обращенную строго направо конструкцию объединения, которое в том же зале, на наших глазах, объявило себя «правопреемником организаторов первых протестных митингов в Саратове». Как выяснилось, они также подали совместное уведомление о проведении акции 4-го числа и наше предложение — провести общий митинг на прежних условиях, без партийной символики — даже не стали обсуждать. В свою очередь мы подтвердили свое нежелание вступать сейчас в СОИ.
«Ваше гражданское движение сдохло, теперь должны рулить мы. Вы должны уступить дорогу политическим движениям и партиям»,— бросил нам вслед националист Майоров, когда мы первыми покидали собрание. Ему поддакивал Битюцкий.
Вернувшись домой, мы объявили в интернет-группе о случившемся. Написали, что рассчитывать придется только на себя. Но вновь обратились к партиям с предложением объединиться на акции без политической символики. Посыпались комментарии поддержки.
23 января координационный совет «Саратовского объединения избирателей» провел пресс-конференцию, где впервые публично объявил о себе. Уши стремительно скручивались в телескопическую трубочку. Коннычев заверил, что партийный митинг на Театральной площади соберет 2-3 тысячи человек. Комментируя журналистам наши условия объединения, республиканец Юрий Слудников сказал: «Если меня внук позовет на семейный совет, я отвечу — нет. Потому что семейный совет устраиваем мы, взрослые. А вы, ребята, придите, послушайте. У нас есть программа, видение, опыт, понимание. И не они будут командовать парадом, а партии, даже незарегистрированные. Пусть ребята варятся в своем вареве, набивают лбы, но командовать парадом будем мы».
«Они пытаются играть на опережение. Не доросли еще до демократии»,— подытожил Илья Майоров. Финальными аккордами стали заявление Дмитрия Коннычева о сборе средств на организацию митинга протеста и существование «Саратовского объединения избирателей».
Что же касается митинга 4 февраля, его мы все же сделали вместе с новорожденным СОИ. Мэрия отказала партийцам в согласовании акции на Театральной площади и свела нас вместе у консерватории. Несмотря на страшный мороз, народ пришел. Звучали речи в поддержку кандидатов в президенты. Это был последний по-настоящему массовый митинг той протестной кампании. Дальше были наши довольно бессмысленные публичные дебаты с партийной оппозицией, а затем совместно — против «Единой России». А еще дальше — всепобеждающий фарс.
До сих пор в моем сознании зима 2011-12 годов отпечаталась как образ рыбы, которая набрала скорость, чтобы перепрыгнуть речной порог, но постепенно замедлялась под тяжестью паразитов-прилипал. Они нашли нового хозяина, а на дне остался тонкий рыбий скелет. Вскоре мы узнали, что без нашего ведома подано уведомление о проведении митинга 4 февраля. Осенью ждали областные выборы. Для объединенной либеральной оппозиции, как известно, они закончились провалом — столь же позорным, сколь безоглядным было предвыборное шапкозакидательство. Остальным партиям досталось тем больше, чем яростней они открещивались от наследия минувшей зимы. Смею верить, что из тех, с кем три года назад мы делили обледенелую брусчатку площади Кирова, девять десятых забыли дорогу на избирательный участок. А курить-то я вроде бросил. Статья ведь и об этом тоже.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
