В этом году XII по счёту международный телекинофестиваль документальной мелодрамы «Саратовские страдания» прошёл несколько позже, чем обычно. Вместо традиционного сентября главный кинофорум Саратова, являющийся также одним из важных событий культурной жизни региона, начал свою работу 29 октября с детского показа, а закончил в ночь на 3 ноября почти запрещённым в России взрослым кино. По двухлетней давности традиции, средства на «важное культурное событие» предоставили не чиновники областного минкульта, а президент фестиваля Олег Табаков и генеральный спонсор Аркадий Евстафьев.
Опять же, по традиции, за несколько фестивальных дней саратовцы имели уникальную возможность посетить десятки различных мероприятий — показы конкурсных и внеконкурсных фильмов, выставки, мастер-классы, лекции, не говоря уже о дискуссиях в формате кофе-брейк. Кроме этого, можно было пообщаться с гостями фестиваля: актёром и режиссёром Сергеем Пускепалисом, критиком Антоном Долиным, киноведом и телеведущим Андреем Шемякиным, членом Академии кинематографических искусств «Ника» Алексеем Погребным и многими другими.
Как рассказывает директор «СарСтрада» Татьяна Зорина, в этом году заявки на участие в фестивале поступили от 170 документалистов из России, Германии, Франции, Великобритании, Косово, Турции, Румынии и других стран. В основную конкурсную программу отобрали 22 документальных фильма и 20 в программу «Панорама.doc», которая состояла из трёх блоков — «европейского» (4 работы), к 70-летию Победы (10) и работ саратовских режиссёров «Наша кинофабрика» (6).
Представляем фильмы, вошедшие в основную программу «СарСтрада», и рассказываем о «дополнительных» событиях.
Скандинавия как предчувствие
Первый день фестиваля начался не с конкурсной программы, а с утреннего показа документального экспериментального короткометражного анимационного кино из Норвегии, Швеции и Дании для школьников. Отметим данный факт особо, поскольку в сравнении с нашей казённой «защитой» детей от всякого «вредоносного» влияния, продвинутое «ювенальное» кино Скандинавии не боится актуальных политических трендов. Показ состоял из трёх картин: это «Соблазнительница» (притча-метафора о европейской судьбе мигрантов из третьего мира, в которой динамично переплетаются жаркие мотивы Африки и нордические реалии Норвегии), «Мать-и-мачеха» (довольно авангардная картина о любви шведской девушки и германского радикала-революционера Норберта Крохера, судя по всему, члена RAF) и датский фильм «Рабы» (спроецированная на реальную гражданскую войну в Судане история двух мальчиков — 9-летнего Абука и 15-летнего Мачека, пробывших четыре года в плену).
Основная конкурсная программа началась 30 октября. Первая картина как бы продолжила «скандинавскую» тему. Роуд-муви «Вместе» Дениса Шабаева повествует об отце и его 9-летней дочери, которые, собственно, и фиксируют свои переживания и впечатления во время путешествия по северной Европе. Угрюмый и в меру заботливый папаша пытается развеселить задумчивое чадо, размышляющее куда ехать,— вперёд к Пеппи или назад к бабушке. Как такового сюжета в картине нет, недосказанность — центральная линия фильма, на фоне которой проявляются характеры героев, криво, в формате home-video, попадающих в кадр с качающимся небом Старого Света. Что-то есть в этом от модного ныне реалити-шоу, но после знаменитых «посткинематографических» виршей ростовского документалиста Александра Расторгуева «Я тебя люблю», «Я тебя не люблю» и недавнего околомайданного видео-арта «Москва-Киев» работа Шабаева несколько тускловата: не то герои не смогли проявить себя в полной мере перед исповедальней окуляра, не то «нейтральный» контекст приелся фестивальной публике…
Винтажно-модерновая лента «Вождём буду Я» Андрея Осипова, рассказывающая о декадентско-морфинистски-амурных виражах биографии поэта-символиста Валерия Брюсова, по логике, должна была как-то оживить публику, что отчасти и случилось. Мешанина старинной кинохроники, имеющая отношение разве что к эпохе Серебряного века, но далеко не всегда к самим персонажам (а то и явно «застаренные» постановочные кадры), погружает в контекст, но закадровый голос превращает документальное кино в нечто вроде музейной презентации — дело, вовсе не плохое, но в жанр документальной мелодрамы попадающее не совсем точно.
Первое точное попадание
Зато магистральному стилистическому направлению «Саратовских страданий» точно соответствует картина Восточно-Сибирской студии кинохроники и молодого режиссёра Анастасии Зверьковой «Земляк». Это абсолютно жизнеутверждающая, живая и сочная лента, главный герой которой — выходец из Мали Франсуа Дембеле — волею судеб ещё в перестроечные годы оказался в нашей стране, причём не где-нибудь, а в заснеженном Иркутске. Как признаётся Франсуа, он чуть ли не с детства мечтал попасть в СССР, но вместо грёз о социальной справедливости оказался в блеклом мире постсоветского упадка. Не беда: африканский весельчак, трудящийся одновременно водителем трамвая и ведущим прогнозов погоды на местном ТВ, окрашивает теплом своей души серые будни капиталистического реализма. А работа режиссера и оператора сделала картину «Земляк» серьёзным претендентом на главные призовые места, что отчасти и произошло: работа Зверьковой была оценена жюри как лучший дебют и удостоилась специального приза «За уверенный шаг в профессию».
То же самое можно сказать и про «Продукты» Натальи Касьяновой, который стал обладателем специального приза ГТРК «Саратов». Такое ощущение, будто кто-то установил скрытую камеру в продуктовый магазин, где-то в российской глубинке (фильм снимался во Владимирской области), и камера эта беспристрастно фиксирует посетителей и продавщицу, которая в условиях «свинцовых мерзостей дикой русской жизни» превращается из рядового работника торговли в некоего духовника для сельских старушек и местных мужиков-выпивох… Продавщица, впрочем, и сама исповедуется, только уже камере: наливает водку посетителям и, вспоминая умершего мужа, плачет под «зацепившую» её музыкальную композицию. Эсхатология и безнадёга, однако, уходят на какие-то третьи планы, выставляя на амбразуру сюжета трогательный подспудный оптимизм, предвкушение некоего душераздирающего просвета, который наступит вслед за похмельем и нищетой повседневной жизни. Ощущением этого грядущего праздника (или праздника Грядущего) и живёт, по сути, русский человек, в чьей душе, несмотря на все тяготы и бардаки, пробивается наружу «Эх, яблочко…».
Картина Александра Калашникова и Владимира Васильева «Замороженное время» формально тоже рассказывает о российской глубинке. Точнее, о величии сибирской стихии, которую выбрал для своей жизни главный герой — писатель и поэт, внучатый племянник Андрея Тарковского, Михаил, переехавший из уютной Москвы в суровый Туруханский край. Правда, богатая и дикая природа Енисея — всего лишь красивый антураж для главного героя, произносящего монологи, как надо жить и понимать «имперское двуглавие» России. По сути, режиссёры могли бы показать «мужицкую сущность» и силу воли Михаила Тарковского и без скучноватых и довольно заезженных моралите. Ведь сама жизнь в таёжных условиях делает человека сильным и мудрым, поскольку практика — критерий истины. И не слово, но дело говорит об этом, что, собственно, неплохо можно передать языком документалистики. Но, увы, режиссура в данном случае вторична по отношению к самопрезентации главного героя, что идёт картине явно не в плюс… А вот операторская работа 70-летнего Бориса Травкина, следовавшего за героем в самые непролазные дали и снимавшего порой по уши в снегу, была по достоинству оценена жюри, которое вручило Травкину специальный приз имени Владислава Микоши.
Конечно же, нельзя не отметить фильм первого дня конкурсной программы «На пороге страха», над которым несколько лет трудился советско-израильский режиссёр-документалист Герц Франк, а после его смерти над материалами работала Мария Кравченко. Это 85-минутная картина про судьбу еврейского ультраправого экстремиста, 20 лет назад застрелившего израильского премьера Ицхака Рабина; картина, ставшая фильмом-открытием фестиваля «Саратовские страдания». Вокруг ленты кипели страсти. К примеру, власти Израиля вообще запретили показывать фильм Франка-Кравченко, поскольку в нём как бы «очеловечивается» террорист Игаль Амир. Ведь по сюжету, а сюжет в данном случае — фиксация реальности, его привечают репатрианты из СССР. К тому же, из-за Амира распадается семья: женщина-репатриантка бросает супруга, выходит замуж за находящегося на пожизненном заключении главного героя и рожает от него ребёнка. Тут вопрос крайне спорный: с точки зрения политической попахивает оправданием еврейского радикального национализма, а с точки зрения жанровой — классическая документальная мелодрама. А ещё фильм «На пороге страха» — своего рода лакмусовая бумажка, проявляющая границы дозволенного в тех или иных странах: на фоне явно несвободного Израиля, к примеру, сложно представить, что в России кто-то снял картину про опального чеченского политика Ахмеда Закаева и его трогательные отношения с звездой мирового кинематографа и коммунистического движения Ванессой Редгрейв…
Кинопанорама эпохи
31 октября конкурсный показ в Нижне-Волжской студии кинохроники начался с серьёзного социального блока. К слову, фестивальная программа отличалась сильным креном в эту сторону: поиски героев происходили на фоне жёсткой панорамы эпохи. Это касается как России, так и зарубежья. Одним из немногих исключений стал, пожалуй, получасовой фильм Михаила Бушкова «Вчерашний день» про таксиста Сергея. Его привычную трудовую повседневность, извините за каламбур, «ломает» перелом руки. И Сергей предаётся воспоминаниям: оказывается, четверть века у него была видеокамера, да и планы на жизнь были совсем другие. Никаким шофёром он быть не хотел, а планировал стать оператором. Картина, снятая по классическим канонам русской документалистики (Михаил Бушков — выпускник школы Марины Разбежкиной и Михаила Угарова),— своеобразный пример современного «производственного кино». Если в советские годы этот жанр почти всегда сопрягался с благодарно-величественным образом сталеваров и хлеборобов, шахтёров и доярок, то сегодня, когда социального заказа на фильмы о рабочих профессиях, к сожалению, нет, режиссёры прибегают к методу не «богостроительской» фиксации гегемона, но к передаче внутреннего мира, эмоций и переживаний.
В «Саратовских страданиях» в прошлые годы участвовали аналогичные картины — «Таня 5-я» Дмитрия Кубасова (про таксистку, кстати), «Вооружён и не очень опасен» Анастасии Винокуровой (про сантехника), да и в этот раз можно выделить целый ряд таких работ. К примеру, добротная и очень серьёзная лента Елены Отрепьевой «Ребалда» про семью собирателя ламинарии в Белом море. Главный герой и его коллеги (в основном это бывшие заключённые) трудятся в рабских условиях, получая гроши за адский труд. Как рассказала автор картины, идея родилась во время посещения Соловков, где раньше располагался лагерь особого назначения. Тема Соловецкого лагеря проходит красной нитью кинохроники, мастерски вмонтированной в лаконичный сюжет.
Но «Ребалда» — не только кино о профессии, оно больше о проблеме нового рабства и социального неравенства в современном обществе. На оторванном от внешнего мира острове электричество подаётся раз в несколько дней, работники живут в убогих бараках, а их орудия не меняются уже, наверное, век. На этом фоне авторы картины приходят в столичный салон красоты с люксовыми ценами на процедуру обёртывания листьями морской капусты.
Близкая по смыслу к «Ребалде» «Потерянная земля» Дарьи Федяевой — это немного эстетская, но весьма зубодробительная история про семейную пару последних жителей посёлка Беринговский на Чукотке. Работа полна эффектных и сильных метафор: герои сжигают личные вещи под оду «К радости» Бетховена, выпускают голубей из мешка, выкидывают чугунные батареи из окон.
Жизнь на отшибе цивилизации (точнее, в параллельном с ней мире) показывает колоритная лента Ольги Привольновой «Звизжи». Так называется село в Калужской области, неподалёку от которого проходит модный фестиваль «Архстояние».
«Звизжи — место жительства Вальки, Людки, Женьки и шестидесятилетней «куколки» Наташки. «Куколка» живет с отсидевшим за убийство Валеркой потому, что тот умеет чинить электрическую проводку. Сам Валерка ходит ночевать к Женьке. А Валька, бывшая нянечка Людки, теперь распивает с ней технический спирт в огороде. Звизжевцы знают о жизни все!» — говорит о своей работе Ольга Привольнова, которая за время съемок в буквальном смысле инсталлировалась в бытие своих героев — забытых всеми деревенских жителей, диссонирующих с заезжими хипстерами и прочими участниками «Архстояния». По словам Ольги, изначально она собиралась снять кино исключительно про модный фестиваль, но в какой-то момент познакомилась с «аборигенами» и решила, что без них фильм не выйдет. Во время обсуждения «Звизжи» Привольнова рассказала, что герои уговорили её выпить с ними крепких напитков, а в момент вечных разборок с сожителем одна из героинь даже стала ревновать его к режиссеру. Символизм: фильм «Звизжи» получил награду «За самое точное попадание в жанр» от киноклуба «Волшебный фонарь». Награда, как сказал директор Нижне-Волжской студии кинохроники Андрей Наймушин, представляет собой фарфоровое изваяние парня с гармоникой, куда залита самогонка.
Ранний Маркс и недетские истории
К лентам, работающим с болевыми точками, можно отнести фильм «В погоне за мечтой» Ким Лонгинотто — картину-репортаж про бывшую проститутку из Чикаго, пытающуюся помогать женщинам, оказавшимся в сексуальном рабстве, и полуторачасовую сагу Казима Оз «Однажды». Последний фильм — это очень серьёзная работа, в подробностях повествующая про забитых национальной сегрегацией и капитализмом турецких курдов, которые, как герои «Ребалды», ездят на сезонные работы: возле Анкары, под палящим солнцем, выращивают салат-латук, посыпая почву вредными удобрениями. Длинный метр картины вовсе не означает, что фильм затянут: напротив, за 90 с лишним минут складывается ощущение недосказанности — помимо трудовых будней, полных бесправия и боли, а также любовной истории, чуть не обернувшейся трагедией. Главная заслуга «Однажды» в том, что авторы наглядно, в деталях показывают социальное неравенство, а картина закольцовывается кадрами, снятыми камерой, положенной в корзину гипермаркета, куда падает уже готовая продукция, произведённая героями. Эдакой метафорой на тему отчуждения в духе раннего Маркса.
Ещё в ряд «социально-политических картин», представленных в конкурсной программе двенадцатых «Страданий», со всей ответственностью стоит отнести фильм ливанских кинематографистов Арека Дакессиана и Фараха Набоулси «Учимся плавать». Это 22-минутная зарисовка о жизни малолетних сирийских беженцев, живущих в лагере в Иордании. Главные герои, глазами которых «Учимся плавать» смотрит в мир, не плачут и не говорят о «гуманитарных бомбардировках», обрушившихся на их головы, не жалуются на беспредел со стороны исламистских террористов, они жалеют разве что о красивых городах, где когда-то жили, о друзьях и играх… А главное — даже не переживания, но сиюминутные радости: один из героев хвастается, что не так давно научился плавать в луже, чего не смог в мирное время, когда ездил с родными на море.
Наряду с «Учимся плавать» «детская тема» звучала в специальном блоке из двух фильмов, связанных с проблемами инклюзивного образования,— это российская картина Ольги Арлаускас «Свои не свои» и французская работа Джонатана Достарта Хензински «Улисс в компании». Обе ленты повествуют об опытах совместного обучения «обычных» детей и тех, у кого имеются особенности в развитии. В Европе этой проблеме уделяется большое внимание, и большинство детей-инвалидов не только учат жить в обществе на равных, но и создают для них удобную среду, примером чего стал эксперимент в колледже Ламартин — дети из нескольких классов ставят кукольный спектакль по мотивам «Одиссеи» и учатся жить и преодолевать трудности в манере эпического театра. У нас с правами детей-инвалидов масса проблем. Хотя инклюзивное образование прописано в законодательных актах, финансирование соответствующих программ и работы тьюторов (людей, присутствующих на занятиях) осуществляется не из бюджета, а за счёт родителей. К тому же, консервативные «коррекционные» методики стигматизируют потенциально талантливых ребят, превращая их в изгоев, за которыми закрепляется оскорбительный статус выходцев из «дебильных школ». Фильм Ольги Арлаускас показывает, что дети с различными заболеваниями и отклонениями при грамотной образовательной политике и позиции родителей могут быть полноценными членами общества. Но недостаток картины в её некоторой однобокости: даны лишь положительные примеры, а про все остальные говорят лишь сухие цифры, хотя не так давно Иван Твердовский-младший заполнил эту нишу своей нашумевшей игровой лентой «Класс коррекции».
Как бы продолжением темы стал «Дух в движении», снятый коллективом молодых авторов: Софией Гевейлер, Юлией Бывшевой и Софией Кучер. Это первый в истории официальный параолимпийский фильм, созданный после Параолимпиады-2014 в Сочи. Статус картины (кино сделано при поддержке российского и мирового спортивного официоза) определяет её несколько глянцевый формат, с обилием высочайшего качества и красоты анимационных вставок и кадров в лучших традициях документального кино BBC. Сюжет фильма не столько про параолимпийские игры, сколько про спортсменов-инвалидов, которые превозмогли недуги и ограничения. И это важный момент: в условиях ура-патриотического угара авторам ленты удалось во многом избежать казённого пафоса и направить имеющееся в распоряжении богатство возможностей на изображение историй героев и пути в спорт. Как отмечают создатели ленты, перед ними стояла задача — выбрать спортсменов со всех концов света и с разными причинами инвалидности (у одних возможности ограничены врождённо, у других вследствие болезни, а кто-то стал инвалидом от прежнего разрушительного образа жизни), с чем они успешно справились.
Цивилизационная «сортировка»
Особняком в конкурсной программе «СарСтрада» стоят картины, посвящённые, условно говоря, метафизике места.
Тому, кто читал роман Алексея Иванова «Ёбург», будет особенно интересно посмотреть 32-минутную работу Павла Фаттахутдинова «Посторонние» — про екатеринбургский микрорайон «Сортировка», в котором в 1989 году произошла масштабная железнодорожная катастрофа — после схода с рельс товарняка на воздух взлетели вагоны с взрывчаткой и соляркой, фактически уничтожив целый трущобный микрорайон, на месте которого выросли новостройки. Но картина Фаттахутдинова не об этом. «Посторонние» об изменении этнического состава местного населения за последние годы, поскольку на «Сортировке» располагается крупный торговый центр, где трудятся сотни иностранных рабочих в основном из ближнего зарубежья. Такой феномен присутствует во многих городах, тот же Саратов — не исключение: у нас возле Сенного рынка, в микрорайоне Шанхай, есть своя малая Азия. Автор ленты раскрывает тему через трёх сквозных героев: русскую девочку-школьницу, которая боится ходить на занятия и вообще иностранцев (хотя в фильме показано, что в школе гости с юга к ней относятся явно не с негативом); местного парня, который бросил школу, ушёл от родителей из-за конфликтов с отцом-алкоголиком и подрабатывает на рынке разнорабочим; а также старшеклассника из Узбекистана — правоверного и целеустремлённого мусульманина, мечтающего стать военным. Казалось бы, герои должны раскрыть тему с разных сторон, но есть определенный крен в пользу расхожего тезиса «понаехали тут»: работяги-азиаты подаются автором как некая орда, из-за чего картина воспринимается как нравоучение с привкусом ксенофобии. Во время обсуждения Павел Фаттахутдинов декларировал: дескать, я родом из семьи казаков, православный и патриотичный человек, которому небезразлично влияние миграционных процессов на наши устои.
«Грумант — остров коммунизма» — капитальная с точки зрения человеческих, средовых и просто художественных образов работа мастера русского кино Ивана Твердовского. Этот фильм про принадлежащий России ещё с 1920-х годов населённый пункт на норвежском острове Шпицберген, куда рабочие вахтовым методом ездят на добычу каменного угля. Правда, основная часть шахтёров — не россияне, а жители восставшего ныне Донбасса. Многие из них ещё с советских лет работают на Шпицбергене, поскольку метод добычи там точно такой же, как на востоке Украины. «Коммунизм» в условиях крайнего севера — это уникальное явление. Тут, посреди снегов, рабочим выдают специальные карточки, и всё питание вместе с инфраструктурой для них, как и в советские времена, почти бесплатно. Однако условия работы в шахте вносят свой драматизм: часть героев, пока снимался фильм, уже погибли в забое. Остальным, надо полагать, довольно тяжко возвращаться на Родину. Один из них позже рассказал Ивану Твердовскому, что его дом в Донецкой области, который он недавно отстроил на скопленные от работы на «острове коммунизма» заработки, был разрушен в ходе АТО одним из первых.
Как говорит Твердовский, норвежцы в советские времена, на примере советского городка Баренцбург, всерьёз полагали, что в СССР самый настоящий рай на земле. Дело в том, что владения Москвы в Норвегии были чем-то вроде витрины «реального социализма», и люди, там работающие, помимо существования вне товарно-денежных отношений, обеспечивались всем необходимым — от качественного жилья до всего спектра опять же бесплатных и доступных услуг. А в это время живущие на Шпицбергене граждане Норвегии (страны, которую теперь принято считать одним из образцов западного благополучия) обитали в бараках. Такое вот противостояние капиталистической и социалистической «витрин». Правда, сегодня число «счастливчиков» резко сократилось — при СССР на русском Шпицбергене работали тысячи, а теперь сотни людей, хотя условия (с оговорками на суровый полярный климат и частый смертельный травматизм) по-прежнему на довольно высоком уровне. В этой части «Грумант — остров коммунизма» символически диссонирует с «Ребалдой» и «Потерянной землёй».
Непередаваемый камчатский колорит представляет картина немецкого документалиста Кристофа Бёкеля «Сёмга, медведи и любовные танцы с ительменами». 44-минутная лента погружает в этнический мир коренного населения Камчатского полуострова — ительменов, их обычаев, культуры и печальной истории. Герои картины, аксакалы, жалуются, что молодёжь не знает родной язык и традиции (а последние весьма интересны: религиозным мировоззрением ительменов считается вера в священных ворон, которым не поклоняются, а воспринимают как равных человеку; в местном языке присутствуют фонетические конструкции, повторяющие «пение» этих птиц). Национальная культура ительменов, как и других коренных народов, стала исчезать после завоевания Камчатки царским режимом, о чём говорит один из героев — местный казак. Он сравнивает этот исторический процесс с освоением конквистадорами Америки, а также напоминает про войны народов севера против колонизаторов (считается моветоном говорить о т.н. русско-чукотских войнах XVIII века, отразившихся крайне негативно на судьбах народов крайнего северо-востока России).
Кроме казака-монархиста, есть и другие герои, которые в негативном ключе говорят о присоединении Камчатки к Российской империи. А вообще-то, фильм посвящён немецкому исследователю Георгу Уильяму Стреллеру, в начале XVIII столетия поведавшему миру об ительменах, их культуре и языке. На основе исследований Стреллера местные активисты национально-культурной автономии и пытаются возрождать традиции.
«Ламповую» атмосферу передаёт картина Михаила Железникова «Без перерыва и выходных». 26-минутный фильм автор снял всего за неделю с оператором Юрием Гауцелем в известном в Питере комиссионном магазине на улице Маяковского: это уникальный мир барахольщиков, которые приносят сюда винтажные вещи, чтобы получить за них определённый прайс, а также любителей старины, ностальгирующих по прошлому, и антикваров-перекупщиков. Автор признался, что сам трепетно относится к старинным вещицам с мощным эмоциональным зарядом. Картина интересна и своими персонажами (среди посетителей магазина запоминается маленькая девочка, которая как специалист интересуется куклами производства исключительно СССР и ГДР), и добротной манерой съёмок (такое ощущение, что многочисленные посетители просто не замечают оператора, снимающего их в самых необычных ракурсах, например, через стекло прилавка, когда те глядят на ценники).
С родины Дракулы
Завершил конкурсную программу «Страданий» фильм румынского кинематографиста Александра Нанау «Тото и его сёстры», заслуженно получивший главный приз фестиваля.
«Это что-то невероятное», «Я не верю, что это документалистика, это явная постановка! Ну не могли наркоманы позволить снимать себя, когда они колются героином»,— говорили после просмотра зрители и были в чём-то правы. Как вы уже догадались, картина эта о наркоманском притоне, в который превратила квартиру не то одна из сестёр, не то — ещё раньше — находящаяся в тюрьме мать главного героя, школьника по имени Тото. Мальчик уже свыкся с инфернальной атмосферой в жилище и поначалу просто не обращает внимания на созданный ад. Но чтобы отвлечься от повседневного ужаса, он начинает ходить на курсы хип-хопа, а позже со второй, положительной, сестрой подаётся в приют для бездомных детей. Я не знаю секретов румынского документального кинематографа, но с ним что-то определённо происходит, явно выделяющее его на мировом уровне. В какой-то момент при просмотре румынских картин ловишь себя на мысли, что это игровое кино, но ведь нет! Степень вживления в среду у румынских авторов, манера подачи материала (вставки полицейской хроники, панорамные изображения упадка румынской глубинки, на фоне которого руины в районе саратовского Крекинга покажутся Манхеттеном, раскрытие персонажей без закадровых режиссёрских вмешательств), а также поднимаемые темы заслуживают, чтобы снять перед киношниками с родины графа Цепеша скальп. К слову, это уже не первая румынская лента, которая на «Саратовских страданиях» справедливо удостоена высокой награды: в 2013 году Гран-при фестиваля получил фильм румынского автора Мариуса Якоба «24 ведра, 7 мышей, 18 лет». Так что тенденция намечается...
Гаспар Ноэ как зеркало официозной дури
Игровым фильмом, завершившим фестиваль, стал режиссёрский дебют Сергея Пускепалиса «Клинч», снятый по сценарию Алексея Слаповского. Оба автора имеют отношение к Саратову: Пускепалис учился в нашем театральном училище на курсе Юрия Киселёва, а также играл в Театре юного зрителя; Слаповский вообще родился в нашем городе. Фильм основан на одноимённой пьесе Алексея Слаповского, по которой Сергей Пускепалис около десяти лет назад ставил спектакль в уфимском театре. Он повествует о школьном учителе и его злоключениях после неожиданной встречи с незнакомкой. «Это фильм о совести. Это самая главная тема хорошего русского писательства и любой литературы, как и любого визуально изображённого произведения»,— признался Сергей Пускепалис.
«Клинч» при этом воспринимается как несколько наивная и провинциальная лента, серьёзный посыл которой перебивается комическими и, очевидно, сознательно карикатурными моментами. Но несмотря на придирки критиков, Пускепалис недавно получил награду за лучший дебют на VIII Всероссийском кинофестивале актёров-режиссёров «Золотой Феникс», а в Благовещенске на фестивале «Амурская осень» — приз за режиссуру «Золотой журавль».
После саратовской премьеры фильма «Клинч» гостей и участников ждало afterparty — в кинотеатре «Пионер» фестивальную программу завершил ночной показ скандальной ленты Гаспара Ноэ «Любовь», которую фактически запретил Минкульт РФ, обосновав отказ выдать прокатное удостоверение даже с сакральной подписью «18+» тем, что в фильме содержатся «многочисленные сцены порнографического характера». В итоге, стараниями моралистов, «Любовь» в России можно увидеть разве что на фестивалях.
Европейский провокатор Ноэ уже ужасал консервативную публику своими работами. Например, в его фильме 2002 года «Необратимость» героиню Моники Белуччи насиловали в подземном переходе, а в картине 2009 года «Вход в пустоту» воочию изображается тема наркотиков. В «Любви» есть и секс, и наркотики. Нет разве что рок-н-ролла: новинка от Ноэ — это довольно туманная и растянутая генитальными кадрами история главного героя Мерфи, наполненная его воспоминаниями и соответствующими отношениями с двумя любимыми женщинами Оми и Электрой. Поскольку интимная жизнь является неотъемлемой частью жизни повседневной, то и в киноискусстве она должна иметь соответствующее отражение, полагает Ноэ. Наши сексофобы, очевидно, усмотрели в картине не просто отношения полов, но отношения «извращённые», поскольку в картине тема бисексуальных отношений присутствует. Но явно затянутая картина вряд ли бы вызвала интерес у широкого зрителя, который если хочет посмотреть порнуху, найдёт её без помощи совместных усилий Гаспара Ноэ и Виталия Милонова. Своими откровенно донкихотскими действиями отечественные цензоры лишь подлили масла в огонь интереса к режиссёру и его картинам.
P.S. Стоит отметить, что в этом году «Саратовские страдания» стали не только очередным триумфом румынского кинематографа и «ретранслятором» полузапрещённых тем. Наблюдалась новая тенденция — наплыв дебютантов. Как отмечает Татьяна Зорина, молодые документалисты были не только многочисленны в конкурсной программе, но и взяли качеством, актуальностью и состоятельностью своих высказываний. Выходит, что, вопреки ухудшению положения документального кино в России (мало госзаказов, низкие инвестиции и упадок провинциальных студий), подрастающее поколение уверенно шагает в непрестижную, казалось бы, профессию. А это значит, что мы ещё «пошумим для пролетарского андеграунда», как говорил герой одного игрового кино.
_________
Фантастика – это мир фантазий, сказочного и загадочного. В киноиндустрии данный жанр пользуется особой популярностью. Воспользовавшись ссылкой http://www.bucwar.ru/filmy-pro-robotov-spisok-nivinok/, Вашему вниманию будут представлены фильмы про роботов. Приятного просмотра.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
