Рем Колхас. «Гигантизм, или Проблема большого. Город-генерик. Мусорное пространство». Garage, 2015
Какие технологии спровоцировали Большой взрыв в архитектуре столетней давности? Как лифт изменил отношения между внешним и внутренним обликом здания? Почему модернистский принцип «форма следует функции» приводит к непростительному упрощению системы? Какова разница отношений между городским центром и периферией в Амстердаме и Цюрихе?
Три эссе Рема Колхаса — одного из самых знаменитых архитекторов наших дней и, в частности, автора нового здания «Гаража», открывшегося в Парке Горького этим летом. Колхас — теоретик городского пространства и автор блестящей книги «Нью-Йорк вне себя», череды коротких и ярких интеллектуальных медитаций, поэтических объяснений в любви большому городу, конкретнее, Нью-Йорку, а еще конкретнее, Манхэттену, который Колхас смакует и сканирует квартал за кварталом, здание за зданием, балансируя между поэзией, философией и урбанистической наукой.
Гигантизм (Bigness) по Колхасу — это когда размер здания становится идеологической программой. Там, где Архитектура объясняет и вступает в контакт с человеком, Гигантизм ставит нас в тупик. Колхас нещадно критикует «урбанизм, вставший на борьбу с архитектурой» и обличает «постархитектурную» реальность Гигантизма.
Как возникает лишенный центра «Город-генерик» (Generic City, то есть «город вообще», «небрендированный город»)? Такой город, в котором историческая идентичность полностью уступила актуальности. Как меняются облик и жизнь города, если его жители проводят основную часть своего свободного времени в интернете? Что такое «пиксельное мышление» современных урбанистов?
Через метафору Мусорного пространства Колхас строит урбанистскую антиутопию. Мусорное пространство как оборотная сторона модернизации. В Мусорном пространстве развитие превращается в энтропию, а стремление к совершенству уступает простому, пустому и праздному интересу. Мусорное пространство придает всему рекламный глянец, но у него нет конкретного автора и стиля. Оно легко рифмуется с экономической глобализацией и «обществом спектакля».
Колхаса интригует превращение аэропортов из функциональных узлов города в самодостаточные миры. Его урбанистические открытия перемежаются психоделическими видениями призраков мертвых индейцев в современных аэропортах или фантазиями, как будет выглядеть город, в котором однажды офисы станут никому больше не нужны.
Архитектор и философ-урбанист, относящий себя к «поколению 1968-го», Рем Колхас решительно недоволен наступающим миром, как и положено всякому творцу и философу.
Осипов. «Конец января в Карфагене». Опустошитель, 2015
Георгий (или Гарик) Осипов для столичной богемы конца 1990-х был важнейшим радиоголосом. Его «Трансильвания беспокоит» и «Школа кадавров» гарантированно смущали умы, раздвигали горизонты и приучали к парадоксу. Знавший все о музыке и кино, Гарик выбирал при этом Карела Готта, Челентано или вампирский трэш Жана Роллена. Денди, синефилы и «обособленные люди» не пропускали этих передач, а следующее их поколение слушало архив Гарика Осипова уже в сети. Теперь на обложке его прозы осталось только «Осипов», без имени, для тех, кто знает.
Рассказы Осипова почти всегда подробно препарируют мир провинциальных советских меломанов, партизан редкого и неофициального звука, раздобывавших неподцензурные пластинки и бобины с пленкой у рискующих спекулянтов и энтузиастов. Прослушивание, поиск и обмен «не такой» музыки, будь то T.Rex или Black Sabbath, превращался в ритуал посвящения, который навсегда останется с тобой как опыт золотоискателя. Впрочем, Осипова интригуют любые формы неформальной экономической деятельности позднесоветских лет, включая фарцовщиков, филателистов и нумизматов.
Двусмысленное обаяние провинциальных групп, копирующих западных звезд в меру сил и в рамках разрешенного на танцах. Инфернальность провинциальных ресторанов. Нарочитый гротеск и вычурный пафос продавцов и менял всего неофициального и нежелательного в советской действительности. Черно-белые мутные копии с цветных фото из западных журналов, чудом попавших на советскую территорию. Слово «гэдээровский» призывно и соблазнительно сверкающее со страниц, как заграничный елочный шар.
Осипов пристально внимателен к деталям, которые убедительнее слов, и подробно описывает одежду, ландшафт, марки магнитофонов, искаженный английский и книгу, лежащую в кармане куртки «для дендизма».
Западная культура превращалась в сознании позднесоветских граждан, особенно пытливых подростков, в совершенно особенный, волшебный, жутковатый и неотразимо манящий мир.
Точная память Георгия Осипова придает этому навсегда ушедшему, но не такому еще далекому миру готический привкус и добавляет немного мрачного горьковатого юмора.
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги: