28 Марта 2024, Четверг, 15:55 ВКонтакте Twitter

Крах операции «Энгельсская Кущевка», или «Дело Михаила Лысенко»

Номер журнала: №3(184), март 2015 г.
30/03/2015 14:54


(начало: «ОМ», 2014, №11, №12; 2015, №1-2)

Убийство как превентивная мера самозащиты
Примерно так выглядит второй возможный мотив. Суть его такова: Михаил Лысенко якобы был убежден, что Балашов замышляет его убийство, и решил сработать на опережение. Эта версия появилась спустя полтора-два месяца после версии с конфликтом из-за казино — в феврале 2011 года, то есть в то самое время, когда следствие стало активно работать с другим авторитетным свидетелем — Петром Самородовым. К тому моменту Петр Петрович отбывал 14-летний срок в одной из исправительных колоний Кировской области. Туда он был определен по приговору Саратовского областного суда за покушение на убийство и причинение телесных повреждений.
Одним из важных следственных действий с участием свидетеля Петра Самородова была его очная ставка 8 февраля 2011 года с обвиняемым в убийстве Михаилом Лысенко. В ней принимал участие и защитник Лысенко Станислав Зайцев. Об этом событии Станислав Максимович вспоминает так:
«В ходе очной ставки Самородов дал показания, что в 2001 году он встречался с Лысенко, с которым у него состоялся разговор об обстоятельствах убийства Балашова.
Со слов Самородова, Лысенко сам выступил инициатором разговора об убийстве и в ходе разговора высказался, что он (Лысенко) причастен к этому преступлению. А также, что в нем принимал участие Нефедов. При этом, по показаниям Самородова на очной ставке, единственным мотивом убийства Балашова для Михаила Лысенко была превентивная самозащита. Якобы Лысенко было известно, что Балашов хотел его убить. Но Михаил Алексеевич сумел его опередить.
По окончании очной ставки адвокаты задали ряд вопросов Петру Самородову. Мы попытались более детально прояснить некоторые обстоятельства, о которых он говорил в своих показаниях. Однако следователем Шепилиным большинство вопросов защиты были отведены как якобы не имеющие отношения к предмету очной ставки
».
В самом деле, даже к настоящему моменту, уже после того как Самородов неоднократно давал свидетельские показания в Саратовском областном суде, лично у меня осталось немало неясностей относительно той встречи, на которой Лысенко якобы признался Самородову в причастности к убийству Николая Балашова. Примечательно, что в отличие от осенней встречи с Нефедовым и Ткаченко на «ГАЗ-автотехобслуживании», факт которой Михаил Алексеевич категорически опровергал, беседа между Лысенко и Самородовым действительно имела место. Во всяком случае, это подтвердил и свидетель Александр Кухаренок, собственно, эту встречу и организовавший. Встреча состоялась во второй половине 2001 года на квартире у Александра Кухаренка в Саратове. К тому времени Михаил Лысенко уже был главой администрации Энгельсского района. Вот что Петр Петрович рассказал на первом допросе по «делу Лысенко» о мотиве убийства Балашова.
Из показаний свидетеля Самородова П.П. от 22 января 2011 года:
«Лысенко сказал, что ему нужно было увидеть мою реакцию по поводу убийства Балашова. Он сказал, что ему надо было выяснить, правильную ли информацию донес по поводу Балашова Нефедов Юрий. Информация состояла в том, что Балашов Николай хотел убить Лысенко еще до назначения его главой администрации, и (когда Лысенко) занимался бизнесом, Балашов разработал план его убийства. Со слов Лысенко, Балашов знал, что Лысенко ездил к своей любовнице в определенное время, и планировал убийство во дворе дома (любовницы), якобы исполнителем убийства должен быть некий Рахим. Таким образом, Лысенко проверял информацию, что Балашов готовил его убийство. Тогда я понял, что именно Лысенко был заинтересован в убийстве Балашова. А с моей помощью он хотел выяснить интересующую его информацию: как я понял, он был осведомлен о моем знакомстве с Балашовым».
Как видим, свидетель Самородов не говорит ни слова, что Михаил Алексеевич признавался ему в своей причастности к убийству Балаша или бахвалился этим. Петр Петрович лишь сообщает, что Лысенко с его помощью хотел проверить информацию Нефедова. Причем, судя по показаниям Самородова, речь шла не только о гипотетическом намерении Балашова расправиться с Лысенко: информация содержала некие подробности и детали якобы готовящегося убийства. При этом первоисточником Самородов без обиняков называет Юрия Нефедова. Возникает два вопроса. Кстати, ответы на них так и не были получены в ходе судебного разбирательства.
Во-первых, известно, что у Петра Самородова с детства были приятельские отношения с Николаем Балашовым. В своих показаниях Петр Петрович упоминает, что даже лично знал родителей Балашова. Из мест лишения свободы Самородов вышел в мае 1997 года, когда до смерти Балаша оставалось полтора года. Этого, надо думать, было достаточно для личного общения старых друзей. Однако при жизни Балашов ничего не говорил Самородову не только о намерении убить Михаила Лысенко, но и вообще о каком-то конфликте с последним. А ведь Петр Петрович отбывал наказание по обвинению в подстрекательстве к убийству. Так что вполне бы мог подсобить своему другу в таком щекотливом деле.
Во-вторых, со времени убийства Балашова и до момента встречи Самородова с Лысенко на квартире у Кухаренка прошло около трех лет. То есть если бы даже Николай Балашов по каким-то одному ему известным причинам и собирался ликвидировать Лысенко в 1998 году, в 2001-м эта опасность была для Михаила Алексеевича уже не актуальна. Конечно, желание проверить правдивость рассказа Нефедова могло возникнуть у Михаила Алексеевича и по каким-то иным причинам. Скажем, если бы Нефедов, в качестве ответной услуги за якобы избавление от смертельной опасности, начал требовать от Лысенко каких-либо преференций по бизнесу. Но, в любом случае, на допросе в январе 2011 года (то есть когда Самородов впервые упоминает о Лысенко) Петр Петрович еще не говорил, что Михаил Лысенко был каким-то боком причастен к убийству Балашова. И уж тем более не утверждал, что Лысенко — заказчик этого преступления.
Самородов лишь констатировал: «Я понял, что именно Лысенко был заинтересован в убийстве Балашова». То есть мы имеем дело с обычным предположением или умозаключением свидетеля. Причем, судя по материалам дела, вполне банальным. Давайте вспомним, сколько других людей в Энгельсе (в том числе и тех, кто проходил в качестве свидетелей по данному уголовному делу) были заинтересованы, чтобы Николай Балашов навсегда исчез из их города. И, ничуть не стесняясь, рассказывали о своих былых чаяниях следователям из бригады генерала Буртового.

Стрельба из пистолета и сломанные битой ноги
Очевидно, что упомянутые выше версии, появившиеся в начальный период предварительного следствия по «делу Лысенко», необходимо было подкрепить конкретными фактами. Думаю, уже тогда было понятно, что мифический конфликт из-за казино и гипотетические опасения Лысенко за свою жизнь не смогут получить реального подтверждения в ходе судебного разбирательства. Стало быть, подчиненные генерала Буртового должны были найти какой-то иной мотив для уже выдвинутого против Михаила Лысенко обвинения в заказе на убийство Николая Балашова. И в основе этого мотива должен был лежать смертельный конфликт руководителя фирмы «ГАЗ-автотехобслуживание» Михаила Лысенко и вора в законе Николая Балашова. Дело оставалось за малым — нужно было найти свидетелей, подтверждающих, что такой конфликт имел место в реальности. Причем речь должна была идти о настоящей конфронтации и кровавых разборках, в результате которых убийство одного из участников становилось бы неминуемым.
Задача довольно сложная, если вообще выполнимая. Ведь согласно показаниям, данным в суде Михаилом Лысенко, за всю свою жизнь он встречался с Николаем Балашовым всего 4-5 раз. Причем было это в 1993-1994 годах, когда Балаш приобрел автомобиль Гранд Чероки.
«В то время такие машины в Саратовской области не ремонтировал никто. А мы уже тогда у себя на предприятии получали из Америки многие комплектующие, в том числе и пуленепробиваемые стекла»,— заявил Лысенко.
Необходимость заботиться о новом автомобиле и стала причиной знакомства криминального авторитета Балашова и предпринимателя Лысенко. Общение между ними происходило на чисто деловой почве и, судя по всему, без особых напрягов. За те 4-5 лет, что отделяют дату знакомства наших героев от момента убийства Балашова, не было зафиксировано ни одной попытки покушения или иного силового воздействия на Михаила Лысенко с чьей-либо стороны. Во всяком случае, в материалах уголовного дела на этот счет нет ни одного официального документа. А что же тогда есть?
Здесь я вынужден снять шляпу перед подчиненными генерала Буртового и констатировать, что к лету 2011 года у следствия все же появился свидетель, рассказавший на допросе о силовых разборках между Николаем Балашовым и Михаилом Лысенко, якобы имевших место в конце 90-х годов. Этим свидетелем стал Сергей Плеханов — бывший водитель Андрея Сочана, отбывающий шестнадцатилетний срок за убийство Игоря Мутенина (Сапары). Тот самый Плехан, вслед за своим шефом сообщивший на видеокамеру Нефедова о серии убийств, совершенных киллерской ОПГ.
Из показаний свидетеля Плеханова С.Г. от 16 июня 2011 года:
«Об отношениях Лысенко с Балашовым могу сказать, что эти отношения были очень конфликтные, поскольку Балашов хотел подчинить себе Лысенко. А тот не желал этого. Подробности их отношений я не знаю, могу лишь сказать, что в 90-х годах в результате их конфликта Балашов повредил ногу Лысенко, нанеся по ней удары бейсбольной битой. После чего кто-то стрелял в ногу Балашова, и, по слухам, стрелял именно Лысенко».
Как видим, в интерпретации свидетеля Плеханова взаимоотношения Лысенко и Балашова — едва ли не копия древнего принципа «око за око, зуб за зуб». А Михаил Лысенко превращается в некоего вооруженного монстра, направо и налево палящего из пистолета в людей. При этом, если верить показаниям свидетелей из числа членов киллерской ОПГ, целью Лысенко становится не только относительно безобидный ресторатор Камаев, но и вор в законе Балаш, повергающий в ужас энгельсских обывателей. Причем, по мере того как развивался процесс, к версии Сергея Плеханова присоединялись и другие участники судебного разбирательства. Так или иначе информация, что Николай Балашов когда-то в 90-х переломал битой ноги Михаилу Лысенко, прозвучала из уст свидетелей Юрия Нефедова и Юрия Суляна, а также подсудимого Олега Гутиева.
Справедливости ради следует отметить, что версия о сломанных ногах родилась не на пустом месте. У Михаила Лысенко в конце 90-х годов действительно была серьезная травма — переломы пяточных костей обеих ног. Но только причиной этой травмы была отнюдь не злая воля Николая Балашова и не бейсбольная бита.
Уверен, что если бы следственная бригада работала непредвзято, то тогда же без особых трудов смогла найти документы, опровергающие показания уголовника Плеханова о якобы имевших место силовых разборках Балашова и Лысенко. Однако следствие этого делать не стало, а потому опровергать данную псевдоверсию пришлось уже в суде. И защитники Лысенко прекрасно справились с этой задачей. В частности, на обоих процессах по «делу Лысенко» в суде в качестве свидетеля защиты выступила Татьяна Васенина. Она проживает в Энгельсе на улице Питомнической, 35. Это означает, что в 90-х годах Татьяна Васильевна и Михаил Алексеевич были соседями. Домовладения разделял забор. Приведу показания соседки Михаила Лысенко в Саратовском областном суде.
Из показаний свидетеля Васениной Т.В. от 12 ноября 2013 года:
«Травму ног Михаил Алексеевич получил во дворе нашего дома в ночь с 5 на 6 мая 1999 года. Я хорошо запомнила эту дату, так как на следующий день был праздник — День связи. А я из-за этого случая не попала на празднование. Так вот, около 12 часов ночи я выглянула в окно и увидела спину человека, перелезающего через забор к нам во двор. Время тогда было голодное, и часто воры лазали по домам, чтобы чем-нибудь поживиться. Я подняла тревогу и обзвонила соседей. Первым, кто пришел нам на помощь, был наш сосед Михаил Лысенко. Михаил Алексеевич взял свою собаку и бесстрашно ринулся к нам во двор. Чтобы не терять времени, Лысенко решил перепрыгнуть через забор. Когда мы сами оделись и выскочили во двор, обнаружили, что воры уже убежали. С собой они унесли полмешка гречки и мешок овсянки, которую я держала для корма собак. А рядом с забором на земле лежал Михаил Алексеевич и стонал. Оказалось, когда он спрыгивал с забора, очень неудачно приземлился и получил травму ног. Насколько эта травма была серьезной, ночью понять было невозможно. Поэтому мы вызвали «скорую», и Михаил Алексеевич был госпитализирован.
Дня через три-четыре мы с мужем навестили Михаила Лысенко, который лежал в Саратовской областной клинической больнице. Травма оказалась очень серьезной — у Михаила Алексеевича были раздроблены пяточные кости обеих ног. После этого случая Лысенко около восьми месяцев лежал в больнице, где ему было сделано несколько операций. Но и после выписки из больницы Лысенко долечивался дома, находясь в кресле-каталке. Самостоятельно ходить он начал лишь спустя год после этого неудачного прыжка
».
Помимо показаний Татьяны Васениной защитники Лысенко представили суду и приобщили к материалам дела справку из Саратовской областной клинической больницы. Из документа однозначно следует, что в упомянутое медицинское заведение с травмами обеих ног Михаил Алексеевич поступил 7 мая 1999 года. К тому времени Николай Балашов уже полгода был покойником, а потому чисто физически не мог причинить эти травмы. После инцидента во дворе Татьяны Васениной Михаил Лысенко около года был лишен возможности самостоятельно передвигаться, что подтверждается не только показаниями свидетельницы Васениной, но и медицинскими документами. Так что, если бы Лысенко даже очень хотел побегать с пистолетом по Энгельсу и пострелять в сограждан, он был лишен такой возможности.

Политические амбиции как мотив для убийства
Четвертый по счету мотив — политика. Кратко суть его можно сформулировать так: Лысенко всемерно стремился захватить власть в Энгельсе и одноименном районе, а Николай Балашов был реальным препятствием на пути Михаила Алексеевича к вершинам политической власти.
Как и в чем это выражалось, сказать сложно. Но вот о чем можно говорить с достаточной определенностью, что версия о политическом мотиве убийства Балаша была вброшена в общественное пространство буквально через месяц после ареста Лысенко и растиражирована на всю страну с помощью общероссийской газеты «Комсомольская правда».
В декабре 2010 года в Саратове появилась обозреватель этой газеты Ульяна Скойбеда. Знаменита эта дама на всю Россию прежде всего своим публичным заявлением относительно натягивания кожи либеральных российских журналистов на абажуры. Правда, данное заявление Ульяна Борисовна сделала гораздо позже своего визита в наш город. А вот в декабре 2010 года Скойбеда вела себя достойно и старалась воздерживаться от радикальных заявлений. Более того, она старалась изобразить объективность и побеседовала с максимальным числом респондентов. Большинство из тех, на кого впоследствии ссылалась журналист Скойбеда в своей обличительной статье «Дон Корлеоне Энгельсского уезда», фигурировали без имен и фамилий. Допускаю, что в отношении простых смертных, которые впоследствии могли бы фигурировать в деле в качестве свидетелей, подобная мера была оправдана. Но вот что удивительно: без упоминания фамилии в статье были приведены высказывания некоего анонимного полковника милиции — руководителя оперативной группы департамента уголовного розыска МВД РФ. И версия политического мотива убийства Балашова высказана им. Чтобы не быть голословным, приведу цитату из статьи Ульяны Скойбеды:
«Веет от всего этого дела духом 90-х, будто возвращаешься в те годы. Но что делать, если именно в них — первопричина всего, что творилось в районе в двухтысячных.
Полковник милиции уверен:
— Не устрани Лысенко Балаша, он никогда не стал бы нынешним Лысенко. Неизвестно, на кого поставил бы вор в законе…
».
Удивительно, но факт — следом за полковником из департамента уголовного розыска МВД РФ аналогичную точку зрения высказал и другой авторитетный и уважаемый человек — Тенгиз Озманов. Правда, газета «Комсомольская правда» почему-то не предоставила свои страницы для публикации мнения самого авторитетного в Саратовской области вора в законе. Поэтому делиться воспоминаниями о лихих 90-х Тенгизу Арамовичу пришлось в беседе со следователем. Свидетели, так или иначе упоминавшие «политическую версию», предпочитали использовать обтекаемые формулировки. Вот, например, как ее интерпретирует уже известный читателям Дато.
Из показаний свидетеля Озманова Т.А. от 22 июня 2011 года:
«Лысенко М.А. и Балашов Н.П. делили между собой амбиции и сферы влияния. Либо город подчинялся только Лысенко, либо Балашову. Лысенко стремился в политику и хотел иметь контроль и влияние над всеми коммерсантами в г. Энгельсе. Из-за этого Лысенко М.А. боялся, что Балашов Н.П. может убить его или каким-то образом помешать ему, чтобы избавиться от конкурента в сфере контроля над бизнесом».
Попытаемся проанализировать эти показания с помощью известных нам фактов и здравого смысла. В 1996 году Михаил Лысенко был избран депутатом Энгельсского районного собрания. То есть свой путь к вершинам районной власти Михаил Алексеевич начал еще при жизни Балашова. При этом нет никаких данных, свидетельствующих, что Николай Павлович каким-то образом мешал избирательной кампании Михаила Алексеевича и препятствовал тому стать депутатом. При этом сам Николай Балашов никогда не пытался баллотироваться в депутаты. Да это и вряд ли было возможно в силу его статуса вора в законе.
Теперь что касается вопроса контроля над бизнесом. Из свидетельских показаний нам известно, что в Энгельсе существовало около десятка различных криминальных группировок, каждая из которых стремилась обложить данью местных коммерсантов. То есть энгельсские группировки занимались банальным рэкетом — наиболее распространенным в 90-е годы видом криминала.
В частности, подобной деятельностью занималась и группировка Юрия Нефедова, совмещая рэкет с легальным бизнесом. Из показаний самого Нефедова и его коллег нам известно, что в разное время Юрий Семенович держал коммерческие ларьки, занимался ремонтом и реализацией недвижимости, торговал зерном и стиральными порошками, пытался развивать фермерское хозяйство, был владельцем продовольственного рынка «Анапа-22» и нескольких магазинов. Аналогичная ситуация была и в некоторых других криминальных группировках Энгельса, благополучно совмещавших криминальный и легальный бизнес. Поэтому, чтобы взять под свой контроль всех (!) коммерсантов города и установить в Энгельсе собственную монополию на рэкет, Балашову понадобилось бы устранить всех (!) главарей местных ОПГ, крышевавших значительную часть мелких коммерсантов. Очевидно, что это привело бы к серии кровавых разборок и криминальных войн. К тому же, в Энгельсе Николай Балашов был не единственным законником. Помимо него в городе проживали и пользовались заметным влиянием и другие воры в законе. Например, те же самые Шота и Дато. С учетом этого обстоятельства Николай Балашов не мог рассчитывать на монополию по части воровской власти в рамках отдельно взятого населенного пункта.
Следует обратить внимание и на разные, более того, радикально противоположные цели, которые преследовали Балашов и Лысенко в стремлении поставить под личный контроль все бизнес-сообщество Энгельса. Наиболее рельефно этот тезис отражен в показаниях Андрея Сочана.
Из показаний свидетеля Сочана А.Н. от 30 июня 2011 года:
«Хочу добавить, что если бы Лысенко М.А. совместно с Нефедовым Ю.С. и другими людьми не организовал убийство Балашова Н.П., то последний рано или поздно убил бы Лысенко М.А., поскольку в Энгельсе двух лидеров не могло быть по сути. Поскольку у каждого была своя политика. Интересы Балашова Н.П. и Лысенко М.А. постоянно пересекались, поэтому постоянно возникали между ними различные конфликты. Практически все крупные предприниматели г. Энгельса платили деньги за покровительство Балашову Н.П. Этот факт сильно злил Лысенко, поскольку последний считал, вернее, хотел себя считать хозяином города и (мечтал) освободить город от Балашова».
Или вот еще одна цитата из того же протокола допроса:
«Кроме того, всем, в том числе и мне, было известно, что Лысенко собирается стать мэром города Энгельса и в последующем оказывать помощь Нефедову Ю.С. и Ткаченко М.А. в различных хозяйственных вопросах, что, скорее всего, и происходило. В 2000 году меня посадили, и как в дальнейшем развивались отношения между Нефедовым и Лысенко, мне неизвестно. Но, насколько мне известно, Лысенко оказывал помощь Нефедову в оформлении недвижимости на территории г. Энгельса».
Любопытное признание, не правда ли? Если поверить данным показаниям, получается, что устранение Николая Балашова является уникальным случаем заказного убийства — убийством в кредит. Причем не просто в кредит, а под возможность «заказчика» занять в будущем серьезный политический пост. Помните известную русскую пословицу — обещанного три года ждут? В случае с версией Сочана эта поговорка оказалась не просто актуальной — она сработала буквально. Ведь со времени убийства Николая Балашова и до момента, как Михаил Лысенко сумел занять пост главы администрации Энгельсского района, прошло без малого три года. Не иначе как Юрий Нефедов и Михаил Ткаченко обладали уникальными экстрасенсорными способностями, благодаря которым смогли предвидеть, что через три года после убийства Балашова Лысенко непременно станет мэром Энгельса. И уж тогда обязательно расплатится с ними лакомыми кусками муниципальной недвижимости.
К сожалению, Михаилу Ткаченко не суждено было дожить до этого счастливого момента — его убили в декабре 2000 года. А вот Юрию Нефедову в этом плане повезло гораздо больше. Он не просто дожил до того, как Лысенко возглавил Энгельсский район, но еще четыре года находился на свободе в этот благословенный период. Правда, в 2005 году Юрию Семеновичу пришлось отправиться в места лишения свободы по обвинению в вымогательстве. И за этот не очень удачный зигзаг в своей биографии Нефедов открыто винил Михаила Лысенко, считая того инициатором своей посадки.
Впрочем, за первые четыре года пребывания Лысенко во главе Энгельсского района, когда Нефедов еще был на свободе, он не сильно обогатился за счет приобретения муниципальной недвижимости. Как стало известно уже в ходе судебного процесса, в этот период Юрию Семеновичу достался лишь старенький магазин на окраине города. Через некоторое время этот магазин был реконструирован и превратился в продовольственный рынок «Анапа-22». Однако чтобы заполучить в собственность этот объект недвижимости и находящуюся поблизости землю, Юрию Нефедову пришлось обратиться в Арбитражный суд. Так в реальности выглядел процесс расплаты заказчика убийства Николая Балашова, каковым следствие считало Михаила Лысенко, с организатором и основным исполнителем этого преступления.
Но вернемся к свидетелю Сочану. К тому времени, как Лысенко стал главой администрации Энгельсского района, Андрей Николаевич уже около года томился в Саратовском СИЗО. Правда, в этот период его ненадолго выпускали, но потом арестовали вновь. Так что по вполне объективным причинам свидетель Сочан был лишен возможности получать информацию по приватизации муниципальной недвижимости. Да и вряд ли для человека в его положении такая информация была актуальной. В октябре 2002 года Сочан получил своего пыжа, после чего отправился отбывать наказание в специальную колонию в Оренбургскую область. И вот там-то после 11 лет отсидки у Андрея Николаевича впервые проявились серьезные экстрасенсорные способности. Возможно, с помощью непроизвольного выхода в астрал или каким-либо иным способом, но Сочану вдруг стало известно, что «Лысенко оказывал Нефедову помощь в оформлении недвижимости на территории г. Энгельса». И этой астральной информацией Андрей Николаевич решил поделиться со следствием.

«Банда Нефедова-Лысенко»: история и особенности одного следственного фантома
Одним из наиболее тяжких преступлений, вмененных органами следствия в вину главе Энгельсского района Михаилу Лысенко, было обвинение по части 1 статьи 209 УК РФ — «Создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой (бандой)». Это помимо обвинения в соучастии в убийстве вора в законе Николая Балашова. Или, если угодно, в дополнение к нему. Сам факт участия в создании или руководстве бандой предусматривает наказание на срок от 10 до 15 лет лишения свободы. Так что, если бы следствие не вменило Михаилу Алексеевичу никаких иных преступлений, одного «бандитизма» было бы вполне достаточно, чтобы надолго отправить Лысенко в места, не столь отдаленные.
Между тем необходимо отметить, что данная статья не так уж часто фигурирует в отечественной судебной практике. По данным пресс-службы Саратовского областного суда, за период с 2004 по 2014 годы региональным правосудием было рассмотрено 20 дел, в которых обвинение базировалось на статье 209 УК РФ, то есть в среднем по два дела в год, хотя в 2008-м и 2009-м «бандитских» дел не было вовсе. Причина заключается в необходимости целого ряда жестких квалифицирующих признаков банды, предусмотренных законом. Во-первых, согласно уголовному закону, «банда — это устойчивая вооруженная группа, созданная с целью нападения на граждан или организации». Из понятия «устойчивости» однозначно вытекает, что персональный состав банды должен быть стабильным на протяжении длительного времени. Одновременно предполагаются распределение функций между членами банды, а также некая система поддержания дисциплины, материального стимулирования участников банды и их технического обеспечения.
Во-вторых, у банды должен быть в наличии определенный арсенал, с помощью которого ее члены имеют возможность совершать вооруженные нападения на граждан или организации. В-третьих, согласно букве уголовного закона, для образования состава преступления по статье «Бандитизм» обвинению желательно иметь не единичное преступление, а целую серию вооруженных нападений. Но для этого следствию необходимо доказать, что в этой серии вооруженных нападений принимали участие именно те люди, которым впоследствии будет предъявлено обвинение в бандитизме. И только после того как все указанные выше условия (или квалифицирующие признаки) будут собраны воедино, уместно говорить о существовании банды и официально предъявлять подозреваемым в бандитизме фигурантам обвинение по статье 209 УК РФ.
Что касается нашего дела, впервые обвинение в бандитизме Михаилу Лысенко было предъявлено 8 ноября 2011 года. Как видим, с момента начала следствия и заключения Михаила Алексеевича под стражу прошел почти год. И только тогда грозное обещание руководителя следственной бригады, генерала юстиции Юрия Буртового начало принимать зримые очертания. Однако в окончательном виде обвинение по части 1 статьи 209 УК РФ главе Энгельсского района Михаилу Лысенко было предъявлено лишь в конце февраля 2012 года.
То есть чтобы собрать воедино известные доказательства и факты, соотнести их с требованиями закона и квалифицирующими бандитизм признаками, подчиненным генерала Буртового потребовалось год и три месяца. Тем не менее, сегодня мы можем констатировать, что свое обещание, данное адвокатам Лысенко Станиславу Зайцеву и Михаилу Мамедову в конце ноября 2010 года, Юрий Буртовой в итоге выполнил. Помимо обвинения в соучастии в убийстве Николая Балашова, свою вину в котором Лысенко категорически отрицал, на экс-главу Энгельсского района был навешан целый «букет» тяжких и особо тяжких преступлений. Собирали этот «букет» следователи из бригады генерала Буртового около двух лет. И обвинение в бандитизме являлось своеобразным связующим звеном, которое, по замыслам организаторов этого дела, должно было объединить в единую логическую цепь другие серьезные пункты обвинения: хранение и перевозку оружия, похищение человека и насильственные действия в отношении адвоката, вымогательство и причинение телесных повреждений различной степени тяжести.
В результате получилось не просто плохо, а очень плохо. Ни первая, ни вторая коллегии присяжных, рассматривавших дело Лысенко, не увидели в представленных на их суд доказательствах никаких признаков существования банды. Так что в итоге не только глава Энгельсского района, но и еще шестеро подсудимых, проходящих по данному уголовному делу, перестали числиться в качестве потенциальных бандитов. Вердиктом коллегии присяжных сам факт существования «банды Нефедова-Лысенко» был признан недоказанным.
Тем не менее, раз обвинение в бандитизме все же было предъявлено и официально исследовалось в суде, нам тоже придется досконально проанализировать аргументы обвинения и доводы защиты. После чего читатели сами смогут сделать вывод, по какой причине и с какими доказательствами обвинение в создании и руководстве бандой было инкриминировано Михаилу Лысенко.

Пропагандистка Ульяна Скойбеда в роли уголовной Сивиллы
Примечательно, что в конце 2010 года, когда следствие по «делу Лысенко» было еще в самом начале, мало кто мог предполагать, что через какое-то время глава Энгельсского района превратится в организатора страшной банды. Точнее, что когда-то Михаилу Лысенко будет официально предъявлено обвинение по статье «Бандитизм». Даже одиозная пропагандистка из «Комсомольской правды» Ульяна Скойбеда не отважилась на прямые обвинения Лысенко в бандитизме, несмотря на то, что по итогам своей поездки в Саратов и Энгельс Ульяна Борисовна разразилась двумя статьями «Дон Корлеоне Энгельсского уезда» — с намеком, что Михаил Лысенко — главарь правящей бал мафии.
Хотя, если быть справедливым, о существовании банды, к которой имел какое-то отношение Михаил Лысенко, первой публично заговорила именно «Комсомольская правда», а не представители правоохранительных органов. Правда, сделано это было как-то невнятно. А именно, 24 декабря 2010 года на первой полосе «Комсомолки» была вынесена анонсирующая статью Скойбеды «врезка». Вот ее текст: «Глава администрации райцентра в Саратовской области много лет был связан с бандой, совершавшей заказные убийства и другие преступления. И вдруг жители встали на его защиту…».
Уже в первом предложении данного анонса есть две фактических ошибки. Во-первых, на момент своего ареста Михаил Лысенко являлся не «главой администрации райцентра», а главой Энгельсского района Саратовской области. Во-вторых, в «деле Лысенко» официально фигурируют не какие-то многочисленные заказные убийства, а лишь одно-единственное убийство вора в законе Николая Балашова, произошедшее в ноябре 1998 года. После завершения предварительного следствия и передачи материалов дела в суд новых трупов на счету «банды Нефедова-Лысенко» (точнее, в официальном обвинении) так и не появилось. А уж как хотелось Ульяне Борисовне обнаружить новых покойников, погибших по воле Лысенко! И тем самым «помочь следствию». Двое из ранее умерших в Энгельсе людей удостоились чести быть упомянутыми в ее публикации.
Из статьи Ульяны Скойбеды «Дон Корлеоне Энгельсского уезда» («Комсомольская правда» от 22 декабря 2010 года, стр.9):
«И эта смерть — не единственная в Энгельсе: скоропостижно скончался Мясников, один из акционеров «Покровского рынка», сейчас будет эксгумация. Сенина, чиновника администрации, который активно выступал против Лысенко, нашли сожженного в леске… Таким образом на Лысенко и аффилированные с ним фирмы оказалась записана львиная доля собственности Энгельса. Весь транспорт…».
Как мне представляется, основная цель организаторов пропагандистской поддержки этого уголовного дела заключалась в том, чтобы основательно заляпать Лысенко грязью еще до начала судебного процесса. По результатам этой нечистоплотной пиар-кампании Михаил Алексеевич должен был обрести стойкий имидж жестокого и кровавого уголовника, стремящегося не только к вершинам политической власти, но и к монополизации своего криминального влияния на подконтрольной территории. И никак не народного героя, защищающего свой город от воров и бандитов и добивающегося для его сограждан достойной жизни. Поэтому распространение в СМИ информации, что в конце 90-х годов Лысенко организовал убийство в Энгельсе кровавого вора в законе Балаша, чем избавил город от уголовного беспредела, работала на романтизацию образа опального мэра. Следователям бригады генерала Буртового и работающей на них разношерстной команде пропагандистов из федеральных СМИ требовались для наклеивания такие ярлыки, от которых глава Энгельсского района еще долго не смог бы отмыться.
В этой связи возведение Лысенко в ранг организатора уже существующей банды было своеобразной палочкой-выручалочкой, позволявшей решить две насущные задачи: правовую и пиаровскую. Ведь если кровавыми преступлениями хотя бы виртуально заправляет серьезный и авторитетный муниципальный руководитель, он автоматически превращается в «крестного отца» районного масштаба.
При этом у обвинения наконец-то появлялся внятный мотив убийства Николая Балашова, который можно было бы предъявить присяжным. Суть этого мотива выглядела примерно так: Балашов был убит потому, что являлся основным препятствием в установлении политического и криминального владычества лидеров «банды Нефедова-Лысенко» в городе Энгельсе и одноименном районе.
Одновременно обвинение в бандитизме создает прекрасные возможности для сонма пиарщиков «партии власти», перед которыми поставлена задача опорочить Михаила Лысенко на всю страну. Образ матерого уголовного монстра, добравшегося до вершин политической власти в отдельно взятом районе,— это как раз то, что затмит криминальную славу станицы Кущевской.
Однако выполнение воли заказчика при решении двух противоречивых по своей сути задач — триумфального осуждения Михаила Лысенко в открытом уголовном процессе и создания в общественном мнении образа «крестного отца» — требовало хотя бы минимальной координации усилий по этим направлениям. А таковой как раз и не было. В итоге получилось, как в известной поговорке,— и смешно и грешно. Пиарщики с федеральных телеканалов и из национальных газет оказались гораздо проворней и нетерпеливей, чем следователи. Бросившись отрабатывать заказ, они нередко забегали вперед паровоза. В результате в творениях некоторых журналистов «банда Нефедова-Лысенко» появилась аж в 1996 году — на два года раньше, чем в официальном обвинительном заключении.
В качестве примера могу сослаться на статью «Дон Корлеоне Энгельсского уезда»:
«В 1996 году будущий глава впервые избирался в депутаты, и происходило это так: Нефед сажал своих боевиков, одного на автобус, другого на «Газель»; все свозили на избирательные участки алкашей, наркоманов…
Владимир Х.:
— Когда Лысенко прошел, Нефедов меня встретил, такой гордый: «Если тебе, Николаич, чего понадобится, у нас теперь наверху свой человек есть». Я: «Кто?». Он: «Да Лысый
». И вот проходит год. Наступает ноябрь 2011 года, и уже в материалах следствия появляются первые официальные обвинения в бандитизме. Однако окончательно фабула обвинения по статье 209 УК РФ вызреет лишь к февралю 2012 года. Думаю, что год и три месяца — вполне достаточный срок, чтобы следствие могло досконально проверить все версии и сделать обоснованные выводы.

Обвинительное постановление и кочующий арсенал
Итак, Михаилу Лысенко в окончательном виде было предъявлено «Постановление о привлечении в качестве обвиняемого», подписанное генерал-майором юстиции Юрием Буртовым. Из этого документа мы можем узнать официальную версию следствия относительно истории возникновения «банды Нефедова-Лысенко», цели создания этого преступного объединения, а также состав его участников и распределение между ними функциональных бандитских обязанностей. Чтобы не быть голословным, приведу выдержку из упомянутого документа. Сразу же предупреждаю: цитата будет довольно большой. Однако без этого не обойтись — ведь в дальнейшем нам предстоит сопоставить чеканные определения официального обвинения с конкретными показаниями, полученными в ходе предварительного и судебного следствий:
«Нефедов Ю.С., проживая длительное время и занимаясь коммерческой деятельностью в городе Энгельсе Саратовской области, располагая сведениями о криминальной обстановке в городе и о лицах, занимающихся преступной деятельностью, примерно в летний период 1998 года, точное время следствием не установлено, находясь в офисе, расположенном в доме №55 по ул. Нестерова г. Энгельса Саратовской области, для совершения нападений на граждан и устранения конфликтных ситуаций, возникающих в связи с осуществлением им коммерческой деятельности, решил создать организованную устойчивую вооруженную группу, то есть банду из числа лиц, проживающих в г. Энгельсе, с которыми поддерживал длительные дружеские отношения и в надежности которых был уверен.
С целью реализации своего умысла Нефедов Ю.С., располагая информацией, что у Ткаченко М.А. (уголовное дело в отношении него прекращено в связи с его смертью), с которым он поддерживал длительные дружеские отношения, имеется нарезное огнестрельное оружие, его основные части, боеприпасы, взрывные устройства и взрывчатые вещества, предложил ему и Яковлеву Д.О. войти в состав банды. Ткаченко М.А. и Яковлев Д.О., полагая, что, вступив в банду, они смогут решать возникающие у них проблемы и устранять конфликтные ситуации, дали свое согласие участвовать в банде для совершения нападений на граждан.
Таким образом, Нефедов Ю.С. в летний период 1998 года, точное время не установлено, в г. Энгельсе Саратовской области создал организованную вооруженную группу (банду) в целях нападений на граждан, в которой Ткаченко М.А. и Яковлев Д.О., объединенные общим умыслом на совершение преступлений против личности, тесно связанные между собой и рассчитывающие на совместную преступную деятельность, решили принимать активное участие.
В осенний период 1998 года, точная дата следствием не установлена, Лысенко М.А., являясь депутатом Энгельсского муниципального образования Саратовской области и директором одного из крупнейших предприятий на территории г. Энгельса Саратовской области — АОЗТ «ГАЗ-автотехобслуживание», обладая авторитетом среди лиц, занимающихся преступной деятельностью и поддерживая с ними доверительные отношения, получил неподтвержденную информацию от неустановленных лиц о том, что Балашов Н.П. планирует совершить его убийство в связи с распределением сфер преступного влияния на территории г. Энгельса.
Несмотря на то, что каких-либо угроз со стороны Балашова Н.П. в адрес Лысенко М.А. не поступало, у последнего возникла личная неприязнь к Балашову Н.П., в связи с чем он с целью достижения личной выгоды решил совершить убийство Балашова Н.П.
В осенний период 1998 года, в неустановленные время и месте в г. Энгельсе Саратовской области, в ходе личной встречи, Лысенко М.А. предложил совершить убийство Балашова Н.П. своему знакомому Мутенину И.В. (уголовное дело в отношении которого прекращено в связи с его смертью), на что последний дал свое согласие, полагая, что ранее Балашов Н.П. совершил покушение на его жизнь.
В ходе указанной встречи Лысенко М.А., располагая информацией о том, что Нефедовым Ю.С. создана организованная устойчивая вооруженная группа (банда), членом которой является их общий знакомый Ткаченко М.А., в целях совершения убийства Балашова Н.П., а в дальнейшем для осуществления нападений на граждан, принял решение войти в качестве организатора в указанную банду и сообщил Мутенину И.В., что к убийству Балашова Н.П. он планирует привлечь Нефедова Ю.С. и Ткаченко М.А.
Реализуя свой преступный умысел, направленный на убийство Балашова Н.П., а также с целью физического устранения возможных конкурентов при осуществлении предпринимательской, а в последующем и политической деятельности, получения иной личной выгоды, повышения своего авторитета среди лиц, занимающихся преступной деятельностью, Лысенко М.А. примерно в октябре 1998 года, точное время следствием не установлено, находясь в своем служебном кабинете АОЗТ «ГАЗ-автотехобслуживание» по адресу: г. Энгельс, пр. Строителей, д. 54 «а», в ходе личной встречи с Нефедовым Ю.С. и Ткаченко М.А., осознавая общественную опасность своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий и желая их наступления, убедил Нефедова Ю.С. и Ткаченко М.А. в необходимости убийства Балашова Н.П. и по обоюдной договоренности вступил в уже созданную банду, в качестве ее организатора.
В ходе данной встречи организаторы банды Лысенко М.А. и Нефедов Ю.С. договорились, что Лысенко М.А. в случае необходимости будет осуществлять финансирование деятельности банды, оказывать членам банды общее покровительство и иную помощь при совершении убийства Балашова Н.П. и последующих нападениях на граждан, а Нефедов Ю.С. будет осуществлять подбор новых участников банды, обеспечивать их вооружением и осуществлять непосредственное руководство над членами банды. При этом Нефедов Ю.С. поставил Лысенко М.А. в известность, что на вооружении банды находятся незаконно приобретенные им и Ткаченко М.А. в период 1996-1997 гг. нарезное огнестрельное оружие, его основные части, боеприпасы, взрывные устройства и взрывчатые вещества, которые они договорились совместно хранить, перевозить и передавать другим участникам банды, для возможного использования при совершении преступлений.
Кроме того, в ходе данной встречи Лысенко М.А. и Нефедов Ю.С. решили включить в состав банды Мишкиниса А.И. и Мутенина И.В.
».
Прервем цитирование официального юридического документа и попытаемся осмыслить прочитанное. Лично у меня версия следственной бригады навевает воспоминания об одном забавном эпизоде из кинофильма «Кавказская пленница»: приехавший на практику Шурик записывает тост с конкретным примером диалектического противоречия. Помните? «Имею возможность купить козу, но не имею желания. Имею желание купить дом, но не имею возможности». Пытаясь совместить строгие формулировки обвинительного постановления с фактами, всплывшими на судебном процессе, получим фантасмагорию, укладывающуюся в логику этого тоста. Судите сами.
Юрий Нефедов имел желание создать банду, то есть устойчивую вооруженную группу для нападения на людей, но не имел возможности — не было у него ни оружия, ни потенциальных бандитов. А без собственного арсенала банду создать нельзя, разве только что организованное преступное сообщество, и уж тем более нельзя совершить вооруженное нападение. Но на помощь Юрию Нефедову пришел его величество случай. Рядом с ним жил и трудился его друг и бизнес-партнер Михаил Ткаченко. Практически все свидетели, лично знавшие Ткаченко и выступавшие с показаниями на судебном процессе, характеризовали Михаила как исключительно доброго и покладистого человека, способного без конфликтов и насилия находить взаимоприемлемые решения с самыми разными людьми. В общем, если верить свидетелям, Михаил Ткаченко был таким, что никому и в голову не могло прийти ожидать с его стороны вооруженного нападения. Не имел Михаил такого желания, хотя имел для этого возможность. Согласно официальной версии обвинения, с 1996-1997 годов в его распоряжении находились простое и автоматическое стрелковое оружие, гранаты к подствольным гранатометам и прочие взрывчатые вещества.
Давайте посмотрим, где и в какое время хранился этот арсенал. И попытаемся ответить, против кого члены «банды Нефедова-Лысенко» применяли имеющееся в их распоряжении оружие. Вот что об этом сообщается в обвинительном заключении:
«Вышеуказанное нарезное огнестрельное оружие, его основные части, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства Ткаченко М.А., по согласованию с Нефедовым Ю.С., поместил в деревянный ящик и незаконно перевез на неустановленном автотранспорте к неустановленному месту хранения и стал незаконно хранить».
Итак, к октябрю 1998 года процесс формирования «банды Нефедова-Лысенко», согласно версии обвинения, был в основном завершен. Главари приступили к подготовке первого громкого преступления — покушения на вора в законе Николая Балашова. Казалось бы, вот прекрасный случай опробовать в деле единицы из хранимого арсенала. К тому же, Нефедов и Лысенко вроде бы прекрасно осведомлены о «собственном оружии», но при покушении на Балашова оно почему-то не используется. Спрашивается: почему?
Юрий Нефедов в ходе допроса на судебном заседании 23 апреля 2014 года, в частности, заявил: «Схрон закопали в землю около села Красный Яр в 1999 году, а до этого я не знал, где он (арсенал.— Авт.) хранится». Возникает парадокс. Юрий Семенович ходит по Энгельсу, общается с людьми из криминальной среды, рассказывает им о готовящемся покушении и собирает на это благое дело стволы, что называется, с миру по нитке. По версии обвинения, обрез самозарядного охотничьего ружья, из которого завалили Балаша, Нефедову передал криминальный авторитет Сапара (Игорь Мутенин). А пистолет ТТ, также использованный при покушении 5 ноября 1998 года, был получен Нефедовым и Ткаченко от держателя общака Анатолия Мишкиниса.
Пояснение Нефедова, что он просто не знал, где хранится оружие, выглядит неубедительно. Ведь он в любой момент мог спросить об этом у своего друга и подчиненного Михаила Ткаченко, с которым виделся практически каждый день. Наверное, постеснялся или побоялся уронить свой авторитет и пошел к Мишкинису и Мутенину. Вы верите в подобную версию развития событий? Представляется ли она логичной и правдоподобной? А ведь это официальная версия государственного обвинения, представленная на суд присяжных!
Если верить показаниям еще одного «члена банды» (по версии обвинения) — Дмитрия Яковлева, изначально весь приобретенный в Балаково арсенал хранился закопанным во дворе дома по улице Нестерова, 55. Именно там располагался офис городского общества «Союза ветеранов Афганистана», учредителем которого числился Нефедов. Данная общественная организация только по названию являлась общественной. А де-факто была не чем иным, как совместной коммерческой фирмой Нефедова и Ткаченко. И вот 5 ноября 1998 года Николая Балашова убивают практически в том же самом дворе, где якобы хранятся все нефедовские оружейные запасы. При этом Михаил Ткаченко, взявший на себя функции главного киллера, тоже почему-то пренебрегает собственными автоматами Калашникова и идет убивать Балашова с обрезом.
Представьте, что произошло бы на процессе по «делу Лысенко», если бы Яковлев рассказал, что собственное оружие банды на момент убийства Балашова также хранилось на Нестерова, 55! Со всей очевидностью такие показания поставили бы под удар версии обвинения как по банде, так и по убийству Балашова. По крайней мере, вызвали бы в головах присяжных множество трудноразрешимых вопросов. Стало быть, появление на процессе Дмитрия Яковлева было крайне нежелательно для обвинения. Яковлев должен был исчезнуть, и в апреле 2011 года он исчез. Официальную версию его исчезновения рассказал мне защитник Михаила Лысенко Станислав Зайцев. В основных чертах дело обстояло так.
Якобы почувствовав грозящее ему обвинение в бандитизме и соучастии в убийстве Балашова, в апреле 2011 года Дмитрий Яковлев скрылся прямо из-под носа сторожащих его оперативников. Исчезновение одного из потенциальных обвиняемых произошло в здании больницы, куда Яковлев отправился навестить свою супругу. Яковлев вошел в больницу с парадного входа, а вышел — с черного. С тех пор никто из официальных лиц пропавшего подозреваемого не видел, а место его пребывания неизвестно до сих пор. В результате уголовное дело в отношении Дмитрия Яковлева было выделено в отдельное производство вплоть до его розыска и задержания.
Мне представляется, что это исчезновение оказалось на руку органам следствия еще по одной причине. При отсутствии Дмитрия Яковлева на скамье подсудимых обвинение получало определенные гарантии, что в процессе не появится человек, который сможет лично опровергнуть информацию из постановления, приводимую ниже:
«Примерно в 1999-2000 гг., точная дата не установлена, Лысенко М.А., Нефедов Ю.С., Ткаченко М.А. сообщили другому участнику вооруженной устойчивой группы (банды), Яковлеву Д.О., о незаконном хранении ими вышеуказанного нарезного огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, которые они намерены применять в дальнейшем при совершении различных преступлений.
В тот же период времени, то есть в 1999-2000 годах, точная дата не установлена, Ткаченко М.А. и Яковлев Д.О., действуя в составе банды с Нефедовым Ю.С., перечисленное нарезное огнестрельное оружие, его основные части, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства, находившиеся в деревянном ящике, незаконно, не имея соответствующего разрешения правоохранительных органов, на неустановленной автомашине, при неустановленных обстоятельствах, перевезли на территорию крестьянско-фермерского хозяйства «Радуга-99» (далее — КФХ «Радуга-99»), расположенного в границах земель АО «Подстепное» Энгельсского района Саратовской области, где с целью незаконного хранения закопали в землю
».
С точки зрения здравого смысла, вряд ли можно объяснить приведенную выше цитату. Во-первых, если банда активно действует в Энгельсе и не намерена отказываться от своего преступного промысла, зачем, спрашивается, увозить из города в какую-то сельскую глухомань так необходимое оружие? Ведь автомобиль с оружием или вооруженными людьми могут задержать на любом посту ГАИ со всеми вытекающими отсюда последствиями. А если вдруг случатся стрелки, разборки, вдруг срочно потребуется «решать проблемы и устранять конфликтные ситуации»?
Весьма странно выглядит здесь и подозреваемый Яковлев. По версии обвинения получается, что Дмитрий Яковлев, который одним из первых вступил в «банду Нефедова-Лысенко» и принял активное участие в убийстве Балашова, только на третьем году своей бандитской карьеры узнал, что в загашнике у главарей хранится целый арсенал. И только потому, что Нефедову и Ткаченко потребовалось его непосредственное участие при перевозке оружия к новому месту хранения — на земли КФХ «Радуга-99».
К каким выводам могли прийти присяжные? На мой взгляд, возможны лишь два варианта. Либо они должны были поверить показаниям Дмитрия Яковлева и признать, что арсенал банды с момента его приобретения в 1996-97 годах и вплоть до перевозки на земли КФХ «Радуга-99» хранился закопанным во дворе офиса Нефедова на Нестерова, 55. Но данное обстоятельство ставило под серьезное сомнение официальную версию обвинения об убийстве Николая Балашова.
Либо присяжные могли подумать, что перевезенное с якобы участием Дмитрия Яковлева в окрестности села Подстепное оружие появилось в распоряжении «банды Нефедова-Лысенко» только в 1999-2000 годах. А потому от греха подальше изначально было спрятано в деревенской глубинке, поскольку в нем не было особой необходимости. Косвенное подтверждение этого — вплоть до 2003 года больше никаких нападений «нефедовцы» не совершали. Но тогда мы приходим к парадоксальному выводу. Получается, что летом 1998 года — в момент создания банды — Нефедов и Ткаченко собственным оружием не обладали. А арсенал, выкопанный правоохранительными органами в ноябре 2010 года на подворье у проживающего в Энгельсе таджика Исупова, появился в распоряжении Нефедова, в лучшем случае, спустя год. И это основная причина, по которой собственное оружие банды не могло быть использовано при покушении на Балашова. Его в тот момент, скорее всего, просто не было в наличии.

(продолжение следует)

Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями


Теги:

Оцените материал:12345Проголосовали: 14Итоговая оценка: 3
Каким бюджетникам стоит повысить зарплату?
Оставить комментарий

Новости

Частное мнение

26/03/2024 10:00
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?
Шутки Юрия Моисеева за 8 миллионов. Как в Марксе могли обмануть и бюджетников, и губернатора?Ситуация с бывшими казармами на Куйбышева оказалась сплошной мистикой
25/03/2024 16:11
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйка
Беседа с инсайдером: наша мэр ни разу не хозяйкаСлухи у нас
24/03/2024 12:00
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 марта
Культурный Саратов: афиша мероприятий на 25-31 мартаКонцерты, спектакли, выставки и другие интересности
23/03/2024 10:00
Субботнее чтиво: итоги уходящей недели
Субботнее чтиво: итоги уходящей неделиГоремычный театр, беспилотники-неудачники, прокуратура недовольна ГЖИ
22/03/2024 16:00
Серийные разборки: сериал
Серийные разборки: сериал "Сегун" Новая "Игра престолов"?

Блоги



Поиск по дате
« 28 Марта 2024 »
ПнВтСрЧтПтСбВС
26272829123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Яндекс.Метрика


«Общественное мнение» сегодня. Новости Саратова и области. Аналитика, комментарии, блоги, радио- и телепередачи.


Генеральный директор Чесакова Ольга Юрьевна
Главный редактор Сячинова Светлана Васильевна
OM-redactor@yandex.ru

Адрес редакции:
410012, г. Саратов, Проспект им. Кирова С.М., д.34, оф.28
тел.: 23-79-65

При перепечатке материалов ссылка на «Общественное мнение» обязательна.

Сетевое издание «Общественное мнение» зарегистрировано в качестве средства массовой информации, регистрация СМИ №04-36647 от 09.06.2021. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Эл № ФС77-81186 от 08 июня 2021 г.
Учредитель ООО «Медиа Холдинг ОМ»

18+ Федеральный закон Российской Федерации от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ