(начало: «ОМ», 2014, №11, №12; 2015, №1-2, №3)
Как Лысенко стал организатором уже организованного…
Итак, согласно официальной версии обвинения, летом 1998 года у Юрия Нефедова созрело желание приступить к вооруженным нападениям на граждан. Но одному заниматься столь опасным делом было не с руки. Поэтому для реализации преступных намерений Юрий Семенович решил привлечь друга и партнера по бизнесу Михаила Ткаченко. Тот, если верить материалам следствия, имел возможность для вооруженных нападений, но не имел особого желания их совершать. Однако, как считает обвинение, Ткаченко не смог отказать Нефедову и согласился вступить в несуществующую еще банду вместе с принадлежащим ему арсеналом. Так ли это или выдумки — проверить невозможно: на момент начала следствия Ткаченко уже десять лет был покойником. Тем не менее, этот факт фигурировал в официальных документах по «делу Лысенко» как отправная точка.
Однако выявить банду, состоящую всего из двух человек,— как-то несолидно для такого знаменитого следователя, как генерал Буртовой. Наверное, поэтому вскоре Нефедов вовлекает в банду Дмитрия Яковлева. Тот с 1992 года, после возвращения из армии, работал в «Союзе ветеранов Афганистана» водителем-экспедитором — развозил товар по торговым точкам, принадлежащим Нефедову. Существующий статус-кво Яковлева вроде бы вполне устраивал. Но, подчиняясь воле старших товарищей, мирный водитель стал третьим членом только что созданной банды.
Для обретения полновесного авторитета в криминальном мире Юрию Семеновичу настоятельно требовался достойный объект для нападения. Но, если верить обвинительному постановлению, у Нефедова на начальном этапе возникли определенные сложности. И неизвестно, когда Нефедов и его банда вышли бы на «тропу войны», если бы умные люди не помогли выбрать в качестве первой жертвы якобы бесчинствовавшего в Энгельсе вора в законе Николая Балашова.
Предлагаю вспомнить самые первые признательные показания Юрия Нефедова на допросе 27 ноября 2010 года. Выходит, что намерение убить Балашова созрело в результате череды встреч и переговоров с самыми разными людьми. Среди них были и смотрящий по Энгельсу Анатолий Мишкинис, и криминальный авторитет Игорь Мутенин, и ближайший партнер по бизнесу самого Нефедова — Михаил Ткаченко. Тем не менее, следствие посчитало, что главной и единственной причиной стала настоятельная просьба, исходившая от Михаила Лысенко. При этом Михаил Алексеевич не только наобещал новоиспеченным бандитам всяческих материальных благ в настоящем и личное покровительство в будущем, но и якобы сам пожелал вступить в банду.
Это произошло осенью 1998 года, ориентировочно в октябре. К тому же, по обоюдной договоренности с Нефедовым и Ткаченко, Лысенко стал не просто бандитом, а еще одним организатором банды.
Как можно стать организатором уже организованного? Вопрос, вполне естественный в данной ситуации. Однако следственная бригада то ли не заметила логического противоречия, то ли посчитала его несущественным. Так или иначе, но даже в суде Михаил Лысенко официально обвинялся как организатор уже организованной Нефедовым банды (поэтому мы и называем ее «бандой Нефедова-Лысенко»). Наверное, уже одна эта нестыковка побудила присяжных поставить под сомнение обвинение Лысенко в бандитизме. А в совокупности с другими доказательствами — и сам факт существования «банды» как таковой.
Но самым удивительным здесь, на мой взгляд, является даже не внезапно появившееся у прежде законопослушного гражданина Лысенко желание вступить в банду. Очень странной представляется последовательность действий Михаила Алексеевича для его осуществления. Если следовать версии обвинения, Михаил Алексеевич узнал о банде Нефедова вскоре после ее возникновения — то есть летом 1998 года. Он делится этой новостью с Игорем Мутениным. Иными словами, криминальный авторитет Сапара, долгие годы считавшийся ближайшим сподвижником Николая Балашова, первым в Энгельсе узнает, что Михаил Лысенко решил стать одним из организаторов банды Юрия Нефедова и оказывать тому материальную поддержку. А также, что главная цель банды — убийство Балашова.
Наверное, стоит дать некоторую информацию об Игоре Мутенине (Сапаре). Вот выдержка из показаний на предварительном следствии свидетеля Андрея Сочана. Напомню, с 2002 года Андрей Николаевич отбывает пожизненное заключение за организацию серии убийств. В том числе и своего одноклассника Игоря Мутенина.
Из показаний свидетеля Сочана А.Н. от 30 июня 2011 года:
«Во второй половине 90-х годов в городе Энгельсе действовало несколько преступных группировок, среди которых была группа Балашова Николая (прозвище Балаш), в состав которой входили я, Мутенин И.В., Вадик Рама, Руденко Александр, являющийся водителем Балашова, а также предприниматель и бизнесмен Камаев А.Г., который являлся кошельком Балашова. То есть он не принимал никакого участия в преступных разборках, но пользовался помощью Балашова при решении спорных вопросов, возникающих при ведении бизнеса. И Балашов оказывал Камаеву общее покровительство. Кроме того, у Мутенина была собственная преступная группировка, куда входили Котов Дмитрий, Першин Виталий, Юриков по прозвищу Тайсон, которого убили в 2000 году».
Судя по всему, у Лысенко к 1998 году с Сапарой сложились настолько доверительные отношения, что они вдвоем не стеснялись обсуждать возможность устранения Балашова. Так вот, если верить версии обвинения и считать, что Лысенко пользовался авторитетом в криминальной среде, он просто не мог не знать, что Мутенин — лидер одной из группировок.
Мы получаем довольно странную картину. Игорь Мутенин уже известен в Энгельсе как личный киллер Балаша. Тем не менее, несмотря на такую репутацию Сапары, Михаил Лысенко, который на тот момент вроде бы опасался покушения со стороны Балашова, продолжает тесно общаться с Мутениным и узнает, что Игорь якобы также вынашивает замысел устранить Балаша. Таким образом, летом 1998 года нашим героям становится понятно, что желание физически устранить Николая Балашова обоюдно. Тут, казалось бы, Лысенко и предложить Мутенину материальную, организационную или иную помощь в благородном деле избавления родного города от кровавого вора в законе. Однако Лысенко, согласно версии обвинения, поступает совершенно иначе.
Вместо налаживания конструктивного взаимодействия с группировкой, имеющей солидный авторитет в криминальных кругах и опыт по части «мокрых дел», Михаил Алексеевич вдруг решает вступить в мало кому еще известную банду Нефедова. Причем об этом сразу же уведомляет Сапару. А Нефедов даже и не догадывается, что нарисовался еще один перспективный соратник по будущей криминальной деятельности, претендующий на роль руководителя банды, и припас серьезное «мокрое дело».
А вдруг бы Юрий Семенович не одобрил намерений Михаила Алексеевича? Ведь Нефедову непременно пришлось бы делиться влиянием, а то и вовсе плясать под дудку Лысенко! К тому же, у Юрия Нефедова были вполне нормальные отношения с Балашом, который без опаски посещал офис городского отделения «Союза ветеранов Афганистана» и даже, если верить показаниям Нефедова, подбивал его на убийства Сергея Маркина и Анатолия Мишкиниса. Поэтому, как считает обвинение, без подстрекательства со стороны Лысенко Юрий Нефедов никогда не отважился бы на убийство вора в законе. Спрашивается, зачем же принимать в банду человека, который сразу же подтолкнул на ненужное убийство?
Наконец, в октябре 1998 года, когда Юрий Нефедов и Михаил Ткаченко посетили Лысенко в его рабочем кабинете на предприятии «ГАЗ-автотехобслуживание», радостная новость о решении Михаила Алексеевича вступить в банду стала известна и им. Это известие было всецело поддержано и незамедлительно удовлетворено. В итоге, как считает обвинение, именно в этот, не установленный следствием, октябрьский день видный энгельсский бизнесмен и депутат муниципального собрания Михаил Алексеевич Лысенко превратился в еще одного организатора уже существовавшей банды Нефедова.
И в этот же день, уже на правах организатора, Лысенко совершает еще один странный поступок. Как гласит обвинительное постановление, «в ходе данной встречи Лысенко и Нефедов решили включить в состав банды Мишкиниса А.И. и Мутенина И.В.».
Как видим, опять решение состоялось без учета мнения самих принимаемых. Хотелось бы обратить внимание на статус новых нефедовских бандитов. В криминальном мире Энгельса оба были довольно известными людьми. Мишкинис — так и вовсе смотрящим. По идее, должен был знать об этом и Михаил Лысенко.
Необходимо отметить, что сам статус смотрящего, или держателя общака, накладывает на носителя этого звания обязанность соблюдать нейтралитет и быть равноудаленным от всех криминальных группировок и банд, действующих на подконтрольной территории. Ведь если смотрящий благоволит к кому-либо, это может крайне негативно повлиять на наполняемость общака. Тем не менее, Нефедов и Лысенко заочно решают принять Анатолия Мишкиниса в свою банду. Такова официальная версия обвинения.
И если бы не здравый смысл и гражданское мужество присяжных, вполне возможно, что криминальный авторитет Сапара и смотрящий Кабан в приговоре де-юре превратились бы в простых бандитов — подчиненных Нефедова и Лысенко.
Была ли у Михаила Лысенко необходимость вступать в банду Нефедова?
В 1998 году Михаилу Алексеевичу уже исполнилось 38 лет. Он был успешным бизнесменом и начинал политическую карьеру. Всё у Лысенко складывалось удачно — зачем же ему омрачать жизнь и становиться организатором уже существующей банды?
Официальная версия обвинения утверждает — Лысенко вступил в банду лишь для того, чтобы устранить опасность для своей жизни, которую он видел в Николае Балашове. Но даже если и так, не мог ли он решить проблему каким-то иным, более цивилизованным способом? Ответить можно лишь в том случае, если мы будем знать, какими связями и возможностями Михаил Алексеевич обладал в конце 90-х годов прошлого века. Здесь хотелось бы обратить внимание на один немаловажный аспект, который совершенно выпал из поля зрения адвокатов Лысенко. Я имею в виду его связи в правоохранительной среде вообще и в такой структуре, как РУОП (позднее РУБОП),— в частности.
Лично я убежден, что Михаил Лысенко имел немало возможностей предотвратить якобы исходящую от Балашова опасность и без участия в банде Нефедова. Для подтверждения этого тезиса сошлюсь на свидетельские показания Михаила Лямина. Ныне Михаил Викторович руководит службой безопасности областной налоговой инспекции, а в 90-е годы в Приволжском РУБОПе возглавлял отдел по борьбе с коррупцией.
В основном показания свидетеля Лямина касались эпизода по взятке. Однако было в его рассказе несколько моментов, характеризующих взаимоотношения Лысенко с представителями правоохранительных органов в конце 90-х годов. Вот что заявил в суде свидетель Лямин:
«Если бы у Лысенко были проблемы с бандитами, он непременно обратился бы к нам — в РУБОП. У нас в 90-е годы с Михаилом Алексеевичем были тесные отношения. А РУБОП в то время крышевал всех, кому это было необходимо, практически бесплатно. Точнее, за одну государственную зарплату».
Следует отметить, что показания Лямина подтверждаются материалами прогремевшего в 90-е годы в Саратове уголовного дела, которое в прессе именовалось «РУОПовским». Михаил Лямин имел в этом деле статус обвиняемого, но впоследствии был полностью оправдан. Чтобы понять суть «РУОПовского дела», стоит напомнить о политических раскладах в Саратовской области в тот период. Одной из главных особенностей можно считать серьезное противостояние между местными правоохранительными структурами. А именно: новая, но набирающая вес структура — РУОП — вступила в конфликт с руководством областной прокуратуры и областного ГУВД.
2 сентября 1995 года в «Комсомольской правде» появилась статья Константина Благодарова «Гоп-стоп! Мы аферисты из РУОП». В ней устами тогдашнего прокурора Саратовской области Николая Макарова сообщалось: «Наш РУОП можно считать преступной организацией». В руководстве РУОПа публикация была воспринята очень болезненно. Фактически она стала своеобразным «спусковым крючком», последней каплей, предопределившей самоубийство тогдашнего начальника РУОПа полковника Еремкина.
Суть же «РУОПовского» дела проста и даже банальна. Согласно фабуле обвинения, несколько офицеров РУОПа нашли приемлемые способы улучшить материальное благосостояние помимо государственной зарплаты. Делалось это довольно просто: на предприятиях области в качестве своеобразного товарного кредита они получали дорогостоящую бытовую технику. Если не ошибаюсь, речь шла о 200 холодильниках «Саратов», взятых на СЭПО без предоплаты. А также о пяти автомашинах «Волга», полученных, соответственно, на предприятии «ГАЗ-автотехобслуживание». Данное предприятие возглавлял наш главный герой — Михаил Алексеевич Лысенко. Напомню, инфляция во второй половине 90-х годов была довольно высокой, а в августе 1998 года в России и вовсе случился дефолт. Доллар в одночасье вырос примерно в четыре раза. В таких экономических условиях получатели беспроцентного товарного кредита имели отличную возможность неплохо навариться без каких-либо дополнительных усилий.
Помимо этого, фигурантам «РУОПовского дела» ставилось в вину получение в одном из банков Саратова беспроцентной ссуды на строительство жилья. Причем по условиям договора значительную часть этой ссуды банку должно было возвращать государство. Фактически это был первый в истории Саратовской области льготный ипотечный договор. Правда, у областной прокуратуры было совершенно иное мнение. Она расценила получение льготной ипотечной ссуды работниками милиции как уголовное преступление. В результате длившегося около двух лет следствия к уголовной ответственности по «РУОПовском делу» были привлечены четверо офицеров этого милицейского подразделения — Лямин, Морозов, Дерябин и Абрамов, а также коммерческий директор СЭПО Сергей Подопригора.
А вот Михаил Алексеевич Лысенко, насколько я помню, фигурировал в «РУОПовском деле» чуть ли не в статусе потерпевшего (или представителя потерпевшего юрлица). И от его позиции в какой-то мере зависела судьба оказавшихся на скамье подсудимых офицеров. В унисон с «РУОПовским делом» в 1995 году было начато уголовное преследование и в отношении заместителя начальника РУОПа Сергея Богатырева по обвинению в халатности. Однако спустя некоторое время дело было по амнистии прекращено. В июне-июле 1998 года, как раз в тот момент, когда Юрий Нефедов (согласно версии обвинения) решил организовать свою банду, «РУОПовское дело» рассматривалось в Волжском районном суде под председательством судьи Валерия Юдина. В итоге трое из пятерых были оправданы, а двое получили условные сроки. Что касается Михаила Лямина, он после оправдательного приговора вновь вернулся в РУБОП. Правда, не на оперативную работу, а на сугубо хозяйственную должность.
Отталкиваясь от фабулы «РУОПовского дела», мы можем констатировать: в конце 90-х между сотрудниками РУОПа и Михаилом Лысенко существовали неформально-деловые отношения. Лысенко и возглавляемая им фирма «ГАЗ-автотехобслуживание» были нужны РУОПу, поскольку оказывали существенную помощь его сотрудникам. Поэтому я убежден, во второй половине 90-х годов у Михаила Лысенко имелась легальная возможность при необходимости защитить свою жизнь, не прибегая к преступным методам. Более того, если бы даже Лысенко на самом деле собирался устранить Балашова, для этого в Энгельсе имелись более серьезные люди. Юрий Нефедов к их числу не относился — в отличие от Игоря Мутенина.
Юрий Сулян, Михаил Лысенко и прочие криминальные авторитеты
Есть еще одно немаловажное обстоятельство, на которое бы хотелось обратить внимание. Обвинение утверждает, что к моменту вступления в банду Михаил Лысенко «обладал авторитетом среди лиц, занимающихся преступной деятельностью, и поддерживал с ними доверительные отношения». Забегая вперед, отмечу: никаких подтверждений этому в ходе длившегося полтора года судебного процесса (вернее, двух процессов) я так и не услышал. Одновременно следует отметить, что пропагандистская «отработка» этого тезиса началась в федеральных СМИ уже в конце 2010 года. Напомним, что писала в то время «Комсомольская правда».
Из статьи Ульяны Скойбеды «Дон Корлеоне Энгельсского уезда» («Комсомольская правда» от 22 декабря 2010 года, стр. 9):
«Была у нас в Энгельсе ОПГ Нефеда,— говорит бывший чиновник администрации Владимир Х. (данные изменены.— «КП»),— занималась заказными убийствами: привозила киллеров из Дагестана и Чечни. Еще были вор в законе Дато и вор в законе Балаш со своей группировкой. Со всеми ними был связан Лысенко. Он был владельцем газовского автосервиса, мелким коммерсантом. Рэкет пришел ко всем нам, но Лысенко шел на контакт. Когда не был знаком с Дато, из штанов выпрыгивал, чтобы познакомиться… После Нефед стал негласным подчиненным Лысенко, а правая рука этого бандита, Юрий Сулян, прямо работал у Лысенко в администрации (сейчас Сулян под следствием по делу о мошенничестве и дает показания на Лысенко.— «КП»)».
Заметим, на процессах по «делу Лысенко» в качестве свидетелей выступило немало граждан, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Нелишне будет напомнить об их показаниях — ведь тогда можно понять суть отношения этих «авторитетных свидетелей» к Михаилу Лысенко.
Начнем с Юрия Нефедова. Он сообщил о неприязненных отношениях, которые к середине «нулевых» сложились у него с Михаилом Лысенко. Удивительно, но факт: конфликт между двумя организаторами одной и той же банды возник вроде бы из-за пустяка: Нефедов набил морду Юрию Суляну вскоре после того, как тот вернулся с Кавказа. Агрессивный поступок Нефедова имел для него роковые последствия. Сулян якобы пожаловался Михаилу Лысенко, который сильно озаботился произошедшим. Ведь в администрации Энгельсского района Юрий Сулян был видным человеком — руководил одним из подразделений комитета по управлению имуществом. Соответственно, должен был иметь респектабельный внешний вид, а не пугать посетителей непрезентабельным фэйсом.
Далее события развивались совсем уж странно: Лысенко заступился за Суляна и даже вроде провел с Нефедовым воспитательную беседу, пытаясь убедить соратника по банде в недопустимости таких методов. Однако Нефедов увещеваниям не внял. Поэтому, как позже утверждал в своих показаниях Юрий Семенович, Лысенко в отместку за непослушание организовал против него уголовное дело. В итоге в 2005 году Нефедов был осужден на четыре года по обвинению в вымогательстве автомобиля у гражданина Скрипкина. На следствии Нефедов неоднократно утверждал, что уголовное дело в отношении него было заказным.
Из показаний Юрия Нефедова, данных 27-28 ноября 2010 года следователю по ОВД ГСУ Следственного комитета И.В. Подгорному:
«Также главное — мэр нашего города, Лысенко Михаил Алексеевич, который моей судьбой может распорядиться. В общем-то, один раз распорядился, когда в 2005 году с Суляном заплатили деньги, и меня без всякой вины за это преступление посадили на 4 года. Вышел — я побоялся приезжать и прописываться и уехал в Краснодарский край. Совершенно доподлинно известно, что они меня посадили. Сулян Юрий Эдуардович просил и носил деньги. А обращался в УСБ — это Лысенко Михаил Алексеевич, которое меня закрыло. Подбросили гранату, пистолет и наркотики, а когда увидели, что много очевидцев это видели, то заставили потерпевшего Косицына. Прям заставили — об этом можно будет его спросить, если будет желание, как они его заставляли написать заявление, что я якобы отобрал машину Ауди 8. На суде меня оправдали за наркотики, гранату и пистолет, умолчав, откуда они вообще у меня взялись. Причем в тот день, когда в моем доме делали обыск, подбросили около 300 г героина, завернутые в постановление о федеральном розыске. Хорошо жена догадалась позвонить адвокату — Кобзаренко Елене Михайловне. Она приехала и в протоколе указала, что непонятное вещество завернуто в постановление о федеральном розыске. И после этого, после экспертизы, выяснилось, что там не было никаких наркотиков».
В числе лиц, сфабриковавших против него уголовное дело, Нефедов упоминает ряд сотрудников УСБ ГУВД Саратовской области во главе с майором Волковым. Тем самым, который двумя годами позже был арестован и осужден как участник так называемой «милицейской банды». А в числе лиц, которые якобы «проплатили» его посадку, в показаниях, помимо Юрия Суляна и Михаила Лысенко, фигурирует и полковник транспортной милиции Юрий Гапкалов.
Итак, из обвинительного постановления мы знаем, что Лысенко и Нефедов — главари одной банды. К ней какое-то отношение имел и Юрий Сулян, вроде бы даже являлся «правой рукой» Юрия Нефедова. Кстати, некоторые свидетели утверждали, что статус «правой руки Нефедова» после убийства в конце 2000 года Михаила Ткаченко обрел Дмитрий Яковлев. Но вскоре того оттеснил Юрий Сулян. Тем не менее, никаких обвинений Суляну в рамках «дела Лысенко» предъявлено не было.
Процессуальное положение Юрия Эдуардовича в этом деле — свидетель обвинения, который поведал следствию и суду, как на протяжении ряда лет с его помощью осуществлялась тайная связь между Юрием Нефедовым и Михаилом Лысенко. И вот, в благодарность за все хорошее, Юрий Нефедов вдруг избивает свою «правую руку». Примечательно, что факт имевшего место мордобоя не отрицали ни Нефедов, ни Сулян. Посмотрим на эту ситуацию с различных точек зрения и выявим истинную роль Суляна и его положение в банде. В принципе, если считать Суляна членом банды, в инциденте нанесения побоев нет ничего из ряда вон выходящего: Юрий Семенович поддерживал дисциплину вполне обычным для главаря способом. Ну а если Юрий Сулян был человеком со стороны, опять ничего странного: ведь банда создается для нападений на граждан — вот Нефедов и напал на Суляна.
В этой связи нелогичной, хотя и вполне объяснимой, выглядит позиция следствия. По идее, юридически установленный факт нападения и избиения Нефедовым Суляна вполне мог стать еще одним криминальным эпизодом в преступной деятельности банды. Однако следствие предпочло этот эпизод не заметить — и понятно почему. Ведь дальнейшее поведение Михаила Лысенко, который начал заступаться за Суляна и увещевать Нефедова, выглядит весьма странно. При совершении преступлений все члены банды должны были соглашаться с действиями каждого и поддерживать их. А тут получается, что из-за какого-то мутного Суляна два организатора рассорились настолько, что один упек другого в тюрьму. Воспользовавшись при этом услугами другой, сугубо «милицейской банды». Инцидент с избиением Суляна однозначно работал против обвинения Лысенко по статье 209 УК РФ. А потому в рамках расследования уголовного дела, основной целью которого был Михаил Лысенко, эпизод этот не исследовался.
Если все же допустить, что Михаил Алексеевич когда-то и имел какой-то авторитет в криминальной среде, то после якобы организованной им «посадки» Нефедова напрочь лишился бы этого авторитета. Не по понятиям это, когда один главарь банды отправляет другого за решетку.
Другие примеры общения Лысенко с авторитетами, о которых те поведали на суде, также не в пользу тезиса о влиятельности Михаила Алексеевича в криминальной среде. Я имею в виду таких «авторитетов», как Петр Петрович Самородов и Андрей Николаевич Сочан, доставленных в суд из мест лишения свободы. Они рассказывали, как Лысенко пытался их использовать в своих интересах. В частности, якобы просил Петра Самородова помочь «взыскать» старый долг в размере 100 тысяч долларов с хозяина баскетбольного клуба «Автодор» Владимира Родионова. А Сочану он даже предлагал занять место покойного Игоря Мутенина в своей банде. Что это могло означать на практике, Сочан не пояснил. Но если принять во внимание криминальную славу Сапары, который считался в Энгельсе чуть ли не главным киллером группировки Балашова, можно без посторонней помощи догадаться, какие коварные планы на самом деле вынашивал Лысенко.
Но в итоге ни Самородов, ни Сочан на просьбы Лысенко не откликнулись и не пошли на какое-либо сотрудничество — не являлся для них Михаил Алексеевич достойным авторитетом, с которым следовало бы вести криминальные дела. Другие авторитетные в криминальных кругах Энгельса люди — Тенгиз Озманов (Дато), Анатолий Мишкинис, Анатолий Прохоров — скорее всего, вообще не были знакомы с Михаилом Лысенко. Во всяком случае, в материалах дела я не нашел каких-либо подтверждений контактов с ними экс-главы Энгельсского района.
Похоже, влиятельность Лысенко в преступной среде существует лишь в тексте обвинительного постановления. Думаю, что подчиненным генерала Буртового это сомнительное утверждение потребовалось, чтобы хоть как-то обосновать «главную фишку» своей деятельности — обвинение в «бандитизме» и тезис о вступлении Лысенко в уже созданную Нефедовым банду на правах еще одного организатора, который может отдавать обязательные для исполнения приказания самому главарю.
Если верить официальной версии обвинения, обязанности между организаторами банды распределились следующим образом. Михаил Лысенко финансировал банду и обеспечивал ей «прикрытие» от возможных неприятностей с представителями закона. Нефедов отвечал за «кадровые вопросы»: пополнение новыми членами, поддержание дисциплины и непосредственное руководство преступной деятельностью.
Нефедовские бандиты: в кадре и за кадром
Лишь подробно разобравшись в истории и мотивах людей, которых следствие посчитало членами «банды Нефедова-Лысенко», выяснив суть их взаимоотношений и роль каждого в инкриминируемых преступлениях, можно ответить на вопрос: а была ли банда вообще?
Но прежде нам нужно детально проанализировать юридическую часть обвинения Михаила Лысенко в организации банды.
Если обратиться к тексту обвинительного постановления, «банда Нефедова-Лысенко» «характеризовалась особой устойчивостью, выражавшейся в стабильности ее состава, тесной взаимосвязи между ее членами, согласованности их действий, постоянстве форм и методов преступной деятельности банды, длительности ее существования и количестве совершенных участниками банды нападений, контроле за поведением ее членов и поддержанием внутренней дисциплины, тщательном планировании совершаемых преступлений с распределением ролей между их участниками, наличии лидеров и взаимозаменяемости между членами банды при совершении конкретных преступлений, решительности участников банды в достижении преступных целей и готовности совершать любые преступления.
Являясь организаторами банды, Лысенко и Нефедов осуществляли общее руководство преступной деятельностью банды, принимали меры по обеспечению банды финансовыми средствами, транспортными средствами и средствами связи, определяли объекты преступных посягательств банды, организовывали совершение участниками банды конкретных преступлений…».
Приведенная выше цитата — это чуть подправленные формулировки из постановления пленума Верховного суда РФ от 17 января 1997 года №1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм». В данном документе, имеющем директивное значение для всех судов на территории России, как раз собраны воедино все качества, которым должна соответствовать стандартная банда. Юристы называют это квалифицирующими признаками. Давайте посмотрим, как эти признаки согласовались с действительностью.
Итак, согласно официальной версии, первоначально идея о создании банды пришла на ум Юрию Нефедову. После чего тот предложил вступить в банду Михаилу Ткаченко и Дмитрию Яковлеву. «Ткаченко М.А. и Яковлев Д.О., полагая, что, вступив в банду, они смогут решать возникающие у них проблемы и устранять конфликтные ситуации, дали свое согласие участвовать в банде для совершения нападения на людей»,— гласит обвинительное постановление. Таким образом, летом 1998 года банда Юрия Нефедова состояла всего из трех человек, включая самого организатора. Четвертым членом банды стал Михаил Лысенко. Стоит иметь в виду, что Нефедов и Ткаченко никогда до этого убийствами не грешили. Чего нельзя сказать про Мутенина. К тому же, как известно из показаний свидетеля Сочана, у Сапары была своя небольшая криминальная группировка. На этом фоне решение Лысенко о вступлении в банду Нефедова выглядит просто абсурдно. Единственное объяснение, которое хоть как-то может оправдать такой выбор,— Игорь Мутенин формально считался человеком Балашова. Стало быть, привлечение людей из его группировки к убийству Балашова было чревато утечкой информации с самыми непредсказуемыми последствиями. Впрочем, если мы вспомним о всех встречах и переговорах Юрия Нефедова, предшествовавших убийству Балашова, которые следствие расценило как обстоятельства подготовки этого преступления, риск утечки информации был ничуть не меньший.
При этом Лысенко не предпринял ни малейших усилий, чтобы согласовать возможность своего вступления в банду с Юрием Нефедовым. А вдруг в его банде не требуется новый организатор? Или, скажем, Нефедов не захочет убивать Балашова, а захочет подружиться с вором в законе? Ведь это более естественно, чем дружба с депутатом муниципального образования. Впрочем, если вспомнить, что следственная бригада так и не смогла предложить более или менее внятного мотива, по которому Лысенко мог желать убийства Балашова, появление в обвинении «банды Нефедова-Лысенко» было своеобразной палочкой-выручалочкой. Так устранялись все неприятные вопросы и возникали ответы, которые должны были восприниматься как аксиома.
Допустим, следствие попыталось бы представить Лысенко обычным бизнесменом, доведенным до крайности преступным беспределом, и выдвинуло версию, по которой Лысенко якобы был вынужден пойти на убийство Балашова потому, что не хотел платить дань вору в законе. Намеки на такой мотив изначально были заложены в признательных показаниях Нефедова, и от них обвинению невозможно было уйти. А раз так, Лысенко в любом случае имел реальные основания опасаться за жизнь и здоровье и предпринимать адекватные меры самозащиты. В этом случае Лысенко было бы проще «заказать» убийство Балашова без всякого вступления в банду Нефедова. Более того, согласно официальной версии обвинения, Михаил Лысенко якобы даже начал «прорабатывать» этот вопрос с Игорем Мутениным. И тот вроде бы тоже проявлял определенную заинтересованность и был готов откликнуться на уговоры Лысенко. Ведь он, как стало известно из ряда свидетельских показаний, также видел в живом Балашове реальную опасность для себя и считал Николая заказчиком произошедшего на него покушения.
Казалось бы — чего еще надо? Ведь Сапара, по слухам, имел немалый опыт по части «мокрых дел».
Однако если бы такая «упрощенная» версия стала официальной, «дело Лысенко», не меняя юридической сущности и не отказываясь от ключевого пункта обвинения — в убийстве, в глазах общественного мнения выглядело бы совершенно иначе. И, что самое главное, имело бы совершенно иное политическое звучание. В случае банального заказного убийства о словосочетании «вторая Кущевка» или «Кущевка на Волге» можно было забыть навсегда. Ведь в данном случае Михаил Алексеевич выглядел бы не «Доном Корлеоне Энгельсского уезда», а местной разновидностью «ворошиловского стрелка», защищающего малую родину от уголовной нечисти. Однако такой положительный образ (пусть и сдобренный толикой криминального флера) никак не соответствовал замыслу вдохновителей и организаторов данного уголовного дела. Не зря же в ноябре 2010 года стаями воронья налетели в Саратов и Энгельс многочисленные съемочные группы пропагандонов с центральных телеканалов. Равно как и прочие примкнувшие к ним «комсомолки» бальзаковского возраста. С позиций сегодняшнего дня поставленная перед ними задача просматривается довольно явно: из Лысенко надо было слепить матерого мафиози, но никак не народного героя. Что, собственно, и было сделано со значительным опережением выводов официального следствия, которому оставалось лишь закрепить вброшенные федеральными СМИ чудовищные обвинения с помощью конкретных доказательств.
Итак, Михаил Лысенко осуществил свое намерение лишь осенью. Согласно официальной версии обвинения, Лысенко приняли в банду прямо в его рабочем кабинете, куда пришли Нефедов и Ткаченко. Были обсуждены и другие вопросы.
«В конце октября 1998 года, более точное время не установлено, Нефедов Ю.С., Мутенин И.В., Ткаченко М.А., действуя в составе банды с Лысенко М.А., в квартире № ХХ дома № УУ по улице Тельмана г. Энгельса Саратовской области, в которой проживал Мишкинис А.И., при личной встрече сообщили последнему, что Балашов Н.П. планирует совершить его убийство, посвятили его в свои с Лысенко М.А. преступные планы и предложили принять участие в банде для совершения убийства Балашова Н.П., на что Мишкинис А.И. дал свое согласие».
То есть если верить обвинительному постановлению, за лето и первую половину осени 1998 года состав банды Нефедова-Лысенко пополнялся и к октябрю насчитывал уже шесть человек. Надо сказать, Мутенин и Мишкинис не подходили на роль простых бандитов, обязанных беспрекословно подчиняться Нефедову, так как на тот момент он был обычным бизнесменом с некоторыми криминальными замашками. В 80-е годы прошлого века он дважды привлекался к уголовной ответственности — за участие в грабеже и за сопротивление представителю власти, выполняющему обязанности по охране общественного порядка. За первое преступление отсидел три года, а за второе получил год исправительных работ. Однако вряд ли такой уголовный бэкграунд позволял Юрию Нефедову обрести в криминальном мире авторитет, сопоставимый с авторитетом смотрящего или лидера группировки. Также Мишкинис и Мутенин вряд ли исполняли бы указания депутата муниципального собрания Лысенко. Стало быть, сам факт якобы принятия этих двоих в новое криминальное сообщество ставил под сомнение два важнейших квалифицирующих признака банды: наличие лидеров и их способность поддерживать внутреннюю дисциплину и контролировать поведение ее членов.
Давайте сделаем вид, что поверили в официальную версию обвинения относительно кадрового состава «банды Нефедова-Лысенко». Такой нехитрый прием позволяет нам рассмотреть предложенные следствием факты и главную версию обвинения методом «от противного», часто используемого в математике.
Итак, мы безоговорочно признаем, что в конце 90-х в Энгельсе появилась банда с авторитетным составом. Ее первоначальная задача — убийство вора в законе Николая Балашова. Осенью 1998 банда приступила к практической реализации замысла, и вот здесь произошел первый «затык». Оказалось, что Мутенин и Мишкинис не имеют достойных кандидатур на роль киллеров Балашова. В итоге их помощь оказалась минимальной и свелась лишь к предоставлению оружия. Сапара, правда, помог советом относительно места убийства — именно он порекомендовал «грохнуть» Балаша в офисе Нефедова. Здесь можно было не опасаться серьезного противодействия и лишних свидетелей.
В итоге роль главного киллера пришлось взять на себя Михаилу Ткаченко. Однако одному ему идти на «мокрое дело» было как-то некомфортно, а потому он попросил человека для помощи и подстраховки. Юрию Нефедову (согласно официальной версии обвинения) пришлось привлечь в банду еще одного члена — ранее судимого за бытовое убийство Павла Новокрещенова. На состоявшихся в 2013 и 2014 годах процессах по «делу Лысенко» Павел Олегович оказался единственным подсудимым из первого состава якобы возникшей в 1998 году банды. Если, конечно, не считать самого «организатора» Лысенко.
В ходе судебного процесса обвиняемый Новокрещенов сидел в отдельном застекленном боксе, отделяющем его от товарищей по несчастью. Причина такого особого положения, на мой взгляд, в том, что на предварительном следствии Новокрещенов признал соучастие в убийстве Николая Балашова. После чего в меру сил сотрудничал со следствием. В итоге оценка роли Новокрещенова в деле убийства Балашова претерпела серьезные изменения. Из простого водителя, привозящего и увозящего киллеров с места преступления, он превратился в одного из киллеров, который стрелял в Балашова из пистолета ТТ и даже ранил жертву в бедро. С такой трактовкой своей роли в убийстве вора в законе опытный зек Новокрещенов был согласен, хотя на зоне подобные признания могли принести ему массу неприятностей. Однако факт участия в банде категорически отрицал.
В случае нашего согласия с утверждением, что Мишкинис и Мутенин тоже состояли в банде, официальная версия обвинения теряет реалистичность и убедительность еще по одной причине: число разномастных лидеров вдвое превосходит число простых бандитов. Стоит ли удивляться, что, даже по официальной версии обвинения, после совершения убийства в 1998 году Николая Балашова ни Мишкинис, ни Мутенин больше ни в каких криминальных делах в составе банды Юрия Нефедова не участвовали.
Мне могут возразить, что у Мутенина на то была «уважительная причина» — он был застрелен в мае 1999 года. В этой связи полезно обратить внимание на реакцию Нефедова, последовавшую после этого убийства. Точнее — на отсутствие всякой реакции. Как будто глухой майской ночью 1999 года неизвестные расстреляли из автомата не авторитетного члена банды, а какого-то совершенно постороннего для главаря человека. И совершенно иной была реакция Нефедова, когда в декабре 2000 года так до сих пор и не найденный киллер застрелил Михаила Ткаченко — близкого друга и его партнера по бизнесу. Нефедов сложа руки не сидел. Заподозренных им людей похищали, после чего с помощью физического и психологического давления от них добивались признания в совершенных убийствах. Жертвами похищений стали Игорь Беликов, Андрей Сочан и Сергей Плеханов.
Добиться признания в убийстве Ткаченко от Беликова не удалось, и спустя пару дней Игорь был отпущен с миром. При этом Нефедов не постеснялся даже посетить родственников Беликова и попытался то ли извиниться, то ли оправдаться перед его женой и матерью. А вот от Андрея Сочана добились признания на видеокамеру аж в пяти убийствах. А также узнали имена тех, кого позже стали называть «киллерской группировкой». Сведения, сообщенные Сочаном, впоследствии подтвердил и похищенный «нефедовскими» Плеханов, что также было зафиксировано на видеокассете. Спроецируем ситуацию с похищениями на обстоятельства существования банды. Итак, Нефедов узнает, кто два года назад «замочил» одного из его «подчиненных» — Игоря Мутенина. Казалось бы, если Нефедов и в самом деле главарь банды — самое время совершить праведное возмездие. Тем более что Сочан и Плеханов у него в руках. Однако Нефедов поступает странно. Вот что рассказал он об этом на допросе у следователя 27 ноября 2010 года:
«Я взял видеокассету, ему (Сочану.— Авт.) сказал, что не отпустим сегодня, связали, правда, покормили, водки налили. Я с кассетой поехал к Мишкинису и Дато. А мы никто не знали, кто в городе убивает. 7-8 человек в короткий промежуток убили. У Мишкиниса мы посмотрели кассету. Кабан сказал, что не подумал бы на них. Дато попросил взять кассету на пару часов показать Самороду и вернул кассету часа через 4. (…)
Когда я понял, что Веник (Сочан.— Авт.) и Плихан (Плеханов.— Авт.) не убивали Ткаченко Михаила, я отдал первую кассету Лысенко — он тогда работал на «ГАЗе». Дня через три я передал кассету с признаниями Веника и Плихана в ФСБ сотруднику, которого пару раз видел и точно знал, что он сотрудник ФСБ. И опять тишина, как будто никому не интересно.
Есть такой Гапкалов Юрий Антонович. Он работает на вокзале в какой-то ОРЧ. Я отдал ему видеокассету, после чего он забрал Веника и Плихана».
Процитированный отрывок демонстрирует нам со всей очевидностью явно подчиненное и зависимое поведение главаря банды. Получив признание о причастности Сочана и Плеханова к убийству Мутенина (который, по официальной версии обвинения, входил в «банду Нефедова-Лысенко»), Юрий Нефедов не только не расправляется с убийцами «своего человека», но и демонстрирует явную неспособность принять самостоятельное решение относительно их дальнейшей судьбы. Вместо этого показывает видео с признаниями другим авторитетным людям. Причем первым был Мишкинис, который также являлся членом «банды Нефедова-Лысенко», то есть, по идее, должен был быть в курсе намерений Нефедова учинить следствие в связи с убийством Михаила Ткаченко. Но из показаний Нефедова однозначно вытекает: Анатолий Мишкинис ничего не знал о намерениях главаря той самой банды, в которой якобы состоял. Более того, его удивили сообщенные Нефедовым сведения об убийцах. «Кабан сказал, что не подумал бы на них»,— констатирует Нефедов.
Попытка Юрия Нефедова постфактум согласовать свои действия со «старшими товарищами» и получить от них «ценные указания» не увенчалась успехом. Кабан и Дато воздержались от вынесения какого-либо решения относительно судьбы убийц. После чего Нефедов делает три копии видеокассеты с признаниями Сочана и Плеханова и раздает их трем, уже известным читателю, людям. И первым, если верить показаниям Нефедова, оказывается секретарь Энгельсского районного муниципального собрания Михаил Лысенко. Он же, по официальной версии следствия, организатор банды, похитившей убийц и получившей эти сенсационные признания. При этом, как тоже хорошо известно, Михаил Алексеевич имеет связи в руководстве правоохранительных органов. Стало быть, может реализовать полученную Нефедовым информацию, не выходя за рамки закона. Однако, судя по всему, и «организатор банды» Лысенко был в полном неведении относительно провернутой Нефедовым операции. И хотя убитый Сапара был первым человеком, с которым Лысенко якобы обговаривал возможность убийства Балашова, никакой видимой реакции со стороны Михаила Алексеевича на переданную ему видеокассету не последовало.
Очевидно, что изложенные выше факты, закрепленные в показаниях Нефедова, входят в вопиющее противоречие с важнейшими квалифицирующими признаками банды о тесной взаимосвязи между членами и согласованности их действий. Получается, что ни «организатор банды» Лысенко, ни смотрящий Мишкинис не были в курсе действий Нефедова. Возможно, они никогда об этом и не узнали бы, если бы не полученные в результате этих «спецопераций» признания в пяти убийствах. И даже получив эту информацию от Нефедова постфактум, решили дистанцироваться от происходящего. Как будто это их никак не касалось. А, может быть, это и в самом деле было так…
В этой связи любопытно, кто же из банды реально помогал Нефедову осуществлять похищения и «допросы с пристрастием» Беликова, Сочана и Плеханова. Михаил Ткаченко и Игорь Мутенин участвовать в этом не могли, поскольку оба на тот момент были мертвы. Анатолий Мишкинис и Михаил Лысенко, как мы только что выяснили, вообще не имели представления о намерении Нефедова устроить «следствие», найти и покарать убийц Ткаченко. Не было и последнего принятого в банду в 1998 году человека — Павла Новокрещенова. После совершения летом 1999 года убийства своей дальней родственницы и насильственных сексуальных действий с ее несовершеннолетней дочерью Новокрещенову пришлось надолго исчезнуть не только из Энгельса, но вообще с территории Саратовской области. Так что из всего «первого состава» банды в 2001 году помочь Нефедову мог лишь один Дмитрий Яковлев. Спрашивается, кто же еще принимал участие в похищениях Беликова, Сочана и Плеханова?
Многие выступившие в суде свидетели из числа известных в 90-е годы в Энгельсе авторитетов практически в один голос утверждали, что не могут идентифицировать сидящих на скамье подсудимых людей как членов «нефедовской» ОПГ, которых они знали лично и с которыми в свое время не раз встречались. Официальное обвинение вышло из этой непростой ситуации, использовав нехитрый прием. В постановлении от 22 февраля 2012 года о привлечении Михаила Лысенко в качестве обвиняемого изменение кадрового состава банды описывается расплывчато:
«В период с 1999 года по 2003 год состав банды изменился, поскольку Ткаченко М.А., Мутенин И.В. были убиты, Новокрещенов П.О., совершивший преступление вне состава банды, скрывался от правоохранительных органов, а затем был осужден, Мишкинис А.И. после убийства Балашова Н.П. в других, совершаемых бандой преступлениях участия не принимал, в связи с чем Нефедовым Ю.С., с ведома Лысенко М.А., в состав банды, в которой продолжал находиться Яковлев Д.О., для совершения преступлений, были включены с их согласия Ахильгов К.С., Алибеков Р.А. Беликов И.Е., Горшенин С.Н., Байрамбеков Ш.Р.» (орфография и пунктуация воспроизводятся в полном соответствии с цитируемым документом.— Авт.).
Исходя из официальной версии следствия мы можем констатировать: к 2003 году в число «бандитов второго состава» входили Роберт Алибеков, Казбек Ахильгов, Шерафетдин Байрамбеков, Игорь Беликов (тот самый, которого «нефедовские» похищали в 2001 году) и Сергей Горшенин. За исключением Беликова, все перечисленные вполне легально работали на принадлежащем Юрию Нефедову рынке «Анапа-22». Казбек Ахильгов и его мать имели на этом рынке палатку по торговле мясом. Алибеков и Байрамбеков официально занимали должность охранников, а Сергей Горшенин одно время был даже директором рынка. Необходимо уточнить даты. Согласно официальным документам, 21 января 2002 года Юрий Нефедов приобрел у КУИ Энгельсского муниципального образования старое двухэтажное здание. А 18 апреля 2002 года постановлением главы Энгельсского района № 2147 этому торговому помещению был присвоен статус «Рынок Анапа-22». Затем, уже 11 июня 2002 года, Нефедов выкупил в собственность земельный участок под этим зданием и прилегающую территорию — то есть расширил свои торговые владения.
Можно сделать вывод, что примерно тогда же в ближайшем окружении Нефедова появились и упомянутые выше работники с этого рынка, которых официальное обвинение записало в члены «банды Нефедова-Лысенко». При этом следствие не стало вникать в подробности, как, когда и при каких обстоятельствах каждый из перечисленных выше был включен в состав банды.
Хотя справедливости ради следует отметить, что с некоторыми из них Юрий Семенович был знаком довольно давно. Например, Шерафетдин Байрамбеков и Юрий Нефедов еще в советские времена вместе работали проводниками в одной поездной бригаде. Однако принимать участие в похищениях Беликова, Сочана и Плеханова в составе «банды Нефедова-Лысенко» Байрамбеков просто физически не мог. В период с 1999-го по сентябрь 2002 года он отбывал наказание за распространение наркотиков.
Отдельного внимания заслуживает вопрос о согласовании Михаилом Лысенко кандидатур новых бандитов, которых Юрий Нефедов к 2003 году успел напринимать. В ходе судебного разбирательства Лысенко решительно заявил, что не только не согласовывал какого-либо приема, но и вообще впервые увидел людей из «своей банды» лишь в зале суда. Аналогичные заявления сделали и все пятеро подсудимых, приписанных к «банде Нефедова-Лысенко». На обоих судебных процессах по делу Лысенко ни один из подсудимых (даже сотрудничавший со следствием Новокрещенов) не признал своего участия в банде. Более того, практически все обвиняемые решительно отрицали сам факт существования «банды Нефедова-Лысенко» как таковой.
(продолжение следует)
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги:
