Членом жюри на международном фестивале документальной мелодрамы «Саратовские страдания» был один из самых ярких представителей молодого поколения российских режиссеров Юрий Быков, фильмы которого «Майор» и «Дурак» стали участниками и призерами многих международных фестивалей. Хотя в его графике было всего два дня на участие в киносмотре в Саратове, к своим обязанностям Быков отнесся максимально ответственно, все свободное время уделяя изучению пропущенных в первые дни конкурсных лент. Тем не менее режиссер нашел время для эксклюзивного интервью «СП — Поволжье», рассказав о своих следующих проектах, пост-«левиафанном» состоянии российского кино и своих принципах в отношениях художника со властью.
«СП»: — После того горячего приема, который был оказан фильму «Дурак», вас вполне можно было ждать в жюри больших заграничных фестивалей. Вы же в Саратове, смотрите короткометражные документальные ленты. Вам это что-то дает?
— Честно? Меня ведь особенно никто не приглашает. Поэтому когда мне позвонили один раз, я попытался сказать, что у меня есть какие-то другие заботы. А после второго звонка, когда было настойчиво сказано, что нужен именно я, — собрался и поехал. Дает мне это все то же самое, что и остальным. Понимание, что такое молодое кино, о чем сейчас снимают другие авторы, которых не увидишь на большом экране или в телевизоре. В Казани недавно я смотрел короткометражное кино, здесь — документальное. Чисто по-человечески это, конечно, все не зря.
«СП»: — После выхода «Дурака» были озвучены сразу несколько проектов с вашим участием — про военный конфликт в Донбассе, про Крещение Руси, про провинциальный завод. На какой стадии сейчас все эти фильмы? Чего ждать в первую очередь?
— Ближе всего «Завод», конечно. По Крещению Руси мы сейчас посмотрим на результаты фильма «Викинг». Надеюсь, там будет все хорошо, и тогда можно будет более детальный разговор вести. На самом деле это фильм не про Крещение, а о тех событиях, которые шли после. Такая суровая правда про то, что православие приходило на нашу землю с огнем и мечом. Учитывая сегодняшние процессы по укреплению религиозных ценностей в обществе, боюсь, что тот сценарий, который я написал, сейчас будет не нужен. То же самое и с Донбассом. Я никогда не скрывал, что мои симпатии на стороне русскоговорящего населения в этом конфликте, хотя я понимаю многие претензии и с украинской стороны. Всю правду в прокатном кино на эту тему сейчас сказать проблематично. Особенно если кино будет сниматься с государственной поддержкой, что накладывает определенные цензурные ограничения. Поэтому я принял решение пока эту тему не трогать. Повторюсь, я в любом случае остаюсь на стороне российского общества, но мне кажется непозволительным говорить какие-то важные вещи, и не договаривать всей правды.
«СП»: — Какой-то момент казалось, что у вас складывается образцовая режиссерская карьера. Сначала была короткометражка, затем два хорошо принятых независимых фильма, потом обласканный критикой «Дурак» и, наконец, сериал на Первом канале со звездой первой величины. Поэтому переход к жанру патриотического блокбастера тоже выглядел логичным продолжением этой истории. Однако со съемок фильма «Время первых» о советской космической программе вы ушли. Что сломалось?
— Ну, во-первых, я не ушел, а меня уволили. Причем уволили за качество выполненной работы. Это называется профнепригодность. Я не передергиваю и не посыпаю голову пеплом, не говорю, что я теперь плохой режиссер, но факт остается фактом. В коммерческом продюсерском кино ты не можешь делать того, чего не хотят делать продюсеры. Если сказали делать черное, а ты сделал красное, то тебя увольняют, чтобы ты больше не тратил чужие деньги.
«СП»: — Вы как-то продолжаете следить за этим проектом? Пойдете на премьеру?
— Нет. В России все-таки общество воспитано на некой понятийной системе. Если на Западе можно сохранять партнерские отношения, но при этом не близкие, то у нас, когда делаешь большой проект — срастаешься с людьми. И конечно, когда тебя увольняют, эти отношения разрушаются. Поэтому меня не будет ни в титрах, ни на премьере. Я с большим уважением отношусь к Тимуру Бекмамбетову и Евгению Миронову, но тесных отношений уже нет.
«СП»: — Если снова предложат коммерческий блокбастер, пойдете?
— Думаю, что нет. У меня сейчас есть другой способ зарабатывать — это сериалы. В физическом отношении это тяжелее, но с творческой точки зрения — намного проще. Сериал — это всегда гонка, здесь есть право на ошибку. Полный метр, на мой взгляд, требует от режиссера высшей планки качества. Это очень большая ответственность перед собой и перед зрителем. Коммерческое кино не обладает тем творческим потенциалом, что и авторское. Поэтому я выбираю второе для самореализации, а сериалы — для денег. Желаю всех благ таким режиссерам, как Алексей Мизгирев с его «Дуэлянтом» или Николаю Хомерики — с «Ледоколом», но себя в коммерческом кино не вижу.
«СП»: — В последнее время в российском кинематографе резко обнаружился дефицит проблемных картин о современной действительности, хотя еще лет пять-десять назад таких фильмов было много. Зато все больше исторических и глянцевых картин. Что это, позиция государства или, может быть, «дух времени» такой?
— Здесь как раз все понятно. Такие картины, действительно, снимались ровно до того момента, как пришел успех к «Левиафану». Минкульт всегда осторожно относился к обличающему кино, видя в нем что-то деструктивное — и, кстати, абсолютно справедливо. Но после «Левиафана» стало понятно, что такие картины стратегически опасны для государства, и поддерживать их нелогично. Я прекрасно понимаю, что задача Минкульта — вдохновлять население на подвиги, поддерживать атмосферу, что все у нас в обществе неплохо. Совершенно нормально к этому отношусь, но проблемные картины, действительно, стало снимать почти невозможно.
«СП»: — Мы все прекрасно помним глобальную дискуссию о «Левиафане» после того, как картина Андрея Звягинцева оказалась в сети. Тогда она, кстати, задела далеко не только «цензуру», но и почти весь патриотический лагерь. В частности, ставили в вину, что картина сделана на экспорт, и многие противопоставляли как раз вашего «Дурака». Говорили даже о «партии Дурака» и «партии Левиафана» в России. Как вы сами относились к таким разговорам?
— Время показало, что во многом это было искусственное противопоставление. Вот глядите, продюсеры Андрея Звягинцева не подавали на господдержку его новой картины, зато подавал я со своим «Заводом». И мне не дали. После «Левиафана». Поэтому разница в наших фильмах не в том, что у Звягинцева нет положительного героя, а у меня есть. И не в том, что у одного Россия чумазая, но хорошая, а у второго — чумазая и плохая. Разница в нашем менталитете, возрасте, мировоззрении. И те, кто в свое время говорил, что «Дурак» — это лестная для государства картина, сейчас могут убедиться, что никак на стороне государства я не выступал. Я вообще считаю, что художник может быть пророссийским, но не может быть провластным. Это плохо влияет на душевное здоровье.
«СП»: — Заметно, что в ваших фильмах почти всегда в центре сюжета лежит ситуация тяжелого морального выбора. Для вас это главный момент в жизни человека?
— Я думаю, что свобода воли, свобода выбора — это главная тема для любого художника. Если человек делает выбор, и делает его правильно для себя, то в его существовании есть смысл. Ну а если нет, то все плачевно. Третьего не дано.
«СП»: — К слову, знаменитый финал «Дурака» можно расценить как пощечину российскому обществу, упрек в отсутствии пассионарности, тот самый несделанный выбор…
— Нет у меня упреков к народу. Я прагматично смотрю не реальность. Романтиком меня не назовешь. Упрек — это неконструктивное действие. Нужно либо что-то делать, чтобы изменить ситуацию, либо вообще никого не судить. Есть простая фраза, с которой я абсолютно согласен: «Кому больше дано, с того больше и спросится». У меня есть упреки к самому себе, потому что я еще не все в своих сделал, чтобы подвинуть ситуацию к лучшему. А к обществу у меня упреков нет. И даже к диктаторам нет, потому что в массе своей это люди ограниченные и недалекие. Как ни парадоксально, во всех бедах у нас виноваты хорошие, талантливые и способные люди, которые в важный момент струсили, не договорили или не сделали свое дело.
«СП»: — Вы ведь выросли в маленьком городе. Каково вам сейчас в киношной тусовке с потомственными режиссерами и актерами?
— Нормально. Я все так же плоть от плоти своего Новомичуринска. Может быть, чуть более начитанный и удачливый, но в целом обычный «ГРЭСовский» пацан. У меня по-прежнему там живут родители, к которым я приезжаю. Отчим работает на электростанции, мама уже ушла с работы, домохозяйка, все больше по даче.
«СП»: — Как они относятся к вашей популярности?
— Ну, я не Дмитрий Нагиев все же. К успеху относятся положительно. Мы никогда не жили богато, а сейчас хотя бы есть возможность не думать о деньгах. К картинам моим отчим относится с интересом, а мама — спокойно. Говорит: «Все страшилки снимаешь. Лучше бы комедию сделал про народ, и так жизнь тяжелая».
Впервые опубликовано на «Свободная Пресса - Поволжье»
Подпишись на наш Telegram-канал. В нем мы публикуем главное из жизни Саратова и области с комментариями
Теги: здоровье, Россия, крещение, православие, Кино, партии, завод, жюри, Поволжье, отчим, про, там, картина, Свобода, время, мама, мама, фильмы
